Глава 24

Дом встретил своего хозяина промозглым холодом. В гостиной было лишь немногим теплее, чем снаружи – выстуженные комнаты, казалось, впали в спячку: ни шевеления воздуха, ни звука.

Джи бросил у стены порядком истрепавшийся мешок и устало опустился на банкетку. Ну что ж, этого следовало ожидать. Оставалось надеяться, что Кван не успела натворить дел и навести слишком много шороха в Подземном городе. Если, конечно, она вообще туда добралась. Если добралась…

Поленница у камина оказалась пустой. А в самом камине едва заметно тлели ещё тёплые угли, обёрнутые толстым слоем сизого пепла. На полу тосковала забытая чашка.

Разминулись совсем ненадолго. Меньше, чем на день.

Джи поставил чашечку на каминную полку. Значит, не дождалась. Что ж…

Лёгкие, почти неслышные шаги раздались сзади – человеческое ухо не уловило бы их. Но Джи чётко различил мягкое пошлепывание ног по паркету.

– Извини, если разочаровала, – сказала Кван, входя в гостиную, – но я решила всё-таки тебя дождаться. Хотя ты, кажется, сделал всё, чтобы испытать моё терпение.

Игнорируя подколку, Джи обернулся. Кван, в голубом домашнем платье свободного кроя, улыбнулась с порога. Улыбка не прибавила ей теплоты – мелкие зубы и тонкогубый бледный рот странным образом придавали китаянке сходство с мелким хищником, скалящимся на добычу.

– Неужели я настолько тебе нужен?

– Не был бы нужен – не сидела бы здесь, – Кван спрятала улыбку, – меня бы вообще и близко не было. Нас ничто не связывает, как ты и говорил.

А вот тут ты ошибаешься, подумал Джи. Но вслух произнёс совсем другое:

– Как провела эти дни?

– Как вор в чужом особняке, – китаянка скрыла ладони в рукавах платья, сложив их на манер муфты, – ходила на цыпочках, жгла дрова по ночам, не раскрывала штор.

Слушая её, Джи смотрел, как подрагивает ниспадающая складками ткань. Он сам заказал для девушки это платье, ещё до отъезда в Сан-Салвадор. А также кожаные ботинки, несколько блуз и юбок, твидовый жакет и среди прочего совершенно невозможную вещь – удобные просторные шаровары.

– Для кузины, – пояснил он опешившему приказчику, забирая свёртки, – амазонку [1] ни в какую носить не хочет.

Кван немедленно взъерошилась, увидев одежду, и заявила, что в состоянии сама приобретать себе платья.

– Я не содержанка какая-нибудь! – кошкой шипела она на Джи. В ответ он предложил ей прогуляться в Подземный город в халате. Глядя на кружащийся за окном снежный вальс, китаянка сдулась, и спор на этом закончился. Кван ещё какое-то время донимала Джи, пытаясь всучить ему единственную из оставшихся у неё гагатовых [2] серёг, пока он не покинул Ипсвич, наказав строптивой гостье и виду не подавать, что особняк обитаем.

Но платье, кажется, пришлось по фигуре – и к месту.

– Твоё путешествие принесло желаемые плоды? – спросила китаянка.

– Оно не было напрасным, если ты об этом. Кто-нибудь появлялся, пока я отсутствовал?

Кван покачала аккуратно причёсанной головкой.

– Тишина.

– А письма? Телеграммы?

Снова отрицательный жест.

Значит, Андриан до сих пор не приехал. Дело близится к Рождеству, со дня получения последнего письма от Старшего минул без малого месяц. 

Джи поморщился, отгоняя незваные мысли. Своенравный Старший делает то, что ему взбредёт в голову, и редко выполняет свои же обещания. Может, это и к лучшему. Не придётся ломать голову, как до поры до времени скрыть друг от друга китаянку и жаждущего мести Андриана.

Где-то внутри зашевелился червячок совести – Старший ведь исправно посылал письма, делился успехами и неудачами, по-своему привязавшись к странному собрату. И не его вина, что Джи не испытывал схожей приязни. Ведь чаще всего самая нежная любовь – именно к тем, кто в ответ равнодушен.

Джи мысленно пообещал себе разыскать Андриана, как только вернётся из Подземного города. Послать ему телеграмму… Может быть, даже написать письмо – первое за десятки лет. Старший как-то сказал, что для «детей ночи» время идёт немного иначе, чем для людей, то растягиваясь, то будто ускоряясь. Ему было с чем сравнивать – ведь в далёкой юности Андриан тоже был человеком. 

Да, определённо нужно будет найти его. Возможно, и в самом деле отплыть в Нью-Йорк. Хотя бы для того, чтобы объяснить упёртому Старшему, почему тому не стоит связываться с Кван. В конце концов, даже «дитя ночи» умирает только один раз.

Если идея с «подземниками» не выгорит, в Ипсвиче Джи больше ничего не будет держать – этот город так же чужд, как и все остальные, а дом… Дом это всего лишь набор уложенных кирпичей.

Джи посмотрел на гостью. Кван терпеливо ждала, не вынимая ладони из рукавов.

– Собирайся, – он секунду помедлил, – пойдём в Подземный город завтра. Преподнесём Ирру и его бражке сюрприз к Рождеству.

***

На сборы, однако, ушло больше времени, чем предполагалось. Когда на следующий день Джи постучал в дверь гостевой спальни, уже сгущались сумерки. В кармане норфолкской куртки [3], завёрнутый в кусок фланели, лежал небольшой цилиндрический футляр.

Кван открыла, уже одетая для вылазки. Купленные шаровары оказались длинноватыми, и штанины подметали пол. Из-под них смешно торчали маленькие розовые пальчики.

Поймав взгляд Джи, китаянка кивком указала на стоящие у кровати ботинки с высокими голенищами.

– Готова? – Джи прошёлся по комнате, удивляясь про себя царящему в ней порядку. За исключением ботинок, всё остальное было на своих местах. Идеально застеленное покрывало без единой складочки. Стулья строго вдоль стены, как солдаты перед генералом. На почти пустом бюро – в ряд подсвечник, щипцы для нагара и перо с чернильницей на подставке.

– Мне понадобится оружие, – ответила Кван, поправляя наброшенный поверх блузы твидовый жакет.

– Конечно.

Неужели и правда – все эти дни она просто ждала?..

Дверь в кабинет осталась запертой, к ящикам стола никто не прикасался – Джи проверил это сразу же. Либо Кван патологически нелюбопытна, либо ей слишком важно сохранить хоть какое-то подобие доверия со стороны хозяина.

– Внизу есть всё что нужно.

– Тогда я готова.

Китаянка надела ботинки, туго затянув шнурки, и вынула из гардероба палантин. Вдвоём они спустились в полуподвал, служивший кладовой и кухней.

– Выбирай, – Джи открыл ключом неприметный поцарапанный шкаф. Внутри на деревянных стеллажах дремали зародыши смерти.

– О, – рот девушки округлился. Больше она не произнесла ни слова, но выражение её лица говорило само за себя. Кван бережно брала в руки лёгкие дротики, грубые шотландские дирки [4], непритязательные хаусверы [5], кортики, даги [6]. Китаянка последовательно изучала каждый клинок, а Джи, прислонившись к стене и скрестив на груди руки, наблюдал, как серьёзно-сосредоточенно хмурятся тонкие бровки.

Он предполагал, что Кван станет искать замену своему «бульдогу», утерянному, видимо, при крушении поезда. И не ошибся – от холодного оружия китаянка перешла к огнестрельному, бегло окинув стеллажи взглядом и указав на бельгийскую модель «миледи».

– Прекрасно, – Джи подал револьвер гостье, – патроны на нижней полке.

Кван кивнула. И, к удивлению Джи, сняла со стеллажа маленький кайкэн [7] с чёрно-красной рукоятью.

– Благодарю, – она коротко поклонилась, – у меня ещё одна просьба, и она будет последней.

– Я слушаю.

– В случае неудачи… – Кван помолчала, – я имею в виду, если вдруг меня убьют – прошу позаботиться о том, чтобы моё тело не попало в руки «подземников». Я не верю в бога, но, боюсь, лишь ему известно, для каких целей им захочется использовать меня.

– Ты просишь меня унести твоё тело? – Джи приподнял брови.

– Унести, отвлечь от него «подземников», в крайнем случае – уничтожить, – жёстко сказала Кван, – понимаешь, если вся наша затея – не более чем замок на песке, и «Гнозис» нельзя отменить, я это переживу. Но второй лаборатории… второго Бедлама…

Она отвернулась. Джи кивнул своим мыслям. Так вот для чего девушке его помощь – только затем, чтобы не дать «подземникам» заполучить её труп.

– Хорошо. Я сделаю всё, что будет в моих силах, – Джи помолчал, глядя, как китаянка по-мужски затыкает заряженный револьвер за пояс, – а если ты пройдёшь дальше, чем я?

– Это вряд ли, – Кван вдруг улыбнулась – просто, открыто. – Вас куда труднее убить. А мы… мы ведь такие хрупкие.

Он не нашёл, что возразить, да и не было смысла возражать – в словах китаянки звучала истина. А в голове вертелось совершенно иное. Если все участники «Гнозиса» одинаково наделены способностью к рекомбинации…

– Послушай, Кван…

– Да? – китаянка подняла голову от палантина, с которым возилась, складывая пополам. 

Мягкая чёрная ткань соскользнула, развернувшись хаотичными волнами. Сверкнули тёмно-вишнёвые глаза – совсем как тогда, в холле «Квинс Парк». В ту ночь, когда Кван пыталась его убить.

– Я помогу, – Джи подхватил палантин и набросил на плечи китаянки, укутывая шерстяным полотном тонкую шею в вырезе жакетного ворота.

Старинные часы пробили девять, когда двери особняка в последний раз захлопнулись за хозяином и его гостьей.

***

Одолженная у соседа двуколка довезла их до окраины Сити. Приструнив лошадей у единственного в квартале фонаря, Джи повернулся к своей спутнице. Кван, сидевшая рядом, походила на фарфоровую куклу, завёрнутую в мягкое бережливым мастером. Палантин скрывал её аккуратную головку почти полностью, оставляя лишь узкую щель, в которой блестели глаза. Тем же блеском, что и в поезде – и тем же, что и в тот момент, когда китаянка пришла за дневниками Стефани в отель.

– Идём? – голос прозвучал глухо.

Кван кивнула – качнулись ниспадающие складки палантина.

– Дальше придётся своим ходом. Постарайся не привлекать внимание.

Джи спрыгнул на тротуар и помог спешиться китаянке. В надетой поверх шаровар юбке Кван почти ничем не отличалась от обычной горожанки, которая торопится домой в рождественский сочельник. Джи подал ей руку, и маленькие пальчики, обтянутые кожаной перчаткой, совершенно легко и естественно обняли его локоть.

До входа на станцию Кинг Уильям добрались без приключений. Редкие прохожие даже не смотрели на спешащую пару. У заброшенного торгового дома Джи задержался, прежде чем нырнуть в дверь под вывеской «Ханни и Ханни», увлекая за собой Кван.

– Тихо, – одними губами прошептал он ей в самое ухо, – не шевелись и не дыши. Если тут кто-то есть, я его услышу.

Китаянка затихла. Джи вслушивался в звенящую тишину заброшенной лавки, но тщетно – ни внутри, ни рядом на улице не было ни единого живого существа, кроме них двоих.

– Иди за мной.

Кван торопливо распустила завязки на поясе неудобной юбки, оставшись в заправленных в ботинки шароварах, и поспешила за Джи.

В подсобке он зажёг прихваченную с собой масляную лампу. Колеблющийся под колпаком огонёк давал тусклый рассеянный свет, но для Кван, которая в темноте видела не лучше любого человека, это должно было стать хорошим подспорьем. 

Джи старался не думать о том, что эта лампа делает их светлячками во мраке и сводит на нет элемент неожиданности. Мелькнула шальная мысль передать китаянке свой дар «дитя ночи», но он отмёл её. Никто не получит от него дара – никто, до тех пор, пока он не выяснит, какова природа его изначального бессмертия. Возможно, он такой же, как и Кван. Тогда будет возможность предложить ей дар без опасений. Пусть выбирает, пусть решает, нужен ли он ей. Всё потом. Если это «потом» наступит. Быть может, искусство «подземников» сумеет вернуть его назад, поможет всё забыть, всё поменять… Поступить иначе тем роковым вечером в замке Сфорца.

– Держись позади меня и будь начеку, – с этими словами Джи откинул люк, ведущий в подземный коридор.

Каменная кишка была пустынна. Никто не поджидал непрошеных гостей и на платформе. Тела, однако, исчезли бесследно, и на станции пахло лишь сыростью и неизменными крысами.

Перед двумя огромными трубами, утягивавшими в себя рельсовые колеи, Джи приостановился, вспоминая. Стик и его напарник попали на платформу через левый тоннель. В гнилой крови Стика сложно было прочесть хоть что-то, помимо всепоглощающей жажды сношений и выпивки. И всё-таки среди бесчисленных образов обнажённых девиц вперемешку с пьяными драками Джи удалось выискать относительно чёткие обрывки передвижений по тоннелям – видимо, хотя бы поручения Ирра это отребье выполняло в трезвом виде.

Джи двинулся вперёд по трубе. Лёгкие шажки китаянки шуршали за спиной. Джи насчитал с полсотни шагов, когда справа послышался шелест. Оба замерли. Масляная лампа очерчивала вокруг жёлтый овал.

Шелест не приближался и не удалялся, доносясь едва слышно, но равномерно. Источник звука обнаружился быстро – вправо от тоннеля ответвлялся узкий коридор, в котором журчала вода. Джи посветил туда, но увидел лишь заросшие плесенью стены и чёрную вязкую жижу на полу. Стиковы воспоминания утверждали, что сворачивать нужно именно в этот отросток. 

Джи оглянулся на застывшую в напряжении китаянку. Её ступни в зашнурованных ботинках пересекали старую гнилую шпалу, носки обуви лишь слегка торчали за край.

– Сюда, – шепнул Джи.

Журчание заглушало все остальные звуки. По стенам струились десятки ниточек-ручейков, и Джи в очередной раз проклял про себя невозможность слышать чужие воспоминания. Дар «детей ночи» позволял считывать мысли, намерения и желания, видеть образы, пусть и достаточно расплывчатые – прочесть, к примеру, текст книги, которой увлеклась жертва, дар не позволял, однако понять сюжет и содержание – вполне. Чего не давал дар, так это звуков – воображение само «озвучивало» получаемую из крови жертвы картинку, но это были лишь домыслы. Джи не раз скрипел зубами, думая об этом. Если бы «фильм» воспоминаний не был немым, не понадобилось бы столько лет, чтобы вызнать код к гробнице Кама-Сотца. Семь укусов – и шифр в кармане. Но братья передавали фрагменты только устно. И Джи порой задумывался, не потому ли Милютич запретил записывать шифр целиком или частично? 

Тоннель ощутимо шёл вниз. Шагая почти по щиколотку в вязкой грязи, Джи до звона в голове вслушивался в окружающий мрак, но шум воды забивал всё.

Поэтому, когда тоннель резко повернул, он не услышал голосов. Зато едва не столкнулся нос к носу с двумя крепкими парнями в кепи рабочих.

– Гляди-ка, – присвистнул один, перекрывая журчание и поднимая повыше свой фонарь, – у нас гости. А ну-ка, назовите пароль!

Джи сжал левую ладонь, выщёлкивая лезвие. Ладно, никто не говорил, что путь в Подземный город будет лёгким.

– Э, да это ж Раскосая Ю, – воскликнул второй, тыча пальцем в китаянку, – привет, деваха! Прибарахлилась, я гляжу, а? Кто это с тобой?

– Новичок, – Кван ухмыльнулась рабочему, – веду его к нам.

– Без разрешения? – нахмурился первый, – а чегой-то он так разодет не по-нашему?

– Да есть у меня разрешение, – отмахнулась китаянка, – Ирр разрешил.

Второй оторопел. А выражение лица первого сказало Джи, что напарница только что крупно прокололась.

– Да Ирра же не… – начал второй, но договорить не успел. Лезвие, коротко свистнув, прочертило багровую полосу поперёк его шеи, и он плюхнулся на колени, сжимая пальцами горло. В руке первого блеснул нож, но тут же полетел на пол, а парень завопил, держась за запястье. Кван снова вскинула кайкэн, и рабочий осел рядом со своим другом.

– Мы наделали шуму, – спокойно сказала китаянка, отирая клинок и пряча его за голенище ботинка, – надеюсь, это нам не очень помешает.

– Как знать, – Джи нагнулся к телу второго рабочего. Из перерезанного горла ещё стекала кровь. Остекленевшие глаза парня смотрели в затерянный во тьме потолок.

Когда Джи облизнул губы и выпустил шею несчастного, Кван, отвернувшись, держалась рукой за стену. Из-за её согнутой спины доносились булькающие звуки.

– А чего ты ожидала, – Джи зло пнул носком ботинка труп, – ты знала, кто я такой.

– Я не думала, что это будет… так отвратительно, – Кван выпрямилась, – извини. Извини, я…

Её снова скрутило. Когда спазмы утихли, китаянка с коротким кивком приняла протянутый платок.

– Я в порядке, – её лицо было белее мела, – идём дальше.

Через полсотни футов коридор упёрся в приоткрытую дверь. «Тауэрский тоннель. Технический (запасной) выход [8]», гласила почерневшая табличка на стене.

– Ого, – присвистнул Джи, – мы под Темзой.

Держа фонарь погибшего рабочего, он отворил жалобно занывшую створку и шагнул в проём. 

Тоннель оказался узким – два человека с трудом могли бы разминуться в нём, не столкнувшись локтями. Закруглённые стены тауэрской «кишки» смыкались прямо над головой, по полу змеились толстые трубы с наброшенными поверх плесневелыми досками. В трубах шумело. На стальных рёбрах и переборках через каждые три фута торчали ещё вполне целые газовые рожки.

Идущая позади китаянка то и дело оскальзывалась, ругаясь вполголоса, и Джи замедлил шаг. Тоннель уползал в темноту. Где-то рядом должна была находиться ещё одна дверь, если верить проспиртованной крови Иррова подручного.

Дверь действительно нашлась – скрипнув, очертилась рыжеватым прямоугольником в паре шагов впереди и справа. На пороге закруглённого проёма вырос длинный чёрный силуэт. Лампа в его поднятой руке ярко осветила лицо с перекошенным, свёрнутым на сторону носом.

За спиной сдавленно ахнула Кван.

Без ослепительно-белой рубашки, с растрёпанными волосами и в потёртом пальто вместо щегольского изумрудного фрака – он выглядел обычным работягой. Держа переносную лампу за кольцо, Перегрин щурился на незваных гостей, и его брови медленно сходились к кривой переносице.

---

[1] Амазонка – женский костюм для верховой езды.

[2] Гагат, он же чёрный янтарь – вид каменного угля чёрного или коричневого цвета, используется для изготовления украшений.

[3] Норфолкская куртка – свободная однобортная куртка с поясом и карманами.

[4] Дирк – шотландский национальный кинжал с прямым длинным клинком.

[5] Хаусвер – швейцарский крестьянский нож.

[6] Дага – кинжал для левой руки, использовался в паре со шпагой.

[7] Кайкэн – японский кинжал, носимый как оружие самозащиты, преимущественно женский, но может использоваться и мужчинами.

[8] Тоннель Tower Subway под Темзой использовался как железнодорожный, затем – как пешеходный, был закрыт в 1896 г.

Благодарю за внимание! Возможно, вас заинтересует: