Глава 25

Удар криса обрушился на ночное отродье, но рассёк лишь воздух – и охотник, потеряв равновесие, впечатался в стену ближайшего дома. В плече хрустнуло. За спиной прожурчал тихий смех.

На встречный выпад Ингер едва успел ответить – клинки столкнулись, звеня и рассыпая рыжие искры. Тварь поднажала, и охотнику пришлось стиснуть рукоять криса обеими руками. Полированное дерево затрещало под пальцами.

Андриан улыбнулся – аккуратно, молча, блеснув острыми кончиками клыков.

– Разве ты ничему не научился?

Звук его голоса, настолько неожиданный, отвлёк внимание охотника. Андриан крутанул запястьем, немыслимо выворачивая руку. В следующий момент Ингера приложило спиной всё о ту же стену.

Уголок плаща твари, взметнувшись, исчез за углом.

Охотник бросился следом.

И, в отличие от случая в Гейдельберге, успел.

Тварь была быстра. Очень быстра – охотник едва замечал её молниеносные рывки, когда та, петляя меж тесно натыканными домами, ныряла в самую гущу теней. Но он ухватывал – блеск её клинка, сверкание белой перчатки, блик капризной луны на гладких длинных волосах. И нырял следом, готовый принять удар на клинок, встретить живой плотью касание заострённых клыков. Сердце гулко бухало внутри – казалось, его грохот слышен в самых отдалённых уголках Милана, многократно умножаемый эхом.

Грохот нарастал. И, едва охотник сообразил отскочить в сторону, вжимаясь в стену, мимо с всхрапыванием пронеслась белоснежная лошадь.

Когда она исчезла, Ингеру оставалось только оглядывать тонущие в темноте улицы.

Стук копыт доносился то справа, то слева, пока охотник мчался к воротам по пустым проулкам. Городская стена уже вырастала впереди мрачной громадой, на верху и у подножия которой плясали редкие огоньки. Скользя на влажной брусчатке, Ингер бежал к стене, чьи контуры прочертились сквозь туман, когда сбоку вылетело белое. Блестя развевающейся гривой, лошадь рванулась к воротам. Огни у ворот заметались, и Ингер уже видел фигурки солдат, преграждающих дорогу всаднику.

Он не успевал. Последние шаги до ворот, какие-то десятки – единицы – шагов, он не успевал.

Взведённый пистолет сам прыгнул в ладонь – щёлкнул спуск, оружие дёрнулось, выплёвывая искру, из дула потянулся серебристый дымок.

– Проклятье!

Всадник в плаще вытянул руку, второй рукой вздёргивая поводья. Лошадь взвилась на дыбы, ударяя копытами. Ближайшая фигура качнулась, огонёк опал жёлтой каплей. Белоснежная раскрытая ладонь толкнула чугунную створку – и ворота, отворяемые всегда не меньше чем парой дюжих солдат, распахнулись, как распахиваются на ветру сухие ставни.

Блеснули в темноте ощеренные улыбкой клыки.

– Остановите его!

Белая лошадь, насмешливо встряхивая задом, удалялась.

– Стреляйте!

Сверху свистнуло, и в стороне от лошади полыхнул костерок. Животное вздыбилось, но тут же, повинуясь удару шпор, бросилось дальше.

– Ещё!

На этот раз костерок вспыхнул точно перед мордой коня. Ещё и ещё один. Ингер, прищурясь, смотрел, как вертится обезумевшая лошадь, слышал испуганное ржание, переросшее в истошный вопль, когда горящая стрела вонзилась в бок животного.

Облитый светом полыхающей травы, всадник отчаянно пришпорил взбесившегося коня и натянул поводья, силой заставляя лошадь перескочить огненную гряду.

Но это не помогло. Лучники на верху стены продолжали осыпать беглеца огненными стрелами. Объятая пламенем лошадь ещё продолжала скакать, не разбирая дороги, метаться и дёргаться, когда последние метко пущенные стрелы превратили и её, и всадника в один большой костёр. Костёр рухнул на землю и больше уже не метался.

Створка ворот рядом неожиданно стала такой надёжной и удобной опорой. Липкое и густое под ногами оказалось лужицей, натёкшей из пробитой груди мёртвого стражника.

