Глава 32

Кто-то передвигает камни

Снег прекратился. Ветром тучу отнесло в сторону, и над нами снова расстилалось густо-синее небо. Ботинки оставляли на белой земле чёткие следы. Это было необычно и по-своему интересно, хотя и жутковато – ведь по следам нас могли обнаружить.

Но отпечатки наших ног здесь оказались не единственными.

В нескольких шагах впереди на свежем снегу чернели несколько цепочек, вьющихся друг через друга. Мы ушли от места привала довольно далеко, но при виде этих отметин я вздрогнула. Кто-то крался за нашими спинами, пока мы грелись у огня…

– Волки, – Тесла наклонился над вмятинами, уже подёрнувшимися тонкой ледяной коркой, – или кто-то похожий. Прошли недавно.

Я огляделась вокруг. Пустошь была тиха – безграничная белая плоскость, испещрённая серыми камнями, с которых ветер сдул снег. Камни не двигались, но эта статика могла быть обманчива. Пустынные волки умеют замирать и выжидать в засаде.

– Держись ближе, – в руке Теслы появился «Глок».

Мы пересекли цепочки следов. Снег хрупко шуршал под ногами. Верхний слой, успевший подтаять на солнце, схватился морозом, и проломленная корочка с лёгким шелестом опадала внутрь отпечатка ботинка. Изо рта вырывался пар.

Спину жгли невидимые взгляды. Казалось, у каждого камня есть глаза. Я поминутно оглядывалась, ловя малейшее движение. И с очередным оборотом заметила их.

– Стая!

Они мчались прямо на нас, стремительно вырастая в размерах. Далёкие точки распадались на десятки лохматых тел, мощными скачками несущихся через пустошь.

Их было много. Очень много.

Мы встали плечом к плечу. «Вальтер» – в левую руку, заточка – в правую. Сверкнул лунным отсветом нож. Бежать бесполезно, но мы унесём с собой столько этих тварей, сколько сможем.

Порыв ветра швырнул в лицо снег, донёс резкую звериную вонь. Пальцы стиснули жёсткий металл рукояток. Я вытянула левую руку с зажатым в ней пистолетом, и одновременно Тесла рядом со мной поднял в правой руке свой «Глок». Два блестящих затвора замерли на одной линии – гладко-чёрный и покрытый узорной гравировкой. Сквозь куртку и штормовку я чувствовала твёрдое плечо Теслы. Его пистолет застыл в ледяном воздухе, палец неподвижно замер на спусковом крючке. Прищуренные глаза смотрели на стаю.

До зверей оставались какие-то шаги. В прорези целика задрожала лохматая оскаленная морда.

– Это не волки!

Мой крик слился с грохотом выстрела. Секунда – и «Вальтер» выплюнул пулю, раздался взвизг, небо вдруг закрыло жёлтым и лохматым, животная вонь обрушилась душной волной. Вторая пуля ушла в клубок оскаленных тел, по руке чиркнули когти, заточка врезалась в мягкое, лицо окатило солёными брызгами. Что-то тяжёлое сбило с ног, повалило в снег, смешанный с грязью, в бок ударило острым, обдирая рёбра, плеснуло холодом под сердцем. На грудь навалилась тяжесть, над ухом прокатился рык, щёлкнули зубы, звериная вонь дохнула в лицо. Я зажмурилась, ударяя заточкой наотмашь, но рык лишь стал громче, оглушая – и вдруг перешёл в жалкий визг, полный ужаса и боли. 

Тяжесть исчезла. В ушах звенело. Я распахнула глаза, выбрасывая перед собой руку с заточкой – и на меня плеснуло густо-горячим, а перед лицом промелькнула и исчезла перемазанная бурым морда, на которой застыл дикий страх.

Пустошь наполнилась воем и воплями. Перекатившись на бок, я прижалась к камню. Что-то происходило – что-то, заставившее тварей забыть о нас и бежать.

Животные хаотично метались. Одно из них, размером с шакала, прыгнуло, оказавшись прямо передо мной. Я вскинула «Вальтер», но тварь вдруг взвизгнула и резко дёрнулась, отрываясь от земли. Жилистые лапы повисли в воздухе. Я взглянула вверх.

Небо потемнело. Но это были не сумерки. Сотни расправленных крыльев заслонили небосвод, наслаиваясь друг на друга, и лишь изредка в просветах между ними мелькала вечерняя синева.

– Птицы! 

Это действительно оказались птицы. Огромные, с три машинных колеса, они хватали обезумевших от ужаса тварей, которые были вдвое меньше них, и уносили.

– Бежим! – при виде иссиня-чёрных крыльев размахом в два моих роста внутри поднялся необузданный страх. Я хотела вскочить, но мои плечи настойчиво обхватила твёрдая рука. Над ухом скрипнул плащ.

– Тише!

Тесла обнял меня, закрывая своим телом. Я чувствовала жар его рук, запах соли, разогретого металла и оружейного масла. Вздрогнув, я замерла, словно заключённая в надёжный кокон.

– Мы для них слишком крупная добыча, – горячее сухое дыхание обожгло щёку, – смотри.

Птицы и впрямь не обращали на нас внимания. Большая часть их уже рассеялась, заберя с собой визжащих животных, оставшиеся кружились, пикируя на убегающих. Камни вокруг были усеяны лохматыми жёлтыми телами.

Через несколько минут не осталось ни одной птицы. Последние, тяжело взмахивая крыльями, удалялись, чётко видимые на ещё светлом небе. Мелко подрагивая, я смотрела им вслед. 

Тесла отстранился. Поднялся, выпрямляясь, и меня тут же окатило волной холода. Воздух, только что кипевший от шума крыльев и борьбы, казалось, застыл в ледяной неподвижности.

– Бензиновый демон и все его черти… – я кое-как сгребла себя в кучу и села, – что это было?..

– Вороны, – Тесла поднял с земли блестящее чёрное перо, – по крайней мере, они были похожи на воронов. Очень больших воронов.

– Вороны?.. – угловатое рваное слово застряло в горле, – что это, мать их туда, такое?

Вопрос остался без ответа. Чем бы ни были эти птицы, они нас спасли, хотя вряд ли того желали. Впервые я столкнулась с хищниками, которые сочли меня неподходящей добычей. От этого внутри зародилось странное чувство, не имевшее, впрочем, ничего общего с безопасностью.

Напавшие на нас звери, очевидно, не могли причинить «воронам» вреда. Ни одной убитой птицы на земле не было. Но настолько большая стая хищников не стала бы просто так забираться сюда, в безжизненные выстуженные края. Кто-то должен был служить им добычей. Значит, одно из двух: либо здесь всё-таки есть мелкие грызуны, либо мы – не единственные люди в этих широтах.

Нам досталось. Сидя на камне, скользком от снега и крови, я вытирала с лица бурую грязь. Ныл ушибленный бок, саднила рука, расцарапанная когтями зверя. На штормовке и куртке чернели сквозные разрывы, а саму одежду покрывали пятна крови вперемешку с глиной.

Тесла, стоя поодаль, вытирал о снег окровавленный нож. На его брюках чуть ниже колен темнели алые полосы, а гловы из серых превратились в бордовые.

Снег вокруг был красным. Взбитые ногами и лапами кучи перемешались с землёй, и везде – у камней и на камнях, в багровых лужицах и грязных бороздах – валялись мёртвые твари.

Это действительно были не волки. Скорее животные походили на отощавших и съёжившихся в размерах собак, с мохнатыми хвостами и широкими лапами. Разглядывая впалые бока и остроносые морды зверей, я содрогнулась при виде оскаленных клыков. Многие из них были сломаны, как и длинные когти на непропорционально крупных пальцах, но те, что остались, казались острыми даже на вид. По зазубренным кромкам расплескались бурые пятна.

– Никогда подобного не видела… – я ткнула ближайший труп носком ботинка, – какая-то помесь степных псов?..

Тесла пожал плечами и взял за лапы убитую тварь.

– Прежде всего, это мясо.

Мясо воняло. Резкое звериное амбре шло от густой шерсти, но времени на то, чтобы освежевать невольную добычу, не было. К побоищу могли сбежаться шакалы, если они, конечно, тут водятся. Или кто похуже – вроде давешних воронов. И не факт, что новые твари нами тоже побрезгуют.

Связка из двух дохлых зверей устроилась на плече, свободном от сумки. Ещё три мохнатых тела повисли на рюкзаке Теслы. Мы спешили, как могли, увязывая будущую еду, но когда, наконец, закончили, ночь уже вступила в свои права.

Бойня осталась позади – алое поле с вмерзающими в снег жёлтыми трупами. Под ногами хрустело, и этот хруст мешал слушать пустошь – а делать это было нужно, ведь кто не слушает пустошь, тот больше никогда ничего не услышит. 

Вставала луна, освещая коченеющий мир мертвенным светом. В её бледных лучах равнина просматривалась до самого горизонта, но эта прозрачность была иллюзорна – грани смазывались, и каждый камень мог снова обернуться хищником. Поднимался ветер, швыряя в лицо мелкий снег, и я поминутно оборачивалась, глядя из-под ладони. Защитная лента, слишком тёмная для ночи, бесполезным обрывком болталась на шее. Ветер ярился, пытаясь сорвать её и сбросить капюшон, трепал волосы, ворочал туши дохлых зверей, перестукивая их лапами в какой-то своей бесконечной игре.

Мы шли и шли, шаг за шагом преодолевая безграничное белое море. Ветер со свистом заносил снегом наши следы. И порой, оглядываясь и видя за собой лишь молочную пустоту, я думала, что мы не преодолеваем это море, а увязаем в нём. Что это оно преодолевает нас.

***

Чем дальше мы продвигались, тем больше это ощущение усиливалось. Я не могла отделаться от чувства, что мы топчемся на месте или ходим кругами, хотя и то, и другое было невозможным. Стрелка компаса тянулась на север, и вместе с ней туда же стремились мы. Но однообразие пейзажей и действий превращало всё это в один бесконечный круг.

Первый день я ещё худо-бедно запомнила, но все последующие слились в неразборчивую мешанину. Мы просыпались, наспех жевали промёрзшее жареное мясо, запивая горстью талого снега, и шли дальше – столько, сколько могли. От монотонности шагания рассудок тупел, будто замерзая вместе с водой в наших бутылках. И всё чаще вспоминался киборг-зомби, который так же бесконечно брёл куда-то. Чем мы отличались от него? Порой мне казалось, что ничем.

Иногда даже хотелось, чтобы на горизонте возникла новая стая неведомых хищников, которая встряхнула бы нас и сбила этот полусонный размеренный ритм. У меня ещё оставалось две обоймы. Каждый день мы видели у кромки неба какие-то тёмные пятна, и сердце вздрагивало, узнавая в них давешних монстров. Но, стоило приблизиться, как монстры исчезали, обращаясь то камнем, то высохшим деревом. Однако что-то мешало поверить, что нас оставили в покое. Что все эти точки – просто игра испуганного воображения, плод усталости и страха. Потому что часть из них появлялась и пропадала, а в движущиеся деревья я, несмотря ни на что, пока не готова была поверить.

Впервые я по-настоящему ощутила, что такое пустошь. Те равнины, которые мы звали пустошами в широтах «оранжевой» зоны, вовсе не были пусты. Они были заполнены остатками поселений, руинами, дорогами, ульями мутов и тропами зверья. Там можно было найти хабар или пулю в спину, и местность вокруг постоянно менялась. Здесь же мы шли днями, а нас окружали одни и те же камни, одно и то же белое полотно. Порой, в полудрёме, прижавшись к тёплому боку Теслы и глядя сквозь полуопущенные веки, как играет лунный блик на гравировке «Глока», я думала, что ночью кто-то большой и невидимый передвигает эти камни, чтобы мир вокруг нас оставался постоянным. И к исходу второй декады я уже не была уверена, что это не так.

Внезапно потеплело, на несколько дней зарядили дожди. Вода была везде – на земле, в воздухе, в небе, под ногами и над головой, на одежде и под ней. Все вещи отсырели, а из-за постоянной мороси невозможно стало разжечь костёр. Эти дни оказались самыми трудными. Неизбывная сырость заставляла всё тело мелко трястись, и дрожь изматывала хуже мороза. Из-за дождей земля расквасилась и превратилась в грязь, и вся вода, попадающая на почву, тоже становилась грязью. Мелкую морось невозможно было собрать в бутылку, оставалось только отжимать одежду. Я слизывала скопившиеся на штормовке капли и мечтала о том, чтобы вновь увидеть снег.

Дожди растопили белое полотно, и пустошь окончательно утратила оттенки. Потом снова ударил мороз, высушив всё вокруг, и воду вновь стало неоткуда брать. Тучи висели над нами, не проливая ни капли день за днём. Небо было серым, земля – того же грязного цвета. Даже камни сливались с ней в однотонное покрывало, похожее на огромную нестираную тряпку, которой кто-то накрыл весь мир.

Поэтому я не сразу поняла, зачем мы остановились.

– Что?.. – вместе со словами изо рта вырвалось облачко белого пара.

– Смотри, – рука, затянутая в потрёпанную глову, указала куда-то вдаль.

Я вгляделась, но ничего не увидела – только бесчисленные оттенки мороженой грязи.

– Вон там, между камней, – Тесла поднёс к глазам бинокль, – это мох.

Прищурившись, я вроде бы сумела рассмотреть в указанном направлении зеленоватое пятно – чуть более цветное, чем окружавший его монохром. Но, возможно, мне это только показалось.

– Так и есть, – на бинокле тусклыми звёздочками посверкивала изморозь, плавилась под горячими пальцами, – крупная поросль. А где мох – там вода.

Последнее слово всколыхнуло внутри полузамёрзшую надежду. Тесла ещё не успел задать вопрос, а я уже кивнула – да. Идём.

Вода там действительно была. Сочилась тонким ручейком между камней, покрытых тёмно-зелёными мохнатыми островками, словно истёртым до дыр ковром. Ни слова не говоря, мы припали к ручью, ломая хрупкую подмёрзшую корку по краям. Губы обожгло холодом, холод разлился внутри, затапливая и заполняя, и только когда горло онемело от ледяной влаги так, что стало невозможно глотать, я наконец выпрямилась.

Зелёные пятна от мха покрывали штаны на коленках, добавляясь к многочисленным грязным следам. Я подставила бутылку под лениво текущую воду, слушая стук ручейка по пластику. Благословенный звук становился всё глуше и глуше по мере того, как ёмкость наполнялась. Тесла рядом со мной точно так же замер с бутылкой в руке. На его лице блестели прозрачные капли.

Когда пустой тары больше не осталось, я смыла грязь с ладоней и поднялась. На зелёном ковре чернели следы – коленей, рук, ботинок. Пушистые кустики мха местами были выдраны из земли и лежали, подставив хмурому небу беззащитные корешки.

Почему-то вспомнилась Ньют. Там, в подвале, она так же лежала – неподвижная, жалкая. Погибшая из-за нас.

Осторожно ступая, я перевернула и уложила на место выдернутые моховые островки.

Благодарю за внимание! Возможно, вас заинтересует: