Глава 19

Нас всех зовут Ньют

Щёку обдало волной горячего воздуха, пахнуло нагретым металлом. Рядом, прежде чем я успела поднять «Вальтер», мелькнула рука Теслы. Спиной я ощутила жар его тела – он не мог обойти меня на узком мостике и заслонить собой, но блестящий сталью «Глок» застыл между мной и незнакомцем словно барьер.

Однако незнакомец не спешил нападать. Он широко повёл рукой, в которой не было никакого оружия. Длинные белёсые волосы свешивались из-под низко надвинутого капюшона.

– Идите со мной.

Голос был женским.

И, ни слова больше не говоря, незнакомка повернулась спиной к нацеленному на неё пистолету и двинулась по мостику в темноту. Луч подствольника выхватывал её неширокие плечи под тёмной хламидой, чуть выпирающие лопатки на ссутуленной спине, перехваченную поясом талию.

Я оглянулась на Теслу, скорее почувствовав, чем встретив взгляд его золотых глаз. Он убрал «Глок». Я не видела его лица – только чёрный абрис на фоне отдалённого серого провала, картонный силуэт поверх светлого пятна. Силуэт слегка кивнул, и я кивнула в ответ.

Позади нас выли и бесновались звери. Вопли мясопада замолкли, но тявканье падальщиков и глухие взрыкивания волков раскатывались под сводами небоскрёба. Альтернативой было возвращение туда, где пировали на кровавых останках вечно голодные хищники.

Незнакомка уже успела отойти на приличное расстояние. Она не оборачивалась, ровно ступая по скрипучим железным мосткам, будто бы знала, что мы идём следом. Или будто ей было всё равно, идём ли мы.

Мостик тянулся и тянулся. Серый просвет позади превратился в блёклую точку, а мы всё двигались вперёд. Желтоватое пятно фонаря заключало нас в магический круг, не давая раствориться во мраке. Чёткий перестук шагов – впереди и сзади – словно отграничивал меня от окружающего мира, обрезая все прочие звуки.

Спина незнакомки, плывущая впереди, вдруг сдвинулась в сторону – женщина свернула, так легко и уверенно, будто знала все ответвления мостков наизусть. По-прежнему не оборачиваясь, она прошла по короткому боковому настилу и полезла вверх, быстро перебирая руками перекладины лестницы.

Взбираться с пистолетом в руке было неудобно, и я замешкалась. Луч фонаря прыгал по ржавым железкам, оставляющим на моих ладонях охряные следы. Лестница оказалась недлинной – ботинки незнакомки уже исчезли в чёрном провале за последней перекладиной. Сжимая мокрую рукоять «Вальтера», я глубоко вдохнула и заглянула в проём.

Незнакомка стояла там – всё ещё спиной ко мне, широко расставив ноги. Она наклонилась, одной рукой шаря на полу, а другой ныряя в карман. Мой палец скользнул к спусковому крючку, но тут что-то чиркнуло, резко запахло палёным, а на стене за плечом провожатой заметались размытые тени. Язычок огня заплясал возле её ботинка. Незнакомка села, наконец-то повернувшись к нам.

Я выбралась в комнатушку. В мечущемся свете она казалась больше – гротескные тени визуально расширяли пространство. Не убирая оружия, я встала напротив. Тесла, выбравшийся следом за мной, бесшумно замер рядом. 

Огонёк плясал в старой гильзе, наполненной до краёв чем-то маслянистым. Импровизированный фонарь стоял в аккуратно сплетённом гнёздышке из проволоки, укреплённом на полу. Грубо скрученный фитиль, сжатый сплющенными посередине краями гильзы, тонул в жирно блестящей жиже, и пламя то взмётывалось, то опадало, едва не исчезая. 

Кроме нас, в каморке больше никого не было. Всполохи огня давали достаточно света, чтобы убедиться в отсутствии других выходов. Одну стену загромождало какое-то древнее оборудование со множеством щитков и тумблеров. Я погасила фонарь, экономя заряд акума.

– Я вас не знаю, – сообщила незнакомка, – вы, наверное, из другого сектора?

– Мы пришли с того берега реки, – ответил Тесла.

Этого, видимо, было достаточно. Незнакомка кивнула и сняла капюшон.

Она оказалась намного моложе, чем я предположила по голосу. Моих лет или даже младше, случайная встречная выглядела совсем девчонкой, и только светлые, почти белые волосы, собранные в два длинных хвоста, парадоксально придавали ей сходство со старухой.

Взрослый голос и «седые» пряди при юной внешности никак не желали сочетаться. Они вызывали какое-то смутное и при этом гадливое чувство насильно состыкованных, взаимоисключающих характеристик – словно куски плоти с одного тела пришили к другому. Но не только это выглядело странным.

В ней всё было неправильно. Слегка, не так, как у мутов, но от того ещё более жутко. Муты слишком отличались от нас, чтобы пугать – просто ещё одна форма жизни, порождённая отравой в воздухе и воде. Но эта девушка была человеком, почти человеком – и именно это «почти» ужасало и отвращало сильнее, чем иное «совсем не».

Её тело словно прошло сквозь какую-то адскую выжималку – как будто кто-то огромный и сильный схватил его и долго, безжалостно мял, тянул и изламывал. А потом бросил то, что получилось – нескладную, нелепую куклу. Жалкую пародию на нас.

Перекошенные плечи – одно чуть выше другого – скрадывались балахоном, но едва уловимая неправильность оставляла привкус странной неоконченности. Асимметрия сквозила во всей фигуре – чересчур длинные ноги, вытянутые руки, угловатое туловище под нелепой хламидой. Непропорционально маленькая голова на тонкой шее казалась чужой, принадлежащей ребёнку.

Один, карий, глаз незнакомки смотрел на нас, а второй, голубой, косил куда-то в сторону. Брови, будто повторяя линию плеч, застыли на разной высоте. Короткий нос с широкими ноздрями странно изгибался вбок – не так, как это бывает после плохо сросшегося перелома, а, скорее, словно самый кончик носа кто-то свернул набок и держал так долго-долго, пока хрящи не приняли новую форму. Мягко очерченный рот тоже неуловимо тянулся в сторону. И, когда незнакомка улыбнулась, левый уголок её губ остался почти неподвижен.

– Меня зовут Ньют, – сказала она, – нас всех зовут Ньют.

***

– Вас всех? – переспросила я.

Ньют кивнула. Аккуратно завязанные хвосты дёрнулись.

– Сколько вас здесь?

– Здесь, – она выделила это слово интонацией, – я одна. Это моё прибежище.

Ньют повела рукой вокруг – жест вышел неловким, словно она его ещё не отрепетировала. 

– А в городе? – включился в беседу Тесла.

– В городе все… – Ньют замялась, – я не знаю, я не хожу на ту сторону мостов.

Я заметила, как глаза моего спутника блеснули при последнем слове.

– Почему?

– Не люблю воду, – Ньют передёрнула плечами и отвела за ухо прядь волос.

Её руки были чистыми – насколько это вообще можно было разглядеть в полумраке. Пальцы – точёные, длинные – смотрелись на удивление изящно.

– Ты не знаешь, сколько мостов сохранилось?

– Знаю, – девчонка покивала, – не хожу, но знаю. С моей стороны видно, по каким мостам ещё можно пройти. Их двенадцать.

Двенадцать. Безобидное числительное колюче отозвалось внутри. Тесла говорил о пяти. Значит, либо лгал, либо ошибся. Так же, как ошибся с подсчётом времени до станции Тихий Тупик? Или, что более вероятно – взял данные из своей старой карты. Старой и странной карты, с безнадёжно прогнившими сведениями. Я видела её – там нет никаких уникальных пометок. Ничего, что оправдало бы нужность этого древнего бумажного листка. Если он ищет что-то конкретное, почему не воспользуется относительной новой схемой? У нафтеров совершенно точно есть такие. Менялы хотят за любые чертежи мест из «белой» зоны сумасшедшую плату, но для него, уверена, это не стало бы проблемой… Так зачем?

– Нам нужно выйти отсюда, – я качнула головой в сторону, уточняя направление, – ты позволишь пройти через твой дом?

– Это не мой дом. Это дом всех нас, – Ньют зачем-то посмотрела себе под ноги, – здесь безопасно, но дальше мостки обрываются. Шакалы будут пировать ещё не один час…

Она вдруг закатила глаза, на секунду уставившись куда-то в потолок, теряющийся в густой темноте.

– Три часа… да, часа три будут пастись на останках, – взгляд Ньют снова остановился где-то за нашими спинами, – и волки тоже сразу не уйдут, они никогда не уходят тут же… Я вас проведу.

Быстрым движением она наклонилась, прихватив пальцами огонёк на конце тлеющего фитиля. Я успела включить подствольник, прежде чем комната погрузилась во тьму.

Мы двинулись обратно – вниз по лестнице и дальше, в чернильную утробу старого многоэтажного монстра. Эхо наших шагов гулко металось под невидимыми сводами, далеко за спиной взрыкивали волки – отголоски их грызни отзывались в сердце холодными волнами. 

Я шла замыкающей, держа «Вальтер» так, чтобы луч фонаря освещал дорогу впереди идущим. Старый шаткий мостик стонал под ногами, и порой луч падал на спину Теслы. И тогда в бледнеющем снопе света ярко вспыхивали волокна кевлара, загорались звёздами серебристые пряжки на рюкзаке, вздрагивало золото растрёпанных волос. Я шла, вдыхая тёплый запах – соли, хвои и металла, нагретой кожи, резины и пластика, земли и песка, воды и ветра, и чего-то ещё, неуловимого, тонкого, дрожащего на самой грани восприятия, будто мираж – шла и слушала их разговор.

Говорила в основном Ньют. Её голос, скрипучий, резкий, сливался с дребезжанием мостков.

– Нам придётся сделать небольшой крюк, – слова доносились до меня, смешанные со ржавым шорохом железа, будто с песком, – ярусы в середине обвалились, там не пройти. Лет пять уже как.

– Давно это здание служит вам домом?

Я вздрогнула. О прошлых событиях не принято спрашивать. Нельзя. Те, кто хочет выжить, спрашивают о настоящем, о том, что имеет значение и несёт пользу. Прошлое – удел отчаявшихся, заблудших, праздно любопытствующих. Нельзя спрашивать о прошлом, если не хочешь навлечь на себя беду.

Но Тесла, как ни в чём не бывало, ждал ответа. Поскрипывали под ногами мостки.

– Сколько помню себя, я всегда жила здесь, – луч фонаря облил жёлтым сиянием длинные светлые волосы Ньют, – мы все здесь жили, мы все отсюда.

– А где остальные?

– Их тут больше нет. Они ушли. Когда упали средние ярусы, время ньютов закончилось.

– Ньют… Что это, имя? – спросил Тесла. В его голосе звучала непонятная неловкость.

– У нас нет имён. Мы слишком разные, чтобы помечать себя как-то ещё. Невозможно перепутать одного ньюта с другим.

– Как же вы обращаетесь друг к другу?

– Мы не обращаемся. Но если нужно кого-то позвать – всегда есть безличное «эй». Кто услышит – отзовётся.

– Сложно, должно быть, без имён?

Плечи Ньют приподнялись и опустились.

– А как без них обходятся животные? Они кричат. Привлекают внимание, предупреждают сородичей. Манят самок и пугают врагов. Криком можно многое выразить.

– Но ведь вы не животные, – возразил Тесла.

Ньют вдруг резко остановилась. Темнота впереди неё пожирала пространство, как падальщик. Она развернулась и присела, луч фонаря нырнул следом, зашарил по полу.

Ухватившись за решётчатую секцию настила, Ньют потянула её на себя. Со скрипом и визгом откидная секция начала поворачиваться на приржавевших петлях. Тесла наклонился, взявшись за решётку с другой стороны.

Я облокотилась о перила мостков, подсвечивая фонарём. Аккумулятор уже начинал разряжаться, и сноп света блёк. Но и в этом побледневшем свете я хорошо различала неровные ногти на руках Ньют, мелкий мусор в её волосах, редкие белёсые брови. Меня передёрнуло.

Нехотя люк открылся, с грохотом упав на мостки. Вниз уходила хлипкая лестница. Сварка перекладин вспучилась и покрылась коростой, но Ньют уверенно поставила ногу на первую ступень.

Я подняла фонарь выше. Провал люка канул во тьму, но Ньют не издала ни звука. Впереди мостки и впрямь обрывались – громоздились кучей смятого железа. Внутри царапнуло – как будто я ожидала иного. Ровных, тянущихся вдаль пролётов, без признаков разлома. Но Ньют не солгала.

Мой взгляд встретился со взглядом Теслы. Его глаза ничего не выражали, оставаясь спокойно-сосредоточенными. Тесла едва заметно кивнул на проём люка, и я нехотя опустила фонарь.

Ньют, или как её там, уже стояла на нижней ступеньке. Лестница не доставала до пола, и когда Ньют спрыгнула, эхо от удара её ботинок об пол звонко разнеслось под сводами.

Мы последовали за ней. Тесла включил свой подствольник, и два жёлтых круга легли на бугристый асфальт. Шоссе тянулось в обе стороны, теряясь во мраке. На растресканном покрытии кое-где сохранилась разметка. 

– Нам сюда, – Ньют, так и не доставшая никакого фонаря, зашагала по бывшей дороге.

Вход – или, скорее, въезд – в это колоссальное строение остался далеко позади, обозначаясь лишь крохотной белеющей точкой, но спину всё равно сверлило чувство опасности. Хищники не учуют нас сквозь вонь мясопада, но кто знает, что ещё может обитать в железобетонном чудовище. 

Тесла рядом со мной, видимо, тоже это ощущал. Боковым зрением я ловила его напряжённо подобравшуюся фигуру, сощуренные потемневшие глаза под сдвинутой на лоб зеркальной маской. Палец застыл на спуске «Глока».

Шли недолго. По левую руку остались сломанные мостки, а впереди неясной громадой очертилась гора раскрошенных плит и искорёженных балок – обвалившиеся ярусы. Светлее не стало – видимо, обрушилась только нижняя часть, и теряющаяся в облаках крыша исполина по-прежнему оберегала сгнившее нутро.

Перед завалом мы взяли левее, огибая его. Под ногами трещали и пощёлкивали камни. Сердце глухо билось о грудную клетку, будто спятивший «адрен» решил выплеснуть в кровь двойную порцию стимулятора. Ньют быстро шагала впереди, лавируя между крупных обломков, и, присмотревшись, я сумела разглядеть под ногами подобие некогда утоптанной тропы.

Обвалившиеся ярусы, видимо, действительно рухнули давно – обломки спрессовались под собственной тяжестью в один гигантский монолитный холм. Тропа петляла вдоль него, забирая всё дальше в сторону, пока слева не выросла стена, колючая от множества соляных натёков. Пространство между стеной и завалом всё сужалось. Кристаллики соли цеплялись за куртку, ломаясь с лёгким хрустом. Мы снова шли друг за другом, но на этот раз молча – тишину нарушал только шорох камней под ногами и стеклянная капель падающих наростов. 

Неожиданно Ньют остановилась, снова без предупреждения. Просто замерла прямо посреди тропы, обливаемая светом двух подствольников. Задрала голову вверх, поводя ей, как будто принюхиваясь.

Над нами нависала бездна. Чёрная пропасть пустоты, в которой терялся луч фонаря. Пропасть скалила зубы из арматурных отломков, а где-то наверху, в колоссальном зеве этого рукотворного монстра, едва заметно поблёскивали стальные рёбра уцелевших перекрытий.

– В чём дело?

Негромкий голос Теслы раскатился в узком пространстве.

Ньют помотала головой. Шумно выдохнула и двинулась дальше, ещё сильнее ссутулившись.

Проход всё сужался. Мы шли, обдирая одежду о стену с одной стороны и о камни – с другой. Солевые иглы царапали щёки, оставляли на руках мелкие саднящие уколы.

Когда теснота стала почти невыносимой, тропа упёрлась в дверь. Раньше это был технический проход – на стене ещё сохранилась табличка с обозначением тоннеля. Толстая, намертво заржавевшая створка была приоткрыта.

Ньют нырнула в темноту, проскользнув за дверь. Движение явно было отточенным – она не в первый раз здесь пробиралась. Тесла последовал за ней. Я обернулась – в свете луча танцевали пылинки, переливались сотнями граней соляные кристаллы – и протиснулась между створкой и дверным косяком.

Тоннель был неожиданно широким. Он раздавался в стороны сразу же, и небольшая дверь казалась странным просчётом архитекторов. Но, приглядевшись, я заметила вокруг створки такой же ребристый металл, почерневший от грязи и времени. Тоннель оканчивался воротами, через которые когда-то мог проехать грузовик – и которые теперь вросли в землю.

Пол тоннеля покрывала мелкая крошка. Рассыпающаяся от старости резина вперемешку с бетонной пылью, хлопьями отслоившейся краски, кусками пластика и другим мусором, спрессованным в одно плотное полотно. Идти было легко. За исключением некрупных обломков, тоннель был пуст, а его ширина позволяла держаться рядом. Но скребущее чувство опасности не покидало, и я постоянно одёргивала себя, чтобы не оборачиваться на канувшую во мрак дверь.

Из тоннеля мы свернули в неприметный боковой проход, оказавшись у подножия очередной лестницы. Пролёты круто забирали вверх, когда-то белые ступени покрывала грязь. Стены густо поросли бледной плесенью.

Подниматься пришлось долго. Я механически считала этажи, отмечая про себя двери на лестничных площадках. Большинство створок были заложены засовами или перекрыты шлюзовыми задвижками, прикипевшими к металлу петель. Но попадались и распахнутые, а порой – просто голые проёмы, двери в которых давным-давно выбило неведомой силой, кое-где вместе с коробками и фрагментами стен.

На пятнадцатом этаже нас настиг вопль. Раскатистый протяжный крик донёсся откуда-то снизу, заполняя собой узкий колодец лестничных маршей. Я вздрогнула, рефлекторно разворачиваясь на пятках. Луч фонаря заметался по плесневелой краске. Никого.

Ступенькой выше Тесла опустил «Глок». Столбик света просочился через хлипкие перила, упав в клубящуюся внизу тьму.

– Певец проснулся, – Ньют села на покрытое грязью железо прямо посреди пролёта.

– Что ещё за певец?

– Балконный, – сообщила она так, как будто это всё объясняло.

– Опасен? Нападает? – я продолжала держать на прицеле сырые ступеньки.

– Он поёт, – лицо Ньют оставалось спокойным, но меня это ничуть не расслабляло, – большую часть времени спит. Его будит дождь, и если уж певец проснулся, то страдать станет долго.

В завываниях действительно слышалась мýка.

– Что он такое? – спросил Тесла.

Ньют, казалось, не поняла вопроса. Её асимметричное лицо ещё сильнее перекосилось, разнокалиберные брови изогнулись. 

– Мутант? Зверь? – подсказал мой спутник.

– Страдалец, – повторила Ньют, – он оплакивает то, что потерял.

Так же внезапно, как и села, она поднялась и зашагала дальше, вверх. Певец продолжал выть. Мы с Теслой переглянулись, я постучала пальцем по корпусу своего фонаря. Тесла пропустил меня вперёд. Его подствольник светил куда ярче, вырывая из темноты два соседних пролёта сразу. Если неведомый певец решит, что лучший способ прекратить страдания – причинить их кому-нибудь другому, мы успеем пресечь этот порыв в зародыше.

К тридцать второму этажу внутри начала нарастать подозрительность. Ступеньки щёлкали под ногами, исчезая внизу, а мы всё поднимались и поднимались. Даже стоны певца уже стихли, оставшись лишь слабым отголоском.

– Долго ещё? – не выдержала я. Фонарь на «Вальтере» светил едва-едва. Бледное пятно неотрывно застыло на спине Ньют, и её белёсые волосы блестели в умирающем луче как паутина.

– Нам нужно обойти разлом, – не сбавляя хода, отозвалась девчонка, – нижними коридорами не получится, обвал их засыпал. Мы пройдём над разломом.

– Я не спрашиваю, где мы пройдём. Я спрашиваю, как долго ещё нам подниматься.

– До сорок пятого, – бесцветно ответила Ньют.

Я спиной ощутила, как Тесла позади шагнул ближе. Луч его подствольника упёрся в плечо Ньют. Ровный круг света замер, не смещаясь ни на дюйм.

Моя рука зашарила в сумке. Я нащупала пачку акумов, вынула один, окончательно распотрошив обёртку. Поддела ногтем заглушку на подствольнике, выцарапала акум из гнезда и сунула в карман брюк. Свежий собрат занял его место. 

Минус один.

Дверь на сорок пятом отсутствовала. То, что когда-то перегораживало проход, теперь лежало помятым пластом на раскрошенной плитке. Наши ботинки загрохотали по металлу, скрипнула под ногами каменная россыпь.

Вместо двери в проломленной стене торчал внушительный железный холодильник. Зазор между его верхушкой и потолком был аккуратно забит досками.

Ньют с видимым трудом потянула на себя дверцу холодильника. Промышленный монстр не шелохнулся, когда дверца неожиданно тихо провернулась на петлях. Лучи света нырнули в сырое нутро.

Внутренности холодильника были давно вынуты, и в задней стенке зияла дыра – достаточная, чтобы мог пролезть человек. Наша провожатая, не оборачиваясь, забралась между поржавевшими стенками и исчезла в проёме. 

На дверце с внутренней стороны висел топорного вида засов. Я кивнула, и Тесла отзеркалил мой жест. Зашуршала прикрываемая дверца, скрипнул металл. Не опуская «Вальтер», я протиснулась в отверстие.

Вместо ожидаемого коридора сразу за проёмом открылось обширное пространство. Лучи наших фонарей разрезали темноту, выхватывая сдвинутые столы, перекошенные шкафы, какие-то коробки, узкие баки, ящики. Бесконечное помещение тонуло в густом мраке, свет рассеивался, не достигая ни одной из стен. Я в очередной раз пожалела, что не накопила на «ночник».

Ньют уверенно шагала между островов хлама. Стараясь держаться за ней, я поглядывала на мебель. Большая часть обстановки хранила на себе следы безжалостной сырости – когда-то лакированная отделка отслоилась и пошла пузырями, металлические части покрылись пятнами ржави. Но ни плесень, ни вездесущий лишайник не тронули и малейшего уголка. Этой мебелью пользовались, и совсем недавно.

– Отдел занимает весь этаж, – сказала Ньют, – отсюда восемь выходов, но рабочих только два, остальные заблокированы. Добро пожаловать в дом.

Благодарю за внимание! Возможно, вас заинтересует: