Глава 33

Умный в гору не пойдёт

Мы шли вдоль ручья. Он бежал с севера на юг, изредка теряясь в нагромождениях крупных камней, и мы двигались против его течения, отмеченного россыпями мха. Видимо, когда-то здесь текла мелкая, но широкая река. Пространство по обе стороны ручья покрывали обледеневшие камни, проскальзывавшие под ногами, и порой приходилось удаляться от сырого русла на несколько шагов – но это всё равно было лучше, чем брести по бесконечной иссушенной морозом земле. Знание, что рядом есть вода, согревало лучше всякого костра.

Мы обходили россыпи булыжников, стараясь не терять ручей из виду. Он тянулся и тянулся, словно древняя разрушенная дорога, от которой остались лишь замшелые обломки. И я почему-то вспомнила старинную поговорку – дороги всегда ведут к тем, кто их строил.

Строение показалось на горизонте через день. Приплюснутое, низкое, разлапистое, как и немногие встреченные нами деревья – будто его тоже прижимали к земле холод и ветры этого сурового края.

Издалека оно напоминало склад. Вытянутый прямоугольник распластался на берегу ручья, и его длинная сторона образовывала с руслом каменную букву «Т». 

Больше вокруг не было ничего. На сколько хватал глаз – только приземистый склад, фундамент которого утопал в снегу. 

Одинокое здание здесь уже выглядело странным. Но когда мы, держась на безопасном расстоянии, навели на склад бинокли, стало ясно, что самое странное даже не это.

Крышу строения кто-то латал. Многочисленные дыры были закрыты переплетёнными ветками с наваленными сверху камнями. Склад был лишён окон, а единственная дверь оказалась плотно прикрытой. 

– Здесь кто-то есть, – шепнула я еле слышно, как будто этот «кто-то» мог стоять у нас за спинами, – обойдём.

– Нет, – негромко отозвался Тесла, – там может быть что-нибудь ценное.

– Да, десяток мутов с оружием, например.

– У нас заканчиваются припасы, – Тесла отложил бинокль и повернулся ко мне, – и не помешала бы тёплая одежда. Бензин. Патроны.

Я сжала зубы, стучащие не то от холода, не то от напряжения – сверлящее чувство чужого невидимого взгляда снова вернулось, заставляя подобраться и каждую секунду ждать беды. Тесла коснулся моего подбородка, чуть приподнимая – таким знакомым жестом – и тут же убрал руку. 

– Пойдём, – в его глазах мягко светилось понимание. И на этот раз я почему-то возразить не смогла.

Мы обогнули склад по широкой дуге, держась чуть дальше, чем расстояние выстрела. Дверь оказалась всего одна – широкая, под самую крышу. Даже не дверь, а ворота, в которые легко бы мог проехать грузовик. Больше в стенах не нашлось никаких проёмов.

Мы зашли сбоку, приближаясь к складу со стороны одной из глухих стен. Отсутствие окон никак не успокаивало. Снайпер мог притаиться где-нибудь под крышей или смотреть сквозь невидимую отсюда щель. Сжимая «Вальтер», я была готова в любую секунду припасть к земле, скрывшись за крупным валуном.

Но мы приблизились вплотную, а ни один выстрел так и не прозвучал. Строение было затихшим, будто и впрямь брошенным. Вот только оно не выглядело мёртвым – скорее, притворялось таким.

К стене был аккуратно прислонён погнутый металлический лист – кусок жести размером в мой рост. Краска надписи давно стёрлась, но выбитые на металле буквы ещё считывались.

«P&G. Логистический хаб №3», разобрала я, отбросив ногой снег. Тесла покачал головой в ответ на мой вопросительный взгляд.

Подкравшись к углу склада, мы выждали с полминуты, держа на прицеле дверь. Никого. 

«Следи за периметром», жестом показал Тесла. Я коротко кивнула.

Он двинулся к двери скользящим шагом – совершенно бесшумно, будто плывя по снежному морю. Ботинки оставляли в снегу глубокие борозды. Я задержала дыхание, когда его рука коснулась створки.

Ничего.

Несколько секунд он смотрел в образовавшуюся щель. Тёмная фигура сливалась по цвету со ржавым металлом. Я ждала, усилием воли заставляя себя держать в поле зрения окрестности – а не только этот застывший, напряжённый силуэт.

Краем глаза я заметила, как в его руке вспыхнул фонарик. А ещё через секунду Тесла жестом поманил меня к себе.

Луч подствольника проникал между листами гофрированного железа, которым были обиты двери. «Взгляни», еле слышно проговорил мой спутник. 

Внутри царили темнота и сырость. Жёлтая световая дорожка стелилась по тому, что когда-то было полом – вздыбленные борозды земли, песка и мусора, нагромождения обломков и дырявых контейнеров. Никакого движения. И ничего ценного – на первый взгляд.

– Они бы не стали чинить крышу, если бы под ней было нечего беречь, – еле слышно произнесла я, не уточняя, кто такие «они».

– Так и есть, – Тесла чуть сдвинул руку с «Глоком», – смотри.

Луч медленно пополз вбок. И в этом движении я увидела ещё одно, встречное – словно зашевелился сам пол, сами бесформенные мусорные груды, и в тенях между рыжими от ржави боками контейнеров что-то лениво завозилось.

Я отпрянула.

– Плакальщики!..

– Нет, – Тесла отвёл ладонь, – это что-то другое. И оно реагирует на свет. 

Вслед за качающимся жёлтым лучом качнулись и «мусорные кучи». Тесла заслонил луч – внутри склада тут же воцарилась тишина.

– Что это?.. – я напряжённо вглядывалась в полумрак, – муты?..

Световая дорожка вновь протянулась по полу. И в её блёклой желтизне я отчётливо различила бесформенную массу, копошащуюся… нет, встающую прямо из мешанины обломков и грязи на полу.

– Святые машины…

Я смотрела и смотрела, не в силах оторвать взгляд от чудовищного зрелища. Там, внутри, их были сотни – не людей и не растений, мутантов с человеческими лицами, вросших в жирную почву. Они приподнимались, расправляя неестественно гибкие беспалые руки, наклоняли кряжистые торсы и покачивались. По их тёмным телам стекала какая-то вязкая масса, поблёскивая густо-чёрным в подрагивающем свете фонаря. Глаза на одутловатых лицах были закрыты, а сами лица покрывала россыпь странных бугорков-шишек разной величины. Такие шишки росли и на руках, и на спинах, и на шеях – на том, что этим мутам заменяло шеи. Кое-где наросты висели гроздьями, а местами их не было вовсе – и на чистых участках припухшую кожу испещряли мелкие точки, словно от ссадин. Абсолютно безволосые, муты, казалось, не чувствовали холода, качаясь с закрытыми глазами под одним им слышимый ритм.

Резкий запах перегноя защекотал нос. По спине пробежала дрожь. Я отвернулась, прислонясь к ребристому металлу.

– Это же… это…

– Плантация.

– Что?.. 

Одинокое слово тяжело шлёпнулось в снег.

– Крыша пропускает влагу и немного солнца, – быстро заговорил Тесла, – но птицы внутрь не проберутся. Двери тоже плотно закрыты, чтобы не залезло зверьё. Напоминает теплицы.

– Только человеческие…

– Мутовские, – поправил меня Тесла, – я думаю, их выращивают.

– На мясо?..

– Возможно, на что-то ещё. Что-то из тех «шишек».

– Но кто?..

– Этого нам лучше не знать, – Тесла спрятал свободную руку в карман плаща. Поднёс вторую ладонь ко рту, подышал на пальцы, – кто бы это ни был, он разумен. Местные звери опасны, но разумный зверь опасен вдвойне.

Я вспомнила кожу в ссадинах на месте отпавших (или отломанных?) шишек. Сглотнула липкий комок. Разумные звери… Кто же способен на такое, а?..

– Надо уходить, – пробормотала я.

– Ты не хочешь зайти?

– Зайти?.. – от одной этой мысли желудок чуть не вывернуло наизнанку, – зачем?..

– На складе может быть что-то ценное.

– Это не склад, а чёртова преисподняя! – вырвалось у меня, – ты же не собираешься снимать с них эти… шишки. 

– Вряд ли они пригодны для нас в пищу, – Тесла поморщился, – что бы это ни было – животное или растение. Но внутри здания может найтись что-нибудь ещё – то, что мы сможем использовать.

Я на секунду прикрыла глаза, вспоминая увиденное. Дверь всего одна. Чтобы обыскать склад, нам придётся идти через живую поросль. Даже если эти муты не опаснее пожухшей травы, мы не сможем пройти, не коснувшись их. Я снова зажмурилась. По спине холодно прокатилась капля пота. Невозможно было заставить себя взглянуть ещё раз на уродливые полурастения, не то что позволить им дотронуться хотя бы до куртки… Эти существа, эти создания свихнувшейся эволюции были слишком неправильными даже по меркам безумного мира. Как далеко может зайти природа в своих извращённых попытках приспособиться к тому, что с ней сделали люди? 

Я вдруг поняла, почему растительные муты вызывают у меня такое отвращение. Они были ответом на то, что с природой сотворил человек. Мы сами свели её с ума. Эти чудовища – наше порождение.

– Нет, – сказала я, открывая глаза. И пошла прочь от склада, не оборачиваясь.

***

Ручей расширился. Лениво журча между камнями, он блестел в тусклом солнце, полускрытом вечными тучами. На следующий день мы миновали далёкий город – вернее, его останки, похожие на торчащие из снега сломанные рёбра гигантского скелета. Сворачивать не стали – здания были настолько изглоданы войной, погодой и временем, что вряд