Всегда трудно писать отзыв на впечатлившую книгу. «Дом, в котором…» я прочитала ещё летом и до сих пор никак не могла подступиться к отзыву. Это слишком объёмная, во всех смыслах, книга, чтобы можно было просто уложить мои впечатления в несколько абзацев. Но я всё-таки попробую.
Удивительное и необычное начинается здесь уже с названия. Наверное, не просто так в нем поставлено многозначительное многоточие. Дом, в котором – что? А что угодно. Много всего. Очень много, гораздо больше, чем в нашем с вами мире, хотя, казалось бы, должно быть наоборот. Ведь Дом – вроде бы замкнутое пространство. Но он только кажется таким. И он откроет очень и очень много странных чудес – тем, кто умеет видеть и воображать.
Еще больше интересного, а также доступ к книгам «в процессе» и уникальным материалам вы сможете найти в моем сообществе:
Конечно, «Дом» – это не просто история об особенных детях, которые проживают в доме-интернате. Мне вообще сложно как-то однозначно определить эту книгу… Она – одновременно и мистика, и безжалостная реальность, и где-то на стыке между ними живут те, от которых мир был бы рад отвернуться и сделать вид, что их не существует.
Серый Дом не любят. Никто не скажет об этом вслух, но жители Расчесок предпочли бы не иметь его рядом. Они предпочли бы, чтобы его не было вообще.
Но они существуют. И здесь рождается первый из многочисленных вопросов, который задаёшь себе, читая эту книгу. Жизнь – это благо или проклятие? И может быть, тут нет единственно правильного ответа. И каждый для себя решает сам – в меру своих сил, своего, можно сказать, везения и, конечно, в меру своего умения справляться с обстоятельствами.
О чем «Дом»? О людях. О жизнях тех, кто волею судьбы заперт в стенах старого здания. Это целый мир, который мог бы казаться тесным и скучным, если бы не его жители.
Наверное, книга меня зацепила в первую очередь тем, что она показывает жизнь особенных детей с особенного ракурса. Не с того, под каким мы привыкли их видеть. Это мир, где быть слепым или передвигаться на коляске – норма. Не норма, скорее, если ты ничем не отличаешься от людей за стенами дома. А ещё это мир, в котором нужно уметь жить взаперти. И, наверное, только тот, кто когда-то побывал в подобном положении, может полностью понять таких ребят и осознать, почему они играют в свои игры. Почему они придумывают, а может быть, и создают такие невероятные мистические события вокруг себя. И, может, даже эту мистику где-то можно объяснить самыми банальными явлениями. Но зачем? Не потому ли, что мы привыкли закрывать глаза на всё, что нам непонятно, чуждо и пугающе – будь то призрак или ребёнок без рук?
Как относиться к невероятному внутреннему миру жителей Дома? Вопрос. Можно ли посчитать все эти игры, выдумки и мистические происшествия каким-то извращением, жестами отчаяния? Или же наоборот – здесь мы видим, какими и мы могли бы быть, если бы не боялись заглядывать внутрь себя? Если бы не отвлекались на то, что вокруг?.. Я не знаю, чем считать фантазии обитателей Дома – каким-то изощренным вынужденным отклонением или, наоборот, даром? Да и есть ли разница?
Давайте сделаем невозможное
«Дом» мне нравится еще и своими эклектичными столкновениями того, что в принципе сложно столкнуть. Детство и взрослость, которые уживаются в одном и том же мальчике; трогательная любовь и безжалостная жестокость, вплоть до убийства; мистика и реальность. Абсолютное отсутствие чего-либо пробуждающего воображение – и в то же время это самое безграничное воображение, которое способно победить всё что только можно и даже вытолкнуть своего владельца за непроницаемые стены.
Тут можно много и долго говорить о том, что это книга о внутреннем мире особенных детей, о том, как каждый из жителей Дома его по-своему воспринимает, удивляться и восхищаться тому, как автор смогла это всё передать. Может быть, это где-то и про взросление, и про жестокость, и про непонимание между детьми и воспитателями. Здесь дети (конечно, их нельзя уже так назвать – они гораздо мудрее и взрослее тех, кто их окружает) очень требовательны и вместе с тем жестоки к каждому, кто не готов быть с ними на одной стороне. Но это оправданно. Потому что если что-то или кто-то угрожает твоему миру, ты будешь этот мир защищать.
Может быть, эту книгу также можно описать как попытку привлечь внимание, показать то, что принято не замечать. Может быть, она где-то про ту особенную мудрость, которая рождается именно в устах особенных детей:
Каждому в жизни дается два выпуска. Один чужой. Чтобы знать. И один собственный.
Про волшебство, в которое они верят, несмотря ни на что:
Дуб, переступив с корня на корень, становится так, что мы оказываемся в его тени. А может, просто солнце перемещается. Но приятнее все-таки думать, что дуб.
Про то понимание и, может быть, даже смирение с окружающей жестокостью, которое пришло к этим детям слишком рано:
Все это игры, ребячьи развлечения, но я отношусь к таким вещам серьезно. Может, оттого, что знаю: никто в Доме ни во что не играет просто так.
И про умение замечать красоту, а если её нет, то создавать, придумывать, видеть в самых обычных вещах, которые другим могут казаться уродливыми:
Один раз кто-то выхватил из костра ветку и написал ее тлеющим концом что-то на стене. Меня это просто ослепило. Слово, которое осыпалось огнем. Горящие буквы… Божьи письмена. На следующий день от них остались только черные буквы обыкновенного ругательства и полоса сажи, но все равно это было чудом, и я это видела…
И, конечно, умение любить. Несмотря на всю жестокость вокруг, несмотря на незнание того, как это – быть любимым. Умение зажечь костры для тех, кто об этом не просит – просто потому, что ты можешь и знаешь: так надо.
Если несмотря на твою уверенность в собственном уродстве кто-то умудряется влюбиться в тебя… если подбираешь бездомных собак и кошек и выпавших из гнезд птенцов, если разжигаешь костры для тех, кто вовсе об этом не просил…
Волшебники-калеки
Наверное, это всё-таки история о тех, у кого есть так много – в то время, как есть так мало. Хотим мы замечать таких людей или нет, мы вряд ли думаем о том, чем они живут, каков их внутренний мир. Возможно, мы просто привыкли воспринимать их как ущербных не только внешне, но и внутри. Может быть, мы боимся, или брезгуем, или подвержены какому-то суеверному нежеланию ближе прикасаться к этой стороне жизни. Но ведь это тоже сторона жизни, которую не стоит игнорировать. Нельзя понять, что такое слон, ощупав только его ногу. Может быть, мы думаем о том, что раз у этих людей нет привычной в нашем понимании жизни, то и внутри не может быть ничего хорошего. Но это не так. Далеко не так.
Конечно, в какой-то мере и дети Дома – тоже однобоки. Они отделены от окружающего мира, у многих из них нет и не было никакого опыта хотя бы наблюдений за «нормальной» жизнью. Они чужды миру. Но в то же время они – волшебники. И многим из них подвластно гораздо больше, чем когда-либо будет доступно нам.
И я даже не знаю, что здесь первично: стали бы они такими, не живя за стенами Дома? Стали бы они такими, будь они обычными людьми? Или обычный человек на подобное в принципе не способен, как невозможно закалиться, не пройдя через воду и огонь? Я не знаю. Но точно знаю, что записываю эту книгу вместе с «Маленькой жизнью» в свои любимые.
Дом и луна, два моих наилюбимейших природных явления.