Глядя на подёргивающийся огонь вдали, Ингер криво улыбнулся. Из треснувшей губы на подбородок снова засочилась кровь.

Око за око. И никаких подставленных щёк.[1]

***

Он покинул Милан при первой возможности. Вороной конь, купленный на воскресной ярмарке, сноровисто рысил через облезлые поля. Молодое животное оказалось не в меру резвым, и охотнику приходилось придерживать его, когда конь, почуяв едва ослабленные поводья, бросался в галоп. Но прыткость коня была Ингеру только на руку – лишь раз он резко осадил животное и, пустив его шагом, оглядел выжженное чёрное пятно в нескольких десятках шагов от городских стен. Всё, что осталось от сгоревшей лошади с всадником. Стервятников – как крылатых, так и нет, – здесь, видимо, хватало.

Город остался далеко позади, напоминая о себе лишь лёгким позвякиванием сумы, где лежали вещи Ли и металлическая коробочка, извлечённая Ингером из тела мёртвой ведьмы. Конь на полном ходу внёс своего седока в лес, и охотник приструнил вороного. Тропа змеилась среди голых стволов, ныряла под перекрученные корни, плохо различимые в наступающем сумраке. Медальон Ли холодил кожу на груди Ингера, и охотник, вынужденный придерживать поводья, раз за разом возвращался мыслями к Хельтруде.

Поэтому провешенная меж деревьями верёвка стала для него неожиданностью.

Туго натянутый канат ударил Ингера в грудь, выбивая из седла. Охотник опрокинулся на спину и скатился с лошади. Удар об утоптанную землю сбил дыхание, в глазах вспыхнуло и тут же потемнело. Уши уловили шорох.

Сквозь сероватую пелену перед охотником промелькнула фигура. Дубина в её руке однозначно намекала на недружелюбные намерения.

Ингер опёрся о землю ладонью – но подняться ему не дали. Сзади навалились, судя по весу – не меньше, чем двое, сопя и сосредоточенно пытаясь ухватить его запястья. Одного Ингер стряхнул сразу – в ответ донеслись шипение и брань. Но от удара палицей увернуться не вышло. Суковатая дубинка, видимо, метившая по голове, опустилась на плечо, и бывший инквизитор рухнул на колени.

Обладатель первой пары ног, нарисовавшейся перед якобы поверженным противником, с воплем повалился как подкошенный, когда железный кулак разбил ему коленную чашечку. Второй оказался проворнее. Он успел наклониться к охотнику и даже занести ногу для удара – но прыть сыграла с ним злую шутку. Мгновение спустя он валялся рядом со своим собратом, рыча и хватаясь за голень, торчащую сломанной костью.

Сзади свистнуло. Ингер растянулся на земле, и аркан пролетел над его головой.

Выскочившего из кустов смельчака охотник встретил ударом в висок, после чего смельчак сразу поутих. К сожалению, таких смельчаков набиралось многовато. От двоих Ингер отбивался легко, уходя от неуклюжих ударов и косясь на кусты, которые заметно колыхались. Третий выскочил, как и ожидалось, со спины. Пришлось развернуться и пригнуться, пропуская шипящую палицу над собой, и до хруста вдарить подлецу в рёбра. И ожидаемо прозевать скользящий в бедро – неприятно, но терпимо.

Плохо одно – смельчаки действительно осмелели.

Четвёртого удалось ненадолго успокоить, вломив по зубам. С появлением пятого дела пошли хуже. Отвлёкшись на обломок косы, которым размахивал заросший густой бородой молодчик, Ингер упустил из виду ещё одного храбреца. Тот возник в самый неподходящий момент где-то на периферии зрения, рубанув мечом сплеча, с оттяжкой и присвистом.

Охотника спасло дерево, за которое он успел нырнуть. Лезвие с хрупом вгрызлось в ствол, брызнули щепки. Давешняя троица заходила сбоку, краем глаза Ингер ловил движение с другой стороны, и ничего хорошего оно не предвещало. Два кинжала и незаряженный пистолет – не лучший расклад против враждебно настроенной компании.

Не дожидаясь, пока его окружат, Ингер метнулся прочь. Подошвы проскребли в утоптанной земле две борозды, когда перед охотником выросли две низкорослые, коренастые фигуры. Тяжёлые двуручные перначи в их руках угрожающе качнулись.

Охотник подкатился под ноги ближайшему, и массивное навершие пернача обрушилось в шаге от него. Заточенные треугольные пластины взметнули комья земли. Левую лопатку обожгло – заострённое древко второго пернача достало охотника. Ингер дёрнулся, и рука с зажатым в ней крисом ушла вбок, лишь распоров рубаху ближайшему противнику. Коренастый навис над ним, занеся пернач. Охотник вскинул левую руку, готовясь если не отразить, то хотя бы смягчить удар.

– Эгей, а ну расступись!

Окрик заставил нападающих нехотя отодвинуться. Ингер, тяжело дыша и не спуская с них глаз, поднялся и замер, сжимая крис в противно влажной ладони.

– Вот так встреча!

Капитан ландскнехтов Фольгер, с трудом узнаваемый без нелепой шляпы и вычурного плаща, растолкал мощными плечами людей и панибратски хлопнул охотника по плечу.

– Да ты, никак, тоже всюду хорошей драки ищешь?

– Она меня сама находит, – Ингер усмехнулся.

Фольгер, явно не друживший не только с модой, но и с маскировкой, выглядел нелепо. Кое-как пошитое рубище плохо скрывало щегольскую вышитую рубаху и совсем не прятало знакомые облегающие шоссы в красную полоску.

– В Милане тоже скучать не пришлось.

– Да, приятель, знатно тебе там досталось, – хмыкнул Фольгер в густые усы.

– Твои добавили, – криво усмехнулся охотник.

Наёмник развёл руками.

– Теперь это вроде как наша земля. И чужаков мы не очень-то любим. Особенно тех, что прибывают ночью.

– Но почему вы здесь? Вы же, сколько помню… – Ингер наморщил лоб, – в сторону Штирии двигались?

– Двигались-то мы двигались, – Фольгер опустил охотнику на плечо свою медвежью лапищу и увлёк от любопытно глазеющих мужиков, – да вот только заварушка та никуда не денется. А здесь назревает кое-что поинтереснее. Про движение Башмака слыхал?

Ингер мотнул головой и  тут же пожалел об этом.

– Не всем по нраву шею под пяту подставлять, – хохотнул Фольгер, – люди бунтуют. Князьки окрестные вконец распоясались, а тут ещё слушок об убийствах святых отцов пополз…

Ингера передёрнуло, и с лица наблюдательного ландскнехта пропала улыбка. Но он смолчал, лишь коснулся ладони охотника, которая до сих пор сжимала крис.

– Так вот, – продолжал, как ни в чём не бывало, наёмник, подводя собеседника к укромной полянке с жарко полыхающим костром посередине, – бароны взбрыкнули, ещё пуще прижали народ. Страшно им, видать, да только врага явного нет, чтобы страх свой и злость на нём выместить. Вот и давят на простой люд. А только хворостина, что согнута вдвое, распрямится и больно хлестнёт. Крестьяне начинают огрызаться. Но вот организоваться им сложно, хороших воинов среди них почитай что и нет. Я, как прослышал об этом, сразу своей банде сказал – так и так. Помочь надо людям.

Из котелка, висящего над огнём, потянуло густым ароматом. Ингер торопливо убрал крис в ножны.

– А так как мы люди свободные, я поставил вопрос на голосование, – наёмник ухмыльнулся, – и вот я здесь. С новой бандой.

Плошка с дымящейся кашей тепло легла в руки, грея правую ладонь сквозь перчатку. Обжигаясь, Ингер спешно хлебал жидковатое варево. Фольгер ухмылялся, разглаживая пальцами усы.

– Что, снова пересеклись наши дорожки, а? – наёмник подсел ближе к костру, оглянулся на возящихся поодаль крестьян, – воинство моё пока невелико, и такой солдат, как ты, нам бы очень пригодился. Нет, – ландскнехт предупреждающе замахал руками, – я ни о чём не прошу. Я лишь говорю, что был бы рад, если бы в бою именно ты прикрывал мою спину.

– Благодарю тебя за доверие, – охотник отставил пустую плошку, – благодарю за пищу и приют. Но я должен вернуться… домой.

Последнее слово далось нелегко.

– Что ж, ты свободен в своих решениях, – Фольгер подбросил в костёр хворосту, – останься здесь до рассвета. Коня твоего удержали – ну и прыткая скотинка, скажу я тебе! Едва-едва его Штефан стреножил.

– Мы с ним оба торопимся. – Ингер посмотрел в огонь. Золотые искры плясали погребальным костром.

– Понимаю, – наёмник отвёл глаза, – что ж, передумаешь – ищи нас здесь. Я бы с удовольствием взял у тебя пару уроков. Да и своих молодцов бы заставил – ишь как разлетелись от тебя, даром что толпой на одного.

– Лучше не дать обещания, чем нарушить его, – охотник поёжился – из леса тянуло прохладой, – за твоих людей приношу извинения. Не хотел калечить.

– Будет им наука, – отмахнулся Фольгер, – Коно разберётся. Он хороший лекарь. Скажу ему, чтоб заглянул к тебе.

Когда наёмник ушёл, Ингер прилёг возле костра, подстелив на землю плащ и подложив суму под голову. Слева в спине глухо ныло, но холод приглушал боль. Поодаль, на другом краю поляны, уже разгорался второй костёр, у которого возились мужики. На охотника старались не смотреть – не то пристыжённые, не то напуганные недавней схваткой. До Ингера доносились их голоса сквозь шум колыхаемых ветром деревьев. В прорехах между ветвями в вышине мерцали звёзды. Ночь обещала быть холодной.

– Господин охотник?

Ингер приподнялся. По ту сторону костра нарисовался щупленький малец с треугольным личиком и плетёной корзинкой в руке. Из-под копны растрёпанных белёсых волос смотрели широко распахнутые глазищи.

– Чего тебе?

– Я Коно, лекарь, – малец восхищённо уставился на крис, – Фольгер послал…

– Подходи, не бойся, – охотник сел и хлопнул ладонью по расстеленному на земле плащу, – садись.

Ингер не сдержал улыбки, глядя, как юнец робко примащивается на самый край плаща и ставит корзинку рядом.

– Да не укушу, не дрожи. Отогрейся сначала, поешь. Вон, аж зубы стучат.

Зубы у юнца и впрямь выбивали дробь – то ли от холода, то ли от страха. Ингер вручил ему котелок с кашей. Огромные синие глаза хлопнули ресницами, и Коно торопливо зачерпнул из котелка.

– Совсем дитя ещё, – вслух подумал Ингер.

– Вы не смотрите, что я молод, – не дожевав, прошепелявил юнец, – матушка моя – потомственная знахарка…

– Да я не о том, – отмахнулся Ингер, – воевать ты как собрался? А если убьют тебя, родители, поди, плакать будут?

– Я сам вызвался, – насупился Коно.

– Ладно-ладно, не ершись. Ешь давай.

Малец зыркнул на охотника и сосредоточился на каше. Рубаха, явно не по размеру, болталась на его тощем тельце, и Коно то и дело отвлекался, чтобы закатать длиннющие рукава.

– Давно ты здесь? – полюбопытствовал охотник.

– Да вот уж… – Коно пошевелил губами, – три луны как. Фольгер говорит, уходить надо отсюда. Оно и верно, долго задерживаться на одном месте не след. Обнаружить ведь могут.

– Куда направитесь? – как ни в чём не бывало, спросил Ингер.

– А, – малец махнул рукой, отчего рукав едва не угодил в котелок, – не решили ещё.

– Сам-то ты откуда? И здесь что забыл?

– Из Кирхайма, что под Гейдельбергом, – Коно аккуратно помешал в котелке. Голос у него был под стать внешности – ещё совсем детский и тоненький. – Уж на что там всегда миролюбивы люди были, а сейчас как помешались. Виданное ли дело – святые отцы требуют крови, господи спаси!

Коно подул на руки. Ингер задумчиво рассматривал его тощие лапки с костлявыми длинными пальчиками.

– Как инквизиторов начали мёртвыми находить, так церковники словно одержимы стали, – продолжал малец, – собрались и пошли прямиком к Эберхарду Бородатому. Потребовали у него в три дня изловить и выдать убивцев. Говорят, угрожали даже…

Ингер молча кивнул. Единственное серьёзное оружие в руках клириков – слепая вера людей в могущество высшей силы – обращалось в случае надобности против светской власти на местах. Достаточно пригрозить интердиктом – и бароны, герцоги и графы сделают всё, чтобы ублажить Церковь…

Коно доверительно наклонился к охотнику:

– Поговаривали, отцов-инквизиторов не человек убивал, а ходячий покойник. А коли так, значит, колдовство тут замешано, и искать нужно колдуна. Да только кто ж с чернокнижником захочет связываться? Насилу бароны отряд собрали да по деревням пустили. И надо ж такому случиться – нашли колдуна! Да не одного, а троих сразу!

– Нашли, значит… – Ингер отвернулся.

– Те, конечно, всё отрицали, да кто ж их слушать станет? – увлечённо продолжал Коно, – вздёрнули всех троих в тот же день, а дома их пожгли заместе с семьями. И с тех пор смурно там стало. Разладилось всё, баронам подчиняться никто не хочет. Мужики наши стали уходить в леса. Поговаривали, кто уйдёт вот так – свободным станет, ну навсегда то есть. Так и я решил…

– Ты хоть драться-то умеешь, свободный человек? Оружие есть?

– А то! – Коно запустил пальцы под рубаху и вытянул стилет.

– Дай-ка взглянуть, – Ингер протянул руку, и тонкий длинный кинжал, похожий на заострённый шип, лёг в ладонь.

Трёхгранный стилет оказался на удивление хорошо заточенным. Рукоять, бережно обёрнутая полосой воловьей кожи, цепко ухватывалась пальцами, а удлинённая крестовина с медными шариками на концах уравновешивала центр тяжести стилета.

– Хорошая вещь. Отец подарил?

– Брат… Он кузнец, – еле слышно ответил Коно.

Тоненькое горло юнца издало придушенный хрип, когда стилет уткнулся остриём между рёбрами. Малец попытался дёрнуться, но Ингер другой рукой крепко обхватил его цыплячьи плечи. Ладонь в перчатке зажала рот.

– Запомни раз и навсегда, – быстро заговорил охотник, – никогда и никому не давай своё оружие в руки, тем более, если кроме этого оружия у тебя ничего нет. Оценивай свои силы. Всегда будь начеку, если возможный соперник выглядит сильнее тебя.

Охотник отвёл стилет, чтобы трепыхающийся юнец случайно себя не поранил.

– Я мог бы убить тебя, если бы у меня были враждебные намерения. Тебе сегодня повезло, девочка.

Ингер отпустил Коно, но, против ожиданий, малышка не бросилась с воплями прочь. Чуть отодвинувшись, она хмуро спросила:

– Где я прокололся?

– Умничка, – охотник осторожно потрепал её по криво остриженной шевелюре, – сидишь по-девчачьи – это раз. Аккуратно ешь. Двигаешься чересчур плавно либо нарочито резко. Не притворяйся грубой или дерзкой, на одном притворстве долго не протянешь. Подмечай, как ходят, говорят и едят твои собратья по отряду. Ты – женщина, твоя сила в уме и хитрости.

Ингер протянул девчушке стилет рукояткой вперёд.

– Он прекрасно подходит тебе. Но научись использовать его с толком.

Охотник покосился на сидящих у второго костра мужиков.

– Не вынимай стилет, если не собираешься им ударить. И если собираешься – тоже. Пусть твой враг не знает, что у тебя есть клинок. Иначе он успеет вынуть свой. Стилет – оружие тех, кто прячется в тени. Пока ты растёшь, тебе позволительно быть слабой. Но потом с тебя спросят. Коно, ты не сможешь вечно притворяться парнем. И, когда ты созреешь, тебе придётся отстаивать не только свою честь, но и право оставаться в отряде наравне с мужчинами.

Глядя в насупленное личико, Ингер улыбнулся.

– И у тебя есть достаточно времени на подготовку. Ловкость и гибкость – твои главные преимущества в драке. Нет ничего постыдного в том, чтобы уйти от удара и нанести ответный. Смотри.

Охотник вынул из ножен свой кинжал и, держа его в руке, позволил Коно рассмотреть длинное блестящее лезвие.

– Пытаться отразить удар такого клинка стилетом бессмысленно. Поэтому ты научишься уклоняться. Вставай.

Девчушка вскочила на ноги, как заворожённая наблюдая за отблеском огня на клинке.

– Если противник бьёт тебя в грудь, лицо или живот, постарайся отклониться назад.

Ингер медленно провёл прямой режущий удар в область груди малышки, давая ей время отклониться. Коно выгнулась, пропуская лезвие над собой, и тут же оказалась на земле, наступив на длинный подол рубахи.

– Погоди, – жестом остановил её охотник, склоняясь над распростёртым на спине тельцем, – противник навис над тобой. Что будешь делать?

Коно молча попыталась лягнуть охотника пониже живота.

– Это разозлит твоего врага и выдаст в тебе девчонку, – тихо сказал Ингер, – думай, Коно.

Малышка неуверенно повертела в руке стилет.

– Давай-давай, – подбодрил её Ингер.

Девочка ткнула остриём, целясь охотнику в грудь.

– Нет, – Ингер перехватил её тонкую лапку, – слишком долго. Тебе пришлось приподняться, чтобы нанести совершенно бесполезный удар. Ты стала уязвимей для моего кинжала. Кроме того, даже ударь ты меня в полную силу, ты не смогла бы пробить кость. Бить стоит туда, где противник менее всего защищён.

Ингер отвёл руку малышки и коснулся кончиком стилета внутренней стороны бедра чуть ниже паха.

– Удар сюда очень болезненный и вызывает сильное кровотечение. Кроме того, даже если перед тобой противник в боевом доспехе, в этом месте пластины доспеха сочленяются, и между ними можно вогнать стилет.

Охотник подал руку крохе, помогая ей встать.

– Целясь в грудь или живот, выбирай точку под рёбрами. Бей снизу и чуть вверх. Вот так.

Ингер взял руку девочки и поставил так, чтобы зажатый в ней стилет упирался ему под рёбра.

– Можешь ударить в живот, – он чуть сместил руку малышки вниз, и жало стилета кольнуло кожу сквозь рубаху, – в этом случае бей прямо. Запоминаешь?

Коно сосредоточенно кивнула, крепче сжимая пальчики на рукояти.

– Хорошо. Знай – твоё преимущество не в силе, а в находчивости. Не выпускай из виду оружие врага. Используй предметы вокруг тебя, чтобы спрятаться за них или защититься с их помощью. Помни, что рукояткой стилета тоже можно ударить – в колено, под подбородок, в шею. И, Коно…

Охотник приподнял подбородок девчушки, заставляя её взглянуть ему в глаза.

– Если у тебя есть возможность бежать от врага – беги. Мёртвым свобода ни к чему.

Синие глаза девочки блестели. Она медленно кивнула и аккуратно спрятала стилет под рубаху.

– И ещё одно, – добавил охотник. – Ни пришлому, будь он сам кум королю, ни рыночному торгашу, ни брату вашего командира – ни слова о планах отряда. Для всех, кто не ест с тобой из одного котелка несколько лун подряд – ты ничего не знаешь.

– Я думал, Фольгер доверяет тебе, – буркнула малышка.

– Я тоже так думал, – улыбнулся охотник, – а теперь покажи, что в твоей волшебной корзинке.

***

Наутро, едва занялась заря, охотник разыскал Фольгера в пробуждающемся лагере.

– Будь осторожен, – наёмник хлопнул гостя по плечу, – Штефан! Приведи лошадь!

– Береги себя и ты, – Ингер принял у коренастого Штефана поводья, – цени своих людей, они у тебя замечательные. Не бросай их в бой почём зря.

– Ладно-ладно, – пробурчал наёмник добродушно.

– Фольгер! – окликнул охотник, уже отойдя на несколько шагов.

Когда наёмник приблизился, Ингер тихо сказал ему:

– Пригляди за Коно. Он способный малый – научи его драться. Вот увидишь, он тебя удивит.

---

[1] «Вы слышали, что сказано: око за око и зуб за зуб. А Я говорю вам: не противься злому. Но кто ударит тебя в правую щёку твою, обрати к нему и другую» — Матфей, 5:38-39.

Благодарю за внимание! Возможно, вас заинтересует: