Глава 3

Не-барыга

В отсеке было темно – ближайшая лампа висела в добрых трёх шагах отсюда. Всё, что я могла различить, – вспыхивающую красную точку и сероватый прямоугольник окна, чуть светлее, чем окружающий его мрак. Только сейчас я осознала, что в поезде – как минимум, в этом вагоне, – есть окна. Надо же, повезло.

Нос защекотало, но не дрянной вонью дешёвого курева, а неожиданно мягким, глубоким ароматом. Табак, завистливо подумала я, не кручёные бумажки…

Что-то щёлкнуло, и сбоку от серого прямоугольника зыбко замерцал портативный фонарик. Подвешенный на крючке кругляшок безжалостно швыряло в стороны – вагон набирал ход. Пятно света металось по стенам, выдёргивая из темноты потрёпанную отделку, два силуэта, белые лица… Узкий отсек завертелся, меняя местами пол и потолок. Я покачнулась, ухватившись за перегородку, к горлу подкатил горький ком. 

Чья-то рука придержала фонарь, вынудив желтоватый луч застыть на полу. 

– Благодарю, – буркнула я, сглатывая. Мутило так, что хотелось вместо благодарности послать по матери. Останавливало лишь то, что других свободных мест могло не найтись. 

Щурясь, я разглядела сбоку свободный край полки и аккуратно пристроилась на нём. Покосилась на фонарь – обычная лампочка с ручной динамо-машинкой. Света от него хватало ровно на то, чтобы я не споткнулась при входе. Рука невольного попутчика продолжала держать фонарь, не давая ему раскачиваться. И не позволяя рассмотреть ничего, кроме куска истёртого линолеума под ногами.

Пожалуй, стоило обзавестись «ночником». Лучше, конечно, имплантированным, но и внешний бы сейчас пригодился. Видеть в инфракрасном удобнее, чем не видеть вообще.

Я отвернулась от жёлтого пятна и уставилась в перегородку. Точнее, туда, где она должна была находиться. После ярко освещённого перрона, после смотрителя с его дотошным размахиванием лампой глаза отказывались привыкать к темноте. Нехорошо. Ох, как нехорошо… 

Сквозь стук колёс я слышала негромкое дыхание. Да, двое. Один – слева, рядом со мной, не дальше чем в ярде, чёрт бы побрал эти короткие полки. Второй, что вцепился в фонарь, – наискосок у окна… Рука сама поползла в карман, к успокаивающе-прохладному «Вальтеру».

Красный огонёк напротив вспыхнул особенно ярко, и меня обдало волной пряного дыма. В мимолётном алом свете я различила пальцы, скрещённые на сигаретном фильтре. Что-то в этих пальцах показалось мне странным.

– Холод собачий, сушь его побери, – пробурчал сидящий слева и закашлялся, – как не местные широты, а хренов север.

Тот, что сидел у окна, сочувственно прицокнул языком. Красный огонёк слабо мерцал, высвечивая ровные зубы, зажавшие сигарету. Фонарь качнулся, жёлтое пятно переползло влево – лампу зацепили за торчащий гвоздь. Теперь в луче света оказалась пола плаща. Ткань с кожаными нашивками покачивалась в такт вагону. Я поёжилась. Барыга? Такие плащи обычно носят менялы. Вот только менялы не ездят на поездах, предпочитая экономно плестись пёхом. И настоящий табак им точно не по карману.

Плащ шевельнулся. Что-то щёлкнуло, сидящий рядом подался вперёд, шурша одеждой. 

– О, вот спасибо. Давненько не дымил такого… – остальные слова потонули в надсадном кашле.

Я стянула респиратор. Здесь, конечно, тоже не теплица, но хотя бы нет пыли пополам со спорами всякой дряни. А если будем проезжать «кислотные поля», дизельщики врубят сирену.

Курить хотелось неимоверно. Где-то в сумке, возможно, завалялось что-нибудь… хотя я прекрасно знала, что сигареты закончились ещё позавчера. 

– Закурите?

Я не сразу сообразила, что реплика адресована мне.

– Не откажусь.

Человек напротив наклонился, на фоне оконного прямоугольника очертился его профиль. В пальцах возникла тонкая чёрная палочка – незажжённая сигарета.

– Прошу.

Аромат табака, трав и мяты защекотал нос. Я стиснула подношение в зубах, изумляясь – про себя – шелковистой мягкости покровного листа. Нет, определённо не барыга. Те удавятся при одной мысли, что такое можно раздавать бесплатно.

Не-барыга щёлкнул зажигалкой. Я медленно затянулась, разглядывая протянутую ко мне руку. Тусклый огонёк высветил обтёрханные серые гловы [1] и большой палец, зажавший пластиковую кнопку. Кончик пальца был обмотан куском чёрной изоленты.

Незнакомец отвёл ладонь. Я запахнула штормовку и откинулась на жёсткую перегородку, с наслаждением вдыхая горьковатый дым. Пустой желудок возмутился, но я мысленно приказала ему заткнуться. Ноющий бок беспокоил куда больше, толчки вагона вспышками отдавались внутри. Я прикусила кончик сигареты так, что почти услышала скрип собственных зубов. 

Ничего. Сейчас можно расслабиться. Того, что у меня есть, хватит на проезд до Полосы Фонтанов. А там… Там я что-нибудь найду. Что-нибудь, кого-нибудь – людям всегда нужно куда-то идти. Полоса большая, желающих много. К тому же, она севернее. 

Я стряхнула пепел на пол. Глупо было останавливаться в такой дыре, как «Старое укрытие». Но я не думала, что в этот раз меня найдут так быстро. Мне просто нужен был перерыв. Отдых. 

Я попыталась вспомнить, когда в последний раз спала, и не смогла. Откуда-то изнутри всплыла глухая злоба. 

Утешало одно – в поезде никого из «немой гвардии» нет. Иначе бы они уже нарисовались здесь, предварительно методично перебаламутив состав от самого тягача в поисках наглой девчонки. Меня.

На сей раз я оставила их с носом, но это ненадолго. Как только Немой сообразит, что я села в поезд, всё начнётся заново. Он и его кодла не отличаются умом, но этот недостаток с лихвой компенсируется потрясающей настырностью. У них хватит времени и людей обшарить все укрытия вдоль ветки, и рано или поздно очередь дойдёт до Полосы Фонтанов. И к тому времени я должна быть уже далеко.

Должна, потому что в прошлый раз игры Немого закончились для меня парой сломанных рёбер и изрядно похудевшим кошельком. На рёбра я ещё была готова наплевать, но на загубленный «адрен» – нет. Кракеры дерут за починку таких имплантов столько, что потом полгода приходится отрабатывать и ещё столько же не спать, матеря умельцев на чём свет стоит. Так что лучше на этот раз подсуетиться и убраться как можно дальше – насколько получится.

При воспоминании о недавнем забеге меня передёрнуло. Погибший братец не мог похвастаться сообразительностью и, видимо, это у них семейное. Может, Немой родился без языка, как его близнец – без интеллекта. А, может, ему оттяпали эту не особо важную часть тела за излишнюю болтливость. Как знать.

Носок ботинка поддел отстающий линолеум. Кажется, последний вариант вероятнее.

Я вдохнула пряный дым, слушая уже привычное хеканье кашлюна и разглядывая стежки на плаще не-барыги. Здорово было бы просто грохнуть Немого – он подставляется так, что сам бог-из-машины велел сделать в этом куске мяса пару дырок. Но не выйдет. Если с ним что-то случится, я не найду себе убежища даже в Калёных пустошах.

Густые клубы сворачивались и извивались в луче света. Воздуха стало ощутимо меньше, и я сдвинулась к проходу, опираясь плечом на перегородку. Пальцы уже начинало обжигать. Я затянулась в последний раз и с сожалением затушила окурок о полку. Проверила «Вальтер» в кармане. Куртка, теперь прикрытая наброшенной сверху штормовкой скелета, в своё время досталась мне задёшево и уже успела изрядно обтереться, но я не торопилась её менять. У этой вещицы оказались весьма объёмистые карманы – и в левом очень скоро удобно разместилась самодельная кобура. Несмотря на обилие мутаций среди людей и нелюдей, леворукость до сих пор встречалась редко, а моя собственная – не раз спасала мне жизнь. Именно по этой причине я не спешила выставлять напоказ расположение кобуры, да и само её наличие тоже. Комбо – двойной элемент неожиданности. Я производила впечатление слабой и безоружной девчонки. Но тех, кто вёлся на эту удочку, ожидал весьма неприятный сюрприз.

Я зевнула. Глаза слипались, под веки словно сыпанули песку. Внутри рос соблазн нарушить неписаное правило – не спать в одном отсеке с двумя незнакомцами.

Я не собиралась спать. Но если ненадолго прикрыть глаза – вреда ведь не будет, правда? Особенно если не снимать палец со спускового крючка…

Вагон тряхнуло. Меня ощутимо притиснуло к стенке, плечо врезалось в колючий острый угол. Но проклясть – даже про себя – нерадивого машиниста я не успела.

Поезд стал. Стал резко, как никогда не останавливается на станции.

– Какого хрена?..

Кашлюн слева от меня завозился на своём месте. Алая россыпь искр отметила путь упавшей сигареты. 

Фонарь погас – я успела заметить обмотки чёрной изоленты на мелькнувших перед ним пальцах.

Отчётливый щелчок взводимого курка прозвучал в упавшей тишине набатом.

Я дёрнула из кармана «Вальтер». Даже если у моих соседей есть «ночники», таиться больше нет смысла.

Просто так дизельщики свои поезда не тормозят.

В коридоре послышался шум, зазвучали приглушённые голоса. Кто-то пробежал мимо, грохоча каблуками, и вновь воцарилась тишина. Я отчаянно щурилась в темноту – силуэты попутчиков исчезли, слившись с мраком, ни одно дуновение не нарушало стеклянность застывшего воздуха. Виски ломило от напряжённого вслушивания. На полу слабо тлел обронённый окурок – один.

Когда незнакомец напротив затушил свою сигарету, я не заметила.

Я вжалась в перегородку. Невидящий взгляд метался между узким проёмом и окном, за которым повисла вязкая ночь. Палец дрожал на спусковом крючке «Вальтера». Один шорох, одно движение в чернильной темноте… 

В вагоне всё замерло. Мне казалось, что я слышу дыхание десятков людей и шипение пневматики в тормозах. Собственное сердце колотилось о рёбра до боли. Я вдохнула. Ещё раз. Ещё, отсчитывая десятичные секунды по ударам пульса. 

Ничего.

Занемевшие пальцы шевельнулись. 

Это просто техническая стоянка. И неважно, что их не бывает, всё же случается когда-то в первый раз.

И я уже была готова поверить, когда раздался свист. Далёкий-далёкий, едва уловимый, где-то даже мелодичный. Совсем не страшный – если не знать, от кого он исходит.

Один бесконечный миг затихший вагон ещё молчал.

А потом взорвался криками.

Я вскочила на ноги, правой рукой ухватившись за перегородку. «Вальтер» слепо метался по сторонам, средний палец скользил по кнопке включения фонаря. 

Свист нарастал. Пистолет в ладони был мокрым от пота – ребристая рукоять скользила в руке, тёплые струйки стекали по запястью. Я не моргая смотрела на дымчатый прямоугольник окна, где в любой момент могли появиться бесформенные чёрные клубки.

Свист становился невыносимым, давил на уши, отдаваясь адской пульсацией в рёбрах. 

Ещё немного – и я брошу оружие. Я закричу. Если я не закричу, мой череп взорвётся. Если я не заткну уши, не зажмурюсь и не заору…

Пронзительный вопль слева оглушил, расцвёл внутри вспышкой боли. Я ещё не осознала происходящее, а тело уже разворачивалось, и рука с зажатым в ней «Вальтером» застывала на цели. Палец конвульсивно дёрнулся на кнопке подствольника, и белый луч выхватил перекошенное лицо кашлюна.

Он был всего в какой-то паре футов. Огромные глаза с бездонными зрачками, алые от лопнувших сосудов белки – я отчётливо видела каждую красную прожилку на склере. Из-под века медленно сползала капля крови. Луч фонаря тонул в чернилах, поглотивших радужку. 

Я не могла понять, какого она цвета, и почему-то меня это очень волновало. Намного больше, чем огромный, карикатурно-рельефный «Питон» в руке кашлюна. 

Ствол «Питона» глядел мне в переносицу.

А я глядела в чёрный зрачок ствола и думала о том, что где-то там внутри таится смерть.

«Питон» дрогнул. Сухощавый палец на крючке начал сгибаться – медленно-медленно, будто под водой, фаланга с кривым ногтем поползла вниз, зажимая спуск.

– В сторону!

Что-то схватило меня за плечо, развернуло, впечатывая спиной в перегородку. Над ухом свистнуло, лицо обдало волной горячего воздуха. Два выстрела слились в один сплошной раскат грома.

---

[1] Гловы, гловелетты – перчатки без пальцев.

Благодарю за внимание! Возможно, вас заинтересует: