Хелена Побяржина «Валсарб»: сумбурно и поверхностно

Я прочла «Валсарб» дважды. В первый раз – довольно бегло, и осталась в недоумении. Во второй – уже медленнее, с прицельным поиском смысла. И точно так же осталась там же.

Героиня книги – девочка самая обычная. Она живет в городке под названием Валсарб; у нее есть отстраненная мама и вроде бы неплохой папа, есть Баба и Дед. Дед души не чает во внучке и вечно корит непутевых родителей, между которыми явно что-то неладно. Летом дед возит ее в коляске мотоцикла, а зимой – отец катает на санках. Она задаёт наивные детские вопросы, на которые взрослые не находят ответов, и никак не может сладить с подлой Классной.

А ещё она видит тех, кого уже нет. 

«Поначалу это была просто игра, а потом я начала в ней жить»

Когда у тебя много вопросов, а у взрослых нет ответов, начинаешь искать эти ответы сам. Когда тебя не хотят слышать, не желают ничего объяснять, а только требуют, хочется отстраняться. Отвлекаться – например, читая слова задом наперед. Или фантазируя о мертвых людях. 

Где в описанном выдумка героини, а где мистика, предлагается додумать самим. Наложилась ли атмосфера Валсарба с его мемориалами и братскими могилами на детское воображение или же и впрямь в тенях комнат скрываются Они – неизвестно.

Вместе с неназванной героиней мы проходим путь от самых первых воспоминаний до юности.  Неплохо показано меняющееся восприятие взрослеющего ребенка, и даже внезапные переходы на речь взрослых, вплетенную в текст от лица девочки, выглядят естественно – ведь так воспринимает и запоминает ребенок. Впрочем, наряду с такими естественными вставками проскакивают и неестественные – как будто вырванные откуда-то. Словно они были в черновике, но автор не придумала, куда их поместить, и просто оставила посреди готового текста. 

Фрагментарность, разбросанность и обрывистость вообще характерны для романа «Валсарб». Где-то подобное еще можно списать на очень ранний возраст, воспоминания о котором пришли урывками, но и позже вместо гладкого связного повествования нам показывают вырванные из жизни куски. Они к тому же чередуются с фрагментами из жизней «бывших людей» – тех, кто в годы Второй Мировой жил в Валсарбе и был убит.

Еще больше интересного, а также доступ к книгам «в процессе» и уникальным материалам вы сможете найти в моем сообществе:

Также у меня имеется ТГ-канал, где есть то, чего нет больше нигде:

«ТЕРРАГОЛИКИ ВСЕХ СТРАН»

«Валсарб» в целом оставляет ощущение «подвешенности» – из-за своей разрозненности и отсутствия координат. Да, фишка была в том, чтобы зашифровать место действия, но для чего? Намеки на конкретный город весьма очевидны. «Валсарб» расшифровывается очень просто. Настолько просто и прозаично, что я, уже пытавшаяся складывать разные анаграммы, даже расстроилась. И все видения героини сразу становятся такими же банальными, увы. Легкости разгадке добавляют и названия реальных мест – например, Динабург. 

Суммировав, я склонна думать, что Хелена Побяржина просто живописала свое детство. На это же намекает и упомянутое созвучие слова «отверженные» с фамилией героини (не прозвучавшей в тексте, но, вангую, это фамилия автора). И никакого ребуса тут нет. А есть желание снова прожить, пережить и пережевать испытанное когда-то: мамино равнодушие, папину отстранённость, дедову любовь. Насмешки одноклассников и потерянность в огромном мире, о котором никто ничего не рассказывал – потому что «работа и нервы». Взрослым не до детей. Ну и что?..

Всё это было уже множество раз: одиночество и непонятость, «нетаковость», романтическое увлечение мертвыми поэтами, экзальтация и бегство от неприятной реальности. Увы, ничего нового роман мне не предложил. 

«Думаю, здесь нет никакого таинственного смысла, и Ты послан мне для того, чтобы я не чувствовала себя такой одинокой, хотя иной раз мне кажется, что Ты хочешь, чтобы я о Тебе рассказала»

Может быть, конечно, многие из нас узнают в детстве героини свое детство: с деревенским домом, с бабушкой и дедушкой, к которым отправляли на лето, с советскими стенками и трельяжами, и все это такое загадочное, волшебное, полное чудес… Кто-то в нескладном подростке тоже увидит себя времен школьной поры. Припомнит, как фантазировал о недостижимом и пугался теней в углах. Ну и?..

У меня так и остался подвешенным главный вопрос: зачем эта история была рассказана? Если она автобиографична, то у меня не нашла особого отклика (несмотря на созвучность с собственной, как ни странно). Наверное, отвратили две вещи: недотянутая задумка с вот этими разобщенными фрагментами (понятно, что Хелена Побяржина пыталась так передать воспоминания девочки, но вышло, на мой взгляд, кривовато) и ускользающий общий смысл. Для чего все эти намеки на «бывших людей», увлечение стихами, поиски потерянного имени погибшего солдата? Чтобы восстановить историческую справедливость и написать имя на надгробии? Складывается впечатление, что автор просто принес туда нечто личное. Вывалил описания своего детства. Сплошь игры слов и потоки сознания. Знаете, есть такая беда у начинающих писателей (я тоже этим грешила) – показать «мастерство». Глядите, мол, как я умею вертеть буквами, а какой у меня словарный запас, а как я эрудирован и умею употреблять редкие термины! А сколько синонимов к одному слову знаю, ууу!..

Героиня виртуозно переворачивает слова задом наперед. Это ее способ уйти от реальности, ага. Но мы-то что должны из этого вынести? Что разгадать, какой ребус? Намеки разбросаны и рассыпаны здесь, как бисер средь мусора. Но это мелкий такой бисер, знаете, как дешевый китайский – неровный, разрозненный по оттенку и размеру. 

«Быстро и качественно отвлекаться от всяких печальных дум помогают слова-перевертыши, которые я тоже коллекционирую»

Сумбурно. Фрагмент текста может внезапно возникнуть и так же внезапно оборваться на середине абзаца. Или остаться предложением в сто слов, напрочь лишенным знаков препинания. Из ниоткуда – в никуда. Или просто во фразу вдруг встроится лишнее слово. Как будто так надо. Как будто так мыслят, но если и да – то почему лишь от случая к случаю? И вот это выглядит, как кирпичи посреди грядки, неуместно и странно.

На мой взгляд, содержательно и идейно «Валсарб» такой же сумбурный, разобщенный и недооформленный, как и в текстовом плане. Сплошные наброски, которым не удосужились придать целостность и хотя бы подобие завершенности. Ощущение, будто выхватили кусок без начала и конца. Зачем? Потому что он интересен? Он действительно интересен, но у меня остался подвешенным главный вопрос: зачем? Даже не то пресловутое «что хотел сказать автор», а для чего он хотел это сказать. Чтобы читатель – что? Удивился чудны́м вставкам а-ля поток мыслей? Я удивилась. Ещё раз горестно вздохнул по евреям, убитым нацистами? Я вздохнула. А в сухом остатке-то что? Где какая-то новизна, ну ладно, пусть не свежесть идей, но сами идеи-то где? Посочувствовать девочке, которая «не как все» и у которой нет близости с мамой? Ну допустим, я даже где-то узнала в ней себя. Но и всё. В целую картинку эти фрагменты не склеиваются. Небрежность выдаётся за авторскую находку, но, увы, баг не становится фичей. 

Если смысл был в том, чтобы рассказать истории убитых «юдэ» и погибшего солдата, то опять же – зачем? Подробные истории давно известны, и в конкретно этих нет ничего особенного. Ни зацепок, ни выводов. Показать, как Хелена Побяржина в юности интересовалась поэзией и мысленно общалась с убитым на войне поэтом?..

Я прочла «Валсарб» дважды. В первый раз не очень поняла, а во второй – поняла и разочаровалась. Лучше бы книга осталась загадкой. Ведь такие тривиальные ответы – гораздо хуже нерешённых ребусов, как по мне.

Да, я долго думала о ней после прочтения. Только это – тот случай, когда просто не хочется признавать, что все настолько прозрачно. Хочется найти какой-то глубинный смысл. А не очередное напоминание о том, что безымянные души страдают и погибших нужно чтить.

Рекомендовать точно не буду – я все-таки за то, чтобы тратить время на книги, заставляющие погрузиться в себя, открыть что-то новое (пусть, возможно, и не слишком приятное). «Валсарб» лично мне не дал ничего.

Цитаты из книги «Валсарб»

Во все времена есть отжившая свое посуда и цветы. И иной раз дырявый горшок и герань приносят пользу. Если не кому-то, то, по крайней мере, друг другу.

Баба говорит, что у всех детей есть ангелы-хранители, опекающие их. Но, к сожалению, вырастая, люди забывают об этом.

Думаю, здесь нет никакого таинственного смысла, и Ты послан мне для того, чтобы я не чувствовала себя такой одинокой, хотя иной раз мне кажется, что Ты хочешь, чтобы я о Тебе рассказала.

У многих людей, я заметила, мозг аккуратно разделен пополам. В одной половине лежит касса с буквами, в другой находится касса с цифрами. Так вот – у меня не находится. Мне при рождении достался двойной комплект букв.

Быстро и качественно отвлекаться от всяких печальных дум помогают слова-перевертыши, которые я тоже коллекционирую.

У Люськи странные отношения с родителями. Они ее постоянно обнимают и чуть что целуют.

Мои родители слишком заняты, им некогда трепать меня по голове, чаще всего они замечают мою голову, если ее нужно красиво причесать в школу или если на каникулах в ней завелись вши. В остальное время они задумчиво смотрят в одну точку, словно решают сложный ребус. А лучше бы поверяли мне свои дни и заботы, я бы их понимала. Но они даже молчат не вместе со мной, а отдельно.

Люськин папа тоже пьянствует, иногда даже прямо на кухне за столом, но он никуда не уходит, поэтому и беспокойств не доставляет. Повезло, ведь сидеть как на иголках очень утомительно. Немудрено, что моя мама выжата как лимон. Иногда мне хочется пожалеть ее, но, боюсь, она рассердится. Сердиться можно, быть несправедливой нельзя. Как бы то ни было, я и сама не могу ни о чем рассказать ей, стоит ли посвящать человека в то, что ему неинтересно? К тому же, кажется, маме не нравится обниматься и целоваться. Думаю, мне тоже не нравится. Но это не точно.

Забывать важное – главное достижение моей жизни.

Открывая дверь, неизменно убиваешь возможность формы и пространства быть всем, чем угодно.

Быть умной нелегко, когда тебя заранее такой не считают, не слушают, почти не разговаривают, а оставляют познавать мир вслепую.

Никто не верит, что у ребенка тоже могут болеть ноги и спина или быть свои желания. Или нежелания.

Дети нуждаются в неусыпном контроле, а их родители – в ликвидации сердечной переполненности и компенсации душевной недостаточности.

Все бы ничего, да только невозможно привыкнуть к тому, что твой ребенок слишком уж не от мира сего, в отличие от детей твоих знакомых, демонстрирующих потрясающие успехи в кройке и шитье, уборке и кулинарии, – говорит мамин печальный взгляд.

Ей бы только марать чернилами тетрадь, полоща чужие слова, точно белье в лоханке. Драть ее нужно, как сидорову козу, говорят мамины знакомые. Их дети, в отличие от меня, исполнены прилежания, послушания и благодарности. Их не нужно исправлять, чинить, ремонтировать, перелицовывать, они сразу родились без изъянов, недостатков и слишком умных слов.

Одиночество – вроде недуга. Оно бросается в глаза не хуже других болезней. Бабин большой живот – глашатай ее нездоровья. У таблеток от ее сахарной болезни есть побочные эффекты. У одиночества они тоже есть. Побочный эффект моего одиночества – простодушие. Я не всегда понимаю, кому можно доверять. Действую на ощупь ощущений. Меня легко купить на лесть и доброе слово. Почти как собаку. Что греха таить, если тебя никогда не хвалят или в лучшем случае не замечают, всякая похвала бодрит.

Я и не подозревала, что на самом деле в школе необязательно появляются друзья, зато непременно решают нерешаемые задачи, множат тоску и учатся жестокости. Что лучше всего здесь я научусь ждать. И в этой дисциплине мне не будет равных. Я уже умею ждать подвоха, звонков с урока, выходных, каникул и переменок. И не перестаю ждать перемен. А эра милосердия почему-то никак не наступает.

Ведь так-то, по-настоящему, чужая жизнь никому не интересна. Если хочешь ею поделиться, стоит написать книгу. И прежде чем отказать твоей жизни в публикации, ее прочтет хотя бы редактор.

Когда человека приглашают в гости, его принято чем-то угощать. Так мама делает. Она угощает своих гостей чаем, и эти гости всегда, как Цокотухины букашки, пьют по три чашки, не меньше. Иногда за такими чаепитиями возникает душевная атмосфера. Иногда душная. В зависимости от гостей.

С мамой мы видимся часто, но обняться не решаемся. Между нами будто стоит шлагбаум, красное заграждение, как на железнодорожных путях. Раньше я думала, что мама никогда и никого не обнимает, потому что не любит обниматься, но потом несколько раз замечала, как она обнимает Алю при встрече. Думаю, это потому, что Аля маленькая и хорошенькая, ее все обнимают. Когда человек вырос, сложно догадаться, нуждается он в объятьях или нет.

Взрослые часто интересуются своими детьми не больше, чем я бывшими людьми, которые являются мне в непредсказуемых, суматошных видениях, но я уделяю им внимание, в отличие от вечно занятых взрослых.

Либо отстраненная, либо откровенно удрученная, как всякий ребенок, который не получил желаемое и не может с этим смириться.

Когда нет цели, можно прекрасно стоять на месте. Когда нет ничего, можно не страшиться потери. Когда не знаешь, кто ты, можно притворяться кем угодно.

Одним суждено быть счастливыми и нормальными, а другим нести парочку чужих крестов.

Сейчас она пойдет в ванную, включит воду, попытается поплакать, но она никогда не плачет, на самом деле она не умеет плакать и не умеет смеяться. Это потому, что мамина мама тяжело работала и не обнимала твою маму, говорит Баба. Ей было некогда. Но каждая мать любит своего ребенка, даже если ей некогда. Даже если она не научила его, как плакать и как смеяться.

Сейчас она выключит воду, выйдет из ванной, войдет в кухню, поставит разогревать суп, увидит пирог. Раньше ей нравились пироги, она даже умела смеяться с Алей и хотела такую девочку, как Аля, а может, вообще мальчика. Но получилась я. Мы бы с ней друг друга не выбрали, однако Сверху решили, что будет так, никуда не денешься. На работе мама планирует, а меня она не запланировала и получила то, что осталось. Какую-то неправильную меня. Не оправдывающую ничьих ожиданий. Как с этим справляются другие, как им удается всем нравиться и все уметь: и ровно шить на швейной машинке, которую я никак не могу научиться правильно заправлять, и решать примеры с косинусами, и быть душой компании, и не огорчать родителей. Мне бы тоже хотелось, чтобы предметы всегда оставались в хорошо знакомых пропорциях. Чтобы конкретное победило абстрактное. Чтобы тени в моих снах не умели разговаривать. Думаю, никто другой меня и не взял бы. А мне, вообще-то, не очень-то и хотелось.

Все люди рождаются для чего-то. У каждого человека есть свое предназначение, то есть задание, которое нужно выполнить. Кому-то достаточно только родить человека с великим предназначением, а кому-то необходимо стать таким человеком, понимаешь?

Все просто. Живи так, чтобы было о чем писать.

Каждой душе нужны свидетели. Душе необходимо, чтобы ее назвали, окликнули по имени и где-то задокументировали это имя. На день или на тысячелетия сохранится оно – не душе решать. Но не существует отчаянья сильнее, чем отчаянье безымянной души.

Такое же неприятное чувство горечи, как после отцовского невежества, преследует меня всю жизнь: люди в моем представлении обычно умнее, выше, честнее и лучше, чем есть на самом деле, чем я сама.

А вы читали эту книгу? Поделитесь мнением, мне интересно! А если хотите получать уведомления об ответах, поставьте галочку «Поделиться с друзьями» =)