Расчёт ошибки сети

Спустя пять месяцев он снова вынул из кармана пулю и аккуратно положил на стол перед собой. Сто пятьдесят дней – почти полгода – прошло с тех пор, как он стоял перед грязной стеной метрополитена и поглаживал поцарапанные бока цилиндрика. За распахнутым окном вовсю чирикали птицы. Улица доносила шум автомобилей и крики детей. Последние недели он проводил по большей части в удобном кресле перед своим рабочим местом. Отчасти это было обусловлено колоссальными объемами работы и сложностью поставленных перед ним задач. А отчасти – тем, что приживление искусственной ноги шло медленнее, чем он рассчитывал изначально. 

Он не решился заменить обе ноги сразу – это потребовало бы гораздо более длительной адаптации, а стресс и затраты времени на обучение ходьбе выбили бы его из колеи и лишили работоспособности. Даже сейчас ему приходилось уделять несколько часов в день тому, чтобы научиться управляться с протезом и без проблем преодолевать пороги, лестницы и прочие неровности. Несколько изменений в конструкцию суставов пришлось внести почти сразу же, чтобы обеспечить ноге необходимую возможность оставаться зафиксированной в согнутом состоянии и «запоминать» особенности походки. Ранними утрами, когда едва начинало рассветать, он выходил прогуляться и проветриться после бессонной ночи над схемами и алгоритмами. Его мозг трудился в особенно напряженном режиме – он параллельно разрабатывал процессор и корпел над прототипом искусственного плеча и предплечья. Врач предоставил ему наработки других ученых в этой сфере – где и как он достал их, одному богу было известно. Должно быть, делец от медицины на досуге распивал с господом бутылочку-другую.

Он долго размышлял, какую ногу аугментировать первой. С функциональной точки зрения разница была нулевой, и невольно он обратился к факторам скорее эстетическим, нежели практическим. Он перебрал мысленно всех героев книг и фильмов, включая даже анимешных персонажей, и в первую очередь – небезызвестного Эдварда Элрика, лишившегося правой руки и левой ноги в результате неудачного алхимического эксперимента. Проанализировав свои чувства, он понял, что именно молодой алхимик и сыграл решающую роль в его выборе. Анализируя дальше, он осознал, что в самом выборе как таковом не было смысла, поскольку он предполагал лишь временное решение временной проблемы. Спустя какое-то время «живая» нога подвергнется той же участи, что и ее сестра. 

Врач удивлялся, полушутя спрашивая, почему парень не сделает себе сразу механическое тело целиком, раз уж так стремится к этому. Тот хмуро отшучивался в ответ, говоря, что пока не научился пересаживать разум в искусственный мозг.

Первые дни в клинике он провел в постели. Очнувшись от наркоза, он почувствовал страх, и сам факт этого удивил и еще больше напугал его. Он привык считать, что не боится будущего. 

Его привезли домой и обеспечили комфортным современным креслом-каталкой. Врач настаивал, чтобы ему помогала медсестра, но он наотрез отказался. Мысль, что кто-то будет видеть его немощь, пусть и временную, была невыносима. Достаточно и того, что он вверял свое покорное и безвольное тело посторонним людям на время операций. Хватило и хлопотаний над ним в последующие дни.

Вместо этого он слегка модернизировал кресло, установив на нем простейший электропривод с системой управления. Работа давалась ему легко, помогая забыть о боли. Откуда-то всплывали самые невероятные решения, казалось бы, фундаментальных проблем. Он не замечал, как летело время, как заживали рубцы. Электронную кисть он уже воспринимал как родную, и все увереннее вставал, опираясь на свою новую ногу.

На утренней заре дом еще спал. Пока левая рука крепко сжимала трость, правая ловко управлялась с ключами. Игнорируя лифт, он спускался пешком, давая дополнительную нагрузку ноге. 

На некоторых улицах микрорайончика по утрам не было никого, кроме птиц. Толстобрюхие голуби еще спали, а бешеные стрижи уже успевали накормить своих крикливых птенцов. Двери немногочисленных магазинов были накрепко заперты и закрыты ролл-ставнями. Офисные работники всех мастей еще сладко почивали в теплых кроватках. Ночные гуляки уже вернулись в свои берлоги. Даже для заводских рабочих было рановато. 

Тишина, воцарявшаяся между молчащими высотками, очаровывала. Ни один автомобиль не шуршал по асфальту. Поглаживая пальцами набалдашник трости, выполненный в виде головы кобры, он подолгу стоял, отдыхая и наблюдая за кружащими в небе птицами. 

Не раз и не два у него возникало желание снова прийти к дому той девчонки. Показать ей свои достижения, налить горячего и неуместного в начале лета чаю. И чем острее становилось это желание, тем одержимее и яростнее погружался он в работу. 

Используя уже готовые наработки, к августу он практически завершил создание протеза плеча. Электронная нога успешно выполняла свои функции. Он уже мог обходиться без трости, и даже фантомные боли не беспокоили его. Было что-то мазохистское в том, с каким остервенением преодолевал он все трудности. Он по праву мог бы чувствовать гордость. Мог. Но он слишком устал гордиться сам собой.

Он обнаружил у себя неожиданную страсть к рому, изобретя несколько крепких коктейлей на основе этого «пиратского» напитка. Продавцы в местных магазинах, зевая, удивленно разглядывали прилично одетого парня, в неизменной белой рубашке с длинными рукавами, который брал с утра бутылку рома и упаковку кофе. Бодрящий коктейль помогал продержаться после бессонной ночи еще пару часов, а потом просто и аккуратно отрубал. Он никогда не засыпал в кресле, заставляя себя не просто добраться до постели, а еще и привести в порядок комнату. Всего полгода назад он не замечал в себе такой тяги к порядку. Но сейчас это было необходимо. Каждый его день проходил как будто по негласно заданному им самим расписанию, и он строго придерживался всех пунктов, безотносительно своих чувств. Поступить иначе означало лишиться единственной опоры…

В приоткрытое окно медленно вползал зной. Остатки кофейно-ромового коктейля нагревались в бокале среди груд микросхем. Где-то там затерялся и неоконченный портрет курносой девчонки – он попытался нарисовать ее по памяти, но то, что получилось, было совершенно не похоже на застрявший в памяти образ. Выбросить работу было жалко, и он использовал листок с портретом в качестве подложки.

Он потянулся к бокалу, перебирая в памяти все сделанное за прошедшие часы. Очередная подвижка в создании структуры процессора – галочка в воображаемом списке. Решение проблемы организации сцепки типа «электро-электро» и расчет необходимых изменений, которые придется вносить в аугметические компоненты. Длинный перечень деталей, которые надо будет заказать врачу. 

Немало.

Он произнес это вслух, убеждая себя в том, что действительно много сделал. Пройдет еще чуть-чуть времени, и его организм достаточно окрепнет для следующей операции. На его банковском счету уже скопилась солидная сумма – предприимчивый доктор не жался, щедро расплачиваясь за любую новую разработку. Наверняка не из собственного кармана. 

Солнечные зайчики прыгали по стенам, играя на серебристых боках пули. В мыслях скакали и путались термины. Нанотрубки, самообучающаяся ИНС, сенсорная рецепция, эмуляция тактильных ощущений, нейроинтерфейсы… 

Держа бокал одной рукой, другой он гладил пулю. Помятая «карманная спутница», она, как и электронная кисть, уже воспринималась как часть тела. И, хотя до сих пор серебристый кусочек металла оставался отделенным от него, он знал – так будет не всегда.

*** 

Воплощать свои мечты было куда проще здесь, в уюте прогретой квартиры. Реальность отодвинулась куда-то вдаль, и порой она ловила себя на ощущении невидимой пленки, будто покрывшей все вокруг. Эта пленка была тоньше волоса, но продавить или прорвать ее не было никакой возможности. Пленка надежно отделяла ее от всего остального.

Схожее чувство она испытывала, в очередной раз садясь за игру. Мир вокруг превратился в картинку на мониторе – у картинки были цвета и формы; предметы на ней, хоть и плоские, старательно создавали себе иллюзию объема. Картинка была озвучена и предлагала даже то, чего пока не научились создавать в компьютерном мире, – запахи и вкусы. Но все это как будто бы со временем стиралось – словно подходил к концу запас чернил в картридже принтера, печатавшего всю эту реальность с ее запахами, звуками и красками. Мир блек, становясь жалким подобием себя.

Первое время, заметив это, она тщательно разжевывала любую пищу, стараясь как следует прочувствовать ее вкус. Она готовила себе крепкий сладкий чай с имбирем и лимоном — напиток обжигал язык и оставлял в горле приятное покалывание. Достав из недр кладовки старый обруч, она заставляла себя крутить его хотя бы по десять минут в день, старалась чувствовать, как он ударяет ее по животу и бокам. 

«Первое время» закончилось очень быстро, плавно и незаметно перейдя в стадию привычности. Пища уже не давала того удовольствия, как раньше. Звуки доносились будто сквозь вату, не достигая мозга. Чай приелся, а обруч сиротливо тосковал в углу. 

Год пролетел мимо нее незаметно, как пролетает за окном пчела. Она не думала о нем как о потерянном впустую – она вообще о нем не думала. Отбросив такие мысли, будто отгородив их от себя незримой стеной, она установила в своей душе хрупкое равновесие и прикладывала много сил для его сохранения. И это ей удавалось – лишь изредка неясное беспокойство откуда-то изнутри напоминало о задвинутых вглубь вопросах, пробиваясь сквозь построенную ею стену.

С приходом зимы стало легче. Людей на улицах поубавилось, и она частенько выбиралась прогуляться, предпочитая время, когда шел снег. Вечерами, в свете оранжевых газовых фонарей, все вокруг приобретало сказочный оттенок, и побелевшие деревья казались сонными пришельцами иного мира. 

Не спеша идя по обочине дороги, она грызла только что купленные сухарики и смотрела под ноги. Изредка останавливалась, чтобы притронуться к заснеженной ветке какого-нибудь дерева. Снег, как и положено, был холодным, а древесная кора – шершавой. Но это были всего лишь знания о фактах, а не ощущения. Даже прямой контакт с реальным миром не давал ей ничего – кроме мысленной пометки о том, что надо бы купить перчатки потеплее. Или плюнуть на эту бессмысленную идею. 

Она чувствовала холод, пробиравшийся под куртку. Кожные рецепторы послушно регистрировали понижение температуры и исправно посылали сигналы в мозг. Синаптические связи в полушариях анализировали поступившую информацию и вырабатывали ответы, генерируя решения. Ей оставалось только следовать им.

Она запихнула в карман пустую упаковку от сухариков. Мусорить на улицах ей всегда казалось признаком низкого интеллекта и показушного неуважения к собственному городу. Какой-то смешной бунт против общественных норм. А на самом-то деле – просто проявление нелюбви к себе. Ну, или тоски по родному свинарнику. 

Перед ней, подсвеченный льющимся сверху сиянием фонарной лампы, возник развесистый куст. Плотно облепленные снегом ветви подметали белую землю. Куст спал – до следующей весны. С приходом первого тепла он пробудится, распустит листья, может, даже зацветет. Он заживет. Она же будет спать, не реагируя на весну. 

Спать, подумала она, доколе? Пока не случится чудо, которое меня разбудит, как в той сказке? Если ты ожидаешь чего-то как чуда, то твои шансы получить это резко снижаются. Реальность куда более благосклонно относится к закономерностям, чем к случайностям. 

Она аккуратно, чтобы не стряхнуть снег, погладила ветку. Пушистые снежинки сорвались и закружились в оранжевых лучах. Ее рука крепко сжала ветку, сминая снег и припечатывая его к коре. Пальцы в промокшей перчатке защипало холодом, мышцы предплечья почувствовали напряжение. 

Она не ощутила ничего.

---

[1] Расчёт ошибки сети — использование проверочных данных с целью выявления, продолжает ли ИНС выполнять обобщение (обучаться). Если на проверочных данных ошибка уменьшается, то сеть действительно выполняет обобщение.

Благодарю за внимание! Возможно, вас заинтересует: