Анастасия Орлова «17 секунд»: про любовь и контрасты

У меня есть несколько «избранных» авторов, у которых я читаю все, что появляется. И один из них – это Анастасия Орлова. Хотя, честно говоря, к новинке «17 секунд» я подбиралась с некоторой опаской: было не совсем ясно, на что она похожа – на более раннее творчество или на поздние истории. А оказалось, наверное, ни то ни другое – вернее, от всего понемножку, на мой взгляд.

Книга небольшая. В основе – вроде бы типичный троп: семнадцатилетняя девушка, попав в непростую ситуацию, влюбляется в мужчину почти вдвое старше себя. Вот только Кайя – не обычная девушка. Она умеет обращать время вспять на 17 секунд. Хотя «умеет» – неточное  слово, потому что этот процесс самопроизволен и Кайе неподвластен. Он запускается в экстремальных ситуациях. А Кайе остается только с этим жить (впрочем, не раз эта ее особенность спасала и ее, и окружающих).

В противовес ей Денис – парень, не обладающий никакими сверхспособностями, зато тянущий на себе груз вины и ужаса. Он пережил чеченский плен, и его мучает жуткое ПТСР – совершенно обычное, как будто специально на контрасте с особенностью Кайи. 

Впервые они встречаются при не самых лучших обстоятельствах: в переполненном вагоне метро. На Кайе – школьный рюкзак, а на Денисе – бомба. И во второй раз ситуация не лучше: взрыв газа, осколки, кровь и больница. Но все это только сближает героев. Хотя бы потому, что один раз – случайность, а два – уже закономерность, и если они пересеклись снова, значит, это не просто так. И Денису надо наконец выяснить, кто эта девочка, и вспомнить, где он ее видел.

Пока дедушка Кайи после взрыва лежит в больничной палате, Денис приходит его навещать. И его, и Кайю, которой больше некуда идти: их с дедушкой квартира разрушена. Да и нет у нее никого, кроме деда. И вот они начинают понемногу друг другу открываться: осторожно-осторожно, потому что оба уже знают, как непросто доверять и чем это может быть чревато.

Еще больше интересного, а также доступ к книгам «в процессе» и уникальным материалам вы сможете найти в моем сообществе:

Также у меня имеется ТГ-канал, где есть то, чего нет больше нигде:

«ТЕРРАГОЛИКИ ВСЕХ СТРАН»

Мне показалось, что обе истории героев намеренно построены на противопоставлении и одновременно на точках соприкосновения – там, где этих точек вроде бы и быть не должно. Разница в возрасте, в жизненном опыте, в проблемах, переживаниях, взглядах – ну где могут сойтись столь непохожие люди? А ведь, если присмотреться, то, как меняется Денис, ничуть не скромнее способности Кайи: воспоминания порой отбрасывают его прочь из реальности куда дальше, чем Кайины 17 секунд. И он становится опасен. Причем наиболее опасен – для тех, кто ближе всего.

Вот эти «уходы из реальности», по-моему, и превращаются в одну из ключевых общих точек. Денис не раз подчеркивает, что его прежние друзья отстранились от него, когда он полежал в психушке после пережитого. А Кайя не отстраняется. Да, она пугается его внезапных «скачков», когда Денис будто вновь оказывается то в плену, то в горячей точке, когда ему чудится, будто вокруг свищут пули, а чеченские боевики хотят содрать с него кожу – как сделали это с его боевым товарищем. Кайя пугается, но не бежит. Хотя казалось бы – соплячка, девчонка!

Но эта «соплячка» всю свою сознательную жизнь живет с пониманием того, что ее отличает от других «нечто», в которое даже ее самый близкий человек – дедушка – не верит. Живет, зная, что она тоже – особенная, но не в хорошем смысле, а, скорее, как и Денис, в смысле пугающем. У нее нет близких друзей, потому что все прочие, простые ребята, не могут вынести груза такой ответственности: быть рядом с тем, кто отличен от них.

Наверное, у каждого из них есть что-то такое, больное и очень личное, что тяжко носить в себе, но разделить это с кем-то ещё тяжелее. Потому что страшно. Страшно быть непонятым, странным и в конце концов отвергнутым и покинутым. Люди сторонятся тех, кто слишком на них непохож. В итоге непохожие сами приучаются всех сторониться – как бы заранее, чтобы избежать болезненных расставаний. И чтобы не приходилось мучиться своими секретами, таясь от тех, кто становится близок, и бояться, что эти секреты вновь всё разрушат.

И вот следующая точка соприкосновения – одиночество. Встретились два одиночества, ага. Потеряв дедушку, Кайя остается совсем одна…

Кстати, на моменте с дедом я притормозила и долго думала: вот Кайя так отчаянно пыталась его спасти, и ей это удалось, а что в итоге? Чем ей в конце-то концов помог ее дар? Где справедливость? И другие вечные вопросы. Очень обидное, что ли. И тоже контрастное: граничащие с безумием попытки Кайи и вот такой прозаичный, внезапный, на ровном месте исход…

И неудивительно, что в этот отчаянный момент полной неприкаянности девочка влюбляется. Сложилось все: и долго копившаяся потребность любить (ведь Кайя в свои 17 еще даже ни разу не целовалась!), и доброта-забота-теплота Дениса, и то, что он остался единственным, кто поддерживает и не исчезает при малейших проблемах. А проблемы есть, и они куда серьезнее разрушенного жилья.

Дар – часто больше проклятие, чем благо. Вот и Кайе придется стать мишенью недружелюбно настроенных «агентов», которые явно задались целью направить ее способности в не самую лучшую сторону. И им бы это легко удалось – если бы не Денис.

Бежав из родного города, Кайя и Денис пытаются добраться до Горского – друга Кайиного деда, который обещал им помочь. (Честно говоря, я до последнего ждала и тут какой-нибудь подставы…) Но кольцо сжимается. У всех гаишников есть на беглецов ориентировки, в каждой электричке их ждут, и даже бабка-торговка на станции может оказаться ненастоящей. На карту явно поставлено многое. Однако Денис с честью защищает Кайю. Иногда кажется, что все складывается даже чересчур удачно…

А Кайя тем временем крепче и крепче привязывается к своему спутнику. В ее поведении местами сквозит совсем детская ревность и детское же восхищение, такие трогательные, особенно в обстановке творящегося вокруг. Те самые проявления первой наивной любви. И вроде бы понимаешь, что кончиться эта любовь может так же, как большинство первых влечений. Но…

Но Денис – не какой-нибудь смазливый одноклассник. Таких, как он, любить гораздо сложнее. Несмотря на все точки соприкосновения, Кайе придется принять тот факт, что объект ее воздыхания непрост, нездоров и порой опасен. И если ее любовь – не любовь, а романтическая увлеченность («Ах, он меня спас, он такой сильный!..»), то она очень быстро сойдет на нет, едва придется вынимать Дениса из петли. Или читать в его глазах готовность убить, лишь бы живыми не даться.

Я всегда задаюсь вопросом: почему некоторым людям жизнь так щедро отсыпает разных тумаков, проверок на прочность и подобного? Ну казалось бы, и так уже настрадался выше крыши, ан нет, получите-распишитесь! Вот и за Кайю мне было обидно. С детства без нормальной семьи, без друзей, потом случай с дедом… да и влюбиться умудрилась в психа. Но потом, поразмышляв, я поняла, что никакой другой мужчина, скорее всего, Кайе бы настолько же не подошел (что бы там Денис об этом ни думал и как бы ни опасался за нее – кстати, очень трогательно). Влюбись она в одноклассника – и все было бы ровно так же, как с сотнями подобных историй (короткая влюбленность и расставание). Потому что Кайя в свои 17 гораздо старше психологически, чем ее сверстники. И не такой уж большой разрыв у нее с Денисом – недаром девушка рассуждает как взрослая и ведет себя зачастую так же (даже несмотря на неопытность и наивность в любовных вопросах). А эта история – она ведь все-таки про подлинные, а не поверхностные чувства и про умение преодолевать во имя этих чувств и внешние, и внутренние преграды.

И не только Кайе, кстати. Вот под конец кажется, что вроде все слишком уж хорошо зафиналено… если не думать о том, что Денису, по сути, придется снова пройти через ранее прожитую травму. Придется опять рискнуть отношениями, и не факт, что на этот раз они пройдут проверку на прочность – проверку временем и расстоянием. А альтернатива – безумие и весьма высокие шансы причинить Кайе вред…

Для меня в этой истории почти не было мистики (наверное, так и задумывал автор, недаром же способность Кайи пытаются объяснить с точки зрения физиологии), зато было много близко-человеческого. Неважно ведь, чем ты наделен или где ранен, ты в любом случае будешь чужим для «нормального» большинства, которому это все непонятно. А важно то, что часто именно раненые лучше всех умеют почувствовать потребность в помощи и эту помощь оказать – как раз потому, что они знают, как это нужно и как невыносимо быть наедине с болью. 

Нехорошо – это мимо проходить, когда помочь можешь.

И что все еще остаются те, кто способен любить, несмотря на собственные травмы. Не закрываются, не озлобляются, а несут свет – как и сколько могут.

– Знаешь, бывает, когда внутри у человека что-то ломается, он пытается выпустить из себя накопившуюся боль. И, сам того не желая, ранит окружающих. Как будто передаёт им часть своей боли, понимаешь? 
Кайя кивнула. 
– Но от чужой боли своя у него только усиливается, и становится ещё хуже. 
– Тогда почему он не перестанет ранить других? 
Денис пожал плечами. 
– Не так-то просто этот момент отследить. Ещё сложнее – переключить передачу с гнева на милосердие, когда у тебя внутри незаживающая рана, которая болит день и ночь. Но злостью её не залечишь. Только добром. Причём – своим собственным, исходящим, так сказать. 
– Потому что «входящего» иной раз не дождёшься? 
– И поэтому тоже.

Анастасия Орлова «17 секунд» — цитаты:

Знал бы ты, как бесит, когда тебя настойчиво убеждают в том, о чём сами понятия не имеют! С этой фигнёй столкнулась я, понимаешь? Я, а не ты и не доктор Мальцев. Но почему-то именно вы лучше меня знаете, что я переживаю и чувствую, а мою версию считаете бредом!

Понимаешь, нас лечит и ранит в первую очередь то, что внутри, а не снаружи. И если внутри будет злость и обида, никакая внешняя доброта помочь не сможет. Скорее – мы даже не заметим. Или примем за что-то другое. И только когда наше внутреннее начнёт трансформироваться в нужном направлении, мы начнём замечать это и во внешнем. Потому что одно с другим резонирует, и если внутри нет добра, то нечему отозваться и на добро внешнее.

Они говорили Кайе слова поддержки, но на каждом из говоривших, как на дверях поезда метро, Кайя читала: «не прислоняться». А Денис среди них был той единственной дверью, на которой кто-то белым корректором дописал эту надпись, и получилось: «можешь ко мне прислоняться». И она прислонялась, потому что иначе просто упала бы.

Вот так же получается, когда знаешь о человеке какую-то пугающую правду… Пугающую в первую очередь даже не тебя, а его… Ну, по логике… Ему же должно быть страшнее, чем тебе… И не знаешь, что с этой правдой делать. Куда её деть. И говорить о ней язык не поворачивается, и думать, глядя на этого человека, ни о чём, кроме неё, не выходит. И так это всё паршиво! – Денис стряхнул пепел в местное треснутое блюдце и потёр загривок. – В общем, неприятные ощущения. И ты начинаешь их избегать – и ощущений, и темы, и человека.

Наверное, у каждого слишком много своего, чтобы взваливать на себя ещё и чужое.

Кайя задумчиво улыбнулась. 

– У меня в детстве была книжка с английскими и шотландскими сказками… В одной из них – кажется, называлась она «Там Лин» – феи похитили этого Там Лина, возлюбленного героини, и она, чтобы его спасти, должна была удерживать его в объятиях какое-то время. А феи превращали его… во всякое неприятное. В том числе и в тлеющий уголь. Или раскалённое железо – уже не помню. Девушке было и страшно, и больно, но она справилась, удержала его и тем самым – спасла. Наверное, каждый хоть раз в жизни становится таким вот Там Лином, и нужно, чтобы нашёлся тот, кто не разомкнёт объятий… 

– И вот тут начинаются отличия сказок от реальности, – невесело хмыкнул Денис и затушил сигарету. – Если человек кому-то и нужен, то в нормальном, привычном облике. Точнее – в том, в котором его представляют. А как откуда-то раскалённое железо полезет – то всё.

«Иногда влюбиться – это всё равно что умереть, – однажды сказал дед. – Умереть и родиться другим человеком. Но обычно такое работает только дважды: с первой любовью и с последней».

Чем позже приходит к человеку любовь, тем дольше она живёт.

Думаю, если у кого-то отсутствует понятие верности – причём внутреннее, когда не просто головой понимаешь, но даже само тело противится не твоему человеку, пусть и… хм… скажем так: имеет неудовлетворённые потребности… Так вот, думаю, если у кого-то это понятие отсутствует, это, в первую очередь, беда для него самого. Без верности он не сможет построить ничего крепкого, будет причинять боль другим и разрушать собственную жизнь. Без верности нет и чести. Причём это не только любви касается. Верность – она во всём. И если её нет в отношениях, то и в остальном не будет, как и не будет у такого человека крепкой почвы под ногами – куда ветер подует, туда его и понесёт. И не обязательно он откровенный лжец и мерзавец, но ненадёжный – точно. И таким по жизни не думаю, что хорошо. А уж с ними – тем более.

– Плохие мысли ведь в её голове, а не в моей. Почему я должен о них беспокоиться? 

– Но они о тебе! 

– Это я как-нибудь переживу, – усмехнулся Денис. – И свои мысли предпочту на неё не тратить.

Может ли нежность быть столь когтистой, чтобы, ища выход, изодрать всё внутри тебя в клочья?

Она поймала себя на мысли, что именно вот так счастье чувствуется особенно глубоко: когда оно до полупрозрачности хрупкое, но в то же время пронзительно острое. Как первый утренний ледок на осенних лужах, как застывший сахарный сироп на краешке стакана. Оно не обрушивается сверху горячим потоком, а входит в тебя незаметно, сквозь тут же затягивающийся прокол, сквозь невидимый тонкий порез. И поселяется внутри, и пульсирует жемчужным светом, и болит, и медоточит. И становится твоей частью. Изводит тебя и одновременно даёт силы.

А вы читали эту книгу? Поделитесь мнением, мне интересно! А если хотите получать уведомления об ответах, поставьте галочку «Поделиться с друзьями» =)