Бог, в которого никто не верит

– Шустрей! 

– Да живей, не роняй ты!

– Ишь! Не видишь, спешу?

– Все спешат!

– Давай, быстро, быстро!

Суета заполняла огромный зал, сплошь уставленный разнообразными столами. На широкой стене, поверх выцветших плакатов, фотографий, писанных маслом картин и даже подобия наскальных рисунков, сердито и громко тикали гигантские часы. Большая стрелка застыла на трёх. 

– Самая сложная ночь в году, – ворчала маленькая старушка, подмахивая очередную бумагу и отправляя её в трубку вакуумной почты, – хуже только Новый год…

– Ох, да что ж они все меня об одном и том же вопрошают, – причитала её соседка, статная полногрудая дева в платье на манер тоги, – не могут о чём -нибудь кроме женихов подумать, что ли, матерь божья…

– Что? – откликнулись из-за соседнего стола.

– Простите, не вам…

Свет моргнул. Тысячи пар глаз синхронно поднялись к потолку от столов.

– Азатот, не шали!

Вышло хором. Плафоны снова загорелись ровно.

– Перерывчик, – пробурчал лысый мужичок с огромными «тоннелями» в оттянутых мочках ушей, – пора подкрепиться.

Ловко лавируя между простыми деревянными партами, резными каменными столами и даже едва обтёсанными кусками гранита, он нацелился на дальнюю дверь сбоку от часов. Над дверью слабо мерцала табличка «Хлеб – всему голова!», перечёркнутая и исправленная на «Не хлебом единым». На макушку шлёпнулось что-то холодное и скользкое.

– Уж сколько раз твердили миру… – лысый снял с уха макаронину, – кыш отсюда!

– Чего «кыш»? – обиделись сверху, – я, между прочим, здесь на законных основаниях!

– Во что только люди не верят… – покачал головой лысый, косясь на гордо фланирующий вдаль железный дуршлаг, полный переваренной лапши. Надпись на боку дуршлага гласила: «Летающий Макаронный Монстр».

– Разве они ещё во что-то верят? – скрипуче раздалось откуда-то сбоку.

– Сам видишь, сколько у нас работы, – машинально отозвался лысый, мысленно догоняя макаронника и опустошая дуршлаг. Да не просто так, а с мяском да маслицем.

– А что, разве работы так уж много? – не унимался скрипучий.

Лысый отвлёкся от мечтаний о монстре по-флотски и повернул голову к источнику беспокойства.

В самом углу за  перевёрнутым ящиком  устроился человечек невнятного вида в просторной хламиде сине-золотого… Нет, всё же золотисто-синего… Нет, небесно-голубого с позолотой – или всё-таки благородно-вызолоченного по синеве?..

Отчаявшись, лысый перевёл взгляд на ящик. На боку углём было выведено: «Собственность Э. Шрёдингера», а рядом виднелись следы кошачьих когтей. 

Кроме до половины налитого водой стакана, на столе ничего не нашлось.

– А у вас, я смотрю, дел совсем нет? – несколько озадаченно спросил лысый.

– Так в меня ж никто не верит, – тип в хламиде пожал плечами и уставился на стакан.

– Как это? – лысый помотал головой, отчего вокруг возник небольшой сквозняк, – даже в неё верят!

Лысый кивнул в сторону,  где восседала молодящаяся мадам средних лет с очками на строгом узком носу. «Астрея»,  сообщала табличка на аккуратно прибранном столе.

– Разве? – проскрипел сине-золотой, – ну в неё верят, а в меня нет.

– А ты кто? – не удержался лысый, – что-то я тебя тут раньше не видел. Новенький, что ли? Какой-то модерновый культ, вроде этого? – он мотнул головой в направлении исчезнувшего макаронного монстра.

– А что, разве у этого летающего обеда тоже есть культ? – сварливо ввернул золотисто-небесный, – я не новенький. Я постарше всех вас буду. А что не помнишь меня – так то неудивительно. Я появляюсь где хочу и когда захочу. И меня обычно гонят.

Он извлёк из рукава хламиды табличку и поставил на ящик.

«Разве» – прочитал лысый.

– Эээ…

– Бэээ, – передразнил его тип в хламиде, – чего удивляешься? Бог сомнения я.

– А… разве ты существуешь?

– А разве вы все существуете? – бог показал лысому язык. Язык был длинный и раздвоенный на кончике.

Лысый почесал макушку. И в самом деле…

– А разве в тебя никто не верит?

Бог в хламиде пожал плечами.

– А в вас?

Лысый снова почесался. Просунул палец в ушной «тоннель».

– Но кто-то же нам пишет – пожелания, просьбы… Сегодня вот отбоя нет от вопросов. Ночь гадания, всё-таки.

– Наёмные работники вам пишут небось, – бог хихикнул, – сидят в соседнем зале и катают записочки. Чтоб вы себя, значит, важными ощущали. 

– Разве соседний зал существует? – лысый посмотрел вдаль, где терялись в мареве бесконечные ряды столов.

– А ты проверь, – подмигнул ему бог.

Лысый сделал шаг к стене, увидел табличку над кухонной дверью и сплюнул.

– А, чтоб тебя! – он замахнулся ушами на бога, – иди отсюда!

– Я ж говорил, – беззлобно кивнул бог и, подхватив ящик, скрылся в тумане.

Лысый посмотрел ему вслед и шагнул к кухне. Перед самой дверью что-то его остановило. Воровато оглянувшись, лысый скользнул в сторону от двери и постучал костяшками пальцев по стене. Потом приложился к ней ухом. Снова простучал.

– Тьфу, пропасть! – вполголоса выругался он, открывая дверь в кухню, – и всё же… надо будет Азатота поспрашивать…

Благодарю за внимание! Возможно, вас заинтересует: