Глава 19

Когда охотник пришёл в себя, вокруг по-прежнему царила ночь. Луна на небосводе почти не сдвинулась с места, из чего Ингер заключил, что пребывал в беспамятстве совсем недолго. Мёртвый инквизитор рядом смотрел в звёздную пропасть распахнутыми мутными глазами в обрамлении тёмных разводов.

– Requiescat in pace, – пробормотал охотник, закрывая веки мертвецу.

В голове шумело, затылок был влажным от крови. Пошатываясь, Ингер поднялся, отирая с лица вонючую грязь, и двинулся к тупику в конце проулка.

Убитая тварь исчезла. Какое-то время охотник стоял и разглядывал взбитые ногами грязевые холмики на месте недавней схватки. На стене темнело уродливое чёрное пятно, сползая жирной змеёй к земле. И ничего больше – «дитя ночи» как сквозь землю провалилось.

Бегло обшарив место поединка и не обнаружив ровным счётом ничего, Ингер едва ли не бегом направился к таверне «Пир у Рандольфа». Седлая Ромке, он мысленно извинился перед Фольгером и его наёмниками. На рассвете тело Пальдеварта обнаружат, и стража просто так никого из города не выпустит. Светиться перед солдатами и тем более перед канониками Ингеру было ни к чему.

Выщербленный круг луны едва-едва склонился к горизонту, когда через распахнувшиеся створки ворот пегая лошадь галопом вынесла всадника в перемазанном грязью плаще.

***

Как только городские стены перестали громоздиться за спиной на фоне неба, Ингер слегка приструнил кобылу. От быстрой скачки внутри всё переворачивалось, но он не спешил давать отдых себе и Ромке. До Милана – ещё не один день пути. Кто знает, что успеет натворить по дороге туда «невидимая ведьма»? И кто знает, что ждёт его в самом городе?..

Убитый инквизитор не шёл из головы. Что за тварь не побоялась напасть на ревнителя веры? Доминиканец погиб, сжимая в руке чётки. Даже святое распятие не спасло Пальдеварта… так что же это? Неужто же нет различия между поднятыми Дьяволом отродьями ночи и теми, кто, подобно фон Сиггу, рождён с проклятьем, но не отмечен нечистым? Так ли уж был неправ он, охотник, не препятствуя казни фон Сигга – ведь никто не мог бы поручиться, что через день или через год несчастный феодал не стал бы такой же тварью.

Рождён с проклятьем… В злосчастной книге, найденной Ингером, ничего не говорилось о том, в чём кроется причина появления подобных людей. Вполне возможно, действительно не обходится без дьявольских козней. Быть может, таким путём нечистый подготавливает себе будущих адептов? О том, что может родиться от соития козлоподобного и людской женщины, давно известно монахам…

Ночной случай лишь запутал всё ещё больше. Кем был пособник убийцы, так ловко уведший охотника от места преступления? Была ли убита тварь – или же ускользнула, воспользовавшись возможностью? Ингер не так уж много знал о «беспокойных мертвецах». Грешные, нечистые, они не могут спать в своей могиле, и потому им в рот при захоронении кладут камень – дабы прижимал их к земле. Они не отдают душу богу, а тело – червям, сохраняя свой облик, отращивая волосы и ногти…

Охотник невольно провёл ладонью по щеке, где когти твари оставили глубокие отметины. Эти отродья тьмы встают по ночам из своих гробов, открывая охоту на невинных, питаясь их кровью. Убивают, чтобы выжить – нет, не выжить, а лишь продлить свою жалкую агонию.

Утомлённая Ромке медленно перебирала ногами. Натянув поводья, Ингер спешился и повёл лошадь под уздцы. Дорога змеёй утягивалась за горизонт, где наливалась алым утренняя заря. Вышагивая по утоптанной земле, охотник старался собрать в единую картину всё, что ему было известно о «детях ночи». До тех пор, пока не наступит темнота, беспокойные мертвецы не покидают своих могил. Отпугнуть их может ветка дикой розы, носимая на груди, а убить – освящённый клинок или острый кол, вонзённый в сердце.

Мысли Ингера снова вернулись к ночной твари. Убийца Пальдеварта и давешний пьянчуга из харчевни – одно лицо, вне всяких сомнений. Но всё же – зачем отродью тьмы понадобилось заговаривать с охотником? Расспрашивать, навязывать свою компанию? Если «дитя ночи» хотел убить его, почему не напал там же, у конюшни «Сытого брюха»? И зачем последовал за компанией ландскнехтов? Ингер покачал головой. Что-то явно не сходилось. Если тварь преследовала «банду», то умудрялась как-то это делать при свете дня. Но как, если дьяволовы дети не ходят под лучами солнца? И всё-таки бедняга отец-инквизитор Вальдуин послужил бродячему мертвецу обедом…

Бродячий мертвец. Все легенды о ходячих покойниках гласили: «дети ночи» не покидают своё последнее прибежище, охотясь всегда неподалёку от собственной могилы. Ночная тварь явно не подходила под это описание. Ещё одна нестыковка.

Лошадь тревожно заржала, будто почуяв настроение хозяина, и бывший инквизитор похлопал её по холке. Ему ещё не приходилось иметь дела с подобными отродьями. И что-то подсказывало – ночной случай был лишь первым из множества предстоящих. Жива тварь или нет, у неё есть сообщник.

В первом же встречном леске Ингер остановился, чтобы обломить ветку дикой розы.

***

Была ли судьба к нему благосклонна, или же осторожность сыграла своё, но до самого прибытия в Милан Ингер удачно избегал неприятностей. Держась подальше от крупных городов, охотник выбирал ночлег на дешёвых постоялых дворах, приплачивая хозяевам за отдельную комнату – там, где такая редкая возможность имелась. Дни шли за днями, но Ингер не торопился, давая лошади вдосталь отдыха. Останавливаясь для ночлега, охотник внимательно наблюдал за окружающими его людьми, но лица каждый раз оказывались новыми и совершенно не знакомыми ему. В конце концов, Ингер уверился, что за ним никто не следит.

Прошло почти пятнадцать дней с того момента, как он покинул деревню. Жаркая пора подходила к концу, и всё чаще на пути охотника встречались убранные поля с аккуратными скирдами сена.

Милан встретил его мелким, занудным дождём. В воздухе прочно повисла влажная духота, от которой сдавливало грудь. Выбрав видавший виды трактир на окраине, Ингер оставил лошадь на попечение дряхлого конюха и отправился в город.

Ему сразу же бросилось в глаза количество праздно шатающегося люда на улицах. Казалось, весь Милан объят весёлой лихорадкой – тут и там мелькали разряженные шуты и богато украшенные повозки. Десятки снующих рабочих, будто в противовес праздным гулякам, споро перетаскивали – кто камни, кто деревянные брусья, а кто и вовсе диковинные железные формы.

Понаблюдав за суматохой, Ингер остановил какого-то юнца, тащившего на себе ворох разноцветных лент.

– Послушай, добрый человек, – обратился к нему охотник, – что здесь происходит?

– А будто не знаете, – лукаво усмехнулся юнец, – готовимся к празднованию – герцог-то наш свадьбу сыграть намерен! И невеста – знаете, кто?

Юнец наклонился к уху собеседника и торжествующим шёпотом возвестил:

– Сама принцесса Неаполитанская – Изабелла!

– Вот как, – Ингер кивнул, – что ж, благодарю тебя.

– Да это что, – махнул рукой юнец, едва не выронив при этом цветные лоскуты, – поговаривают, сам мастер Леонардо украшает дворец герцога к предстоящим гуляньям!

– Леонардо? – Ингер наморщил лоб, – Леонардо из Винчи?

– Тот самый, – парень часто закивал, – а через три дня герцог даёт бал в своём дворце, и для горожан будут устроены отменные развлечения. Так-то!

При виде раздувшегося от гордости юноши Ингер не сдержал улыбки.

– Так, значит, предстоит веселье… А не знаешь, где здесь можно приобрести достойное платье к грядущему празднику?

– Да как же не знать! – юнец аж хлопнул себя по бокам, отчего несколько лоскутов выскользнули и плюхнулись на землю. – Папаша Джаннини шьёт лучшие в городе костюмы! Конечно, высший свет мы не обслуживаем, но…

– Мы? – Ингер прищурился, – ты – его подмастерье?

– Старший подмастерье! – юнец попытался прищёлкнуть каблуками, но за неимением оных стукнул голыми пятками, чему нимало не смутился, – Аничето, к вашим услугам! Желаете посмотреть работы моего наставника?

– Веди, – кивнул Ингер.

Вместе с вертлявым Аничето охотник споро миновал несколько кварталов, подмечая про себя особенности города. Милан, по всей видимости, имел достаточно строгую планировку – от центра улицы расходились веером, складываясь в примерно равные по величине кварталы и упираясь в городскую стену. В отличие от большинства городов, где охотнику доводилось бывать прежде, в Милане царила относительная чистота: вдоль улиц тянулись узкие желоба, предназначенные, очевидно, для стока отходов. На городских же стенах Ингер с удивлением заметил невиданные доселе силуэты странных конструкций, напоминающих поставленные под наклоном балки с противовесами.

Лавка папаши Джаннини оказалась скудно освещённой, тесной каморкой, полностью забитой отрезами тканей и готовыми платьями. С трудом поворачиваясь среди нагромождений заготовок, к гостю выбрался сам папаша – приземистый, сухонький мужичок с седыми бакенбардами.

– Чем могу быть полезен? – осведомился он, попутно отвешивая Аничето подзатыльник за выпачканные и подмоченные лоскуты.

– Мне нужен костюм, в котором не стыдно будет показаться на городском празднике, – ответил Ингер, – как видите, мой слегка поистрепался.

– Я бы не назвал это костюмом, – хмыкнул папаша, оглядывая продранный в нескольких местах плащ и порядком потёртую рубаху охотника, – видите ли, господин хороший, у меня полно заказов. А праздник через три дня.

– Ваш подмастерье сказал, что вы лучший в городе, – невозмутимо продолжил Ингер.

– Так и есть, – Джаннини добродушно ухмыльнулся.

– А потому я могу обратиться только к вам, если не желаю предстать перед герцогом как последний оборвыш, – закончил охотник.

– Вы собираетесь…

– Да, мастер Джаннини, – Ингер запустил руку в суму и извлёк оттуда увесистый кошель, – я плачу серебром.

– П-пожалуйста, господин, один миг! – папаша с неожиданным для его возраста проворством метнулся вглубь лавки, откуда тут же послышался грохот и приглушённая ругань – судя по ней, бедному подмастерью снова влетело.

Набитый монетами кошель оказал на папашу Джаннини магическое воздействие – он так и порхал вокруг щедрого гостя, тщательно обмеряя пропорции и что-то бормоча себе под нос.

– Блуза, – перечислял Ингер, следя, чтобы папаша всё усвоил, – дублет со шнуровкой от локтя. Я смотрю, кружева сейчас в моде? Добавьте кружев на блузу. У вас есть атлас? Превосходно…

Папаша крутился, как колесо, нещадно погоняя нерасторопного Аничето и рассыпая по столам ворохи дорогих тканей. Лучшего применения серебру охотника вряд ли нашлось бы. Ингеру щедро платили – и он приберегал монеты по возможности, не гнушаясь брать хорошие суммы за свои услуги. Не взял он денег лишь с отца Ульриха.

– Два с половиной дня, господин, – закончив обмеры, сообщил папаша, – будем работать без роздыху. Поверьте – у вас будет лучший костюм в городе!

– Надеюсь на это, – усмехнулся Ингер.

***

Папаша не соврал. К середине третьего дня, когда охотник снова вошёл в лавку, мастер с гордостью продемонстрировал ему свою работу. Ингеру оставалось только восхищённо прищёлкнуть языком.

Костюм стоил своих денег. Нежнейшие атласные кружева блузы казались застывшей пеной, едва-едва слетевшей с носа корабля. Точно подогнанный серо-коричневый дублет из тяжёлой воловьей кожи и облегающие шоссы тончайшей шерсти составляли целостный ансамбль, которому и впрямь мог бы позавидовать любой вельможа – обладай он хорошим вкусом.

Наблюдая за выражением лица гостя, папаша Джаннини довольно хмыкнул.

– Господину всё нравится?

– Работа великолепна, – от души похвалил Ингер.

– Тогда позвольте мне в знак своего расположения сделать господину небольшой подарок, – Джаннини подал знак подмастерью, и тот вынес из глубин лавки шкатулку. Внутри, на подстилке тёмного бархата, лежала пара изящных белых перчаток. Тонко выделанная кожа, разъёмные латунные браслеты на запястьях, отороченные серебристым кружевом края манжет. Ингер вопросительно взглянул на портного.

– Вчера ко мне заглянул господин Андриан, один из моих лучших покупателей, – сказал папаша, – аккурат после празднования Святой Пасхи он просил меня сшить два костюма. Щедро заплатил, но забрал лишь один. Второй, увы, не потребовался. Костюм-то вам маловат будет, а вот перчатки, думается, в самый раз…

– Благодарю вас, – Ингер слегка поклонился, принимая коробку.

– Вы будете неотразимы, господин, – и папаша подмигнул охотнику.

Портной оказался прав. Как только Ингер, с удовольствием сбросив пыльную одежду, облачился в новый наряд, в мутном оконном стекле его трактирной комнатушки отразился элегантный господин, мало похожий на прежнего охотника. Лишь тяжёлый взгляд да угадывающиеся ниточки шрамов на лице выдавали в нём воина.

Дублет сел точно по фигуре, подчеркнув широкие плечи охотника. Со шнуровкой пришлось повозиться – рукава дублета крепились к проймам при помощи тонкой, но прочной тесьмы, усложняя процесс одевания, но обеспечивая полную свободу движения. Охотник для пробы несколько раз взмахнул клинком, отрабатывая выпады в новой, непривычной для себя одежде. Стоячий воротник дублета казался чуть-чуть выше, чем нужно – но, когда Ингер прихватил рукой волосы, он понял всю дальновидность папаши Джаннини: собранные в хвост, пряди открывали расшитый ворот во всей красе. Шнуровка на рукавах туго обхватывала запястья, оставляя открытыми атласные кружева блузы. Ингер взглянул на свои потёртые грубые перчатки и решительно стянул их. Не без внутреннего трепета он открыл шкатулку.

Подарок папаши Джаннини сел как влитой. Мягкая кожа перчаток обтянула кисти, латунные браслеты защёлкнулись, и серебристая окаёмка затерялась в пенном кружеве манжет.

Благодарю за внимание! Возможно, вас заинтересует: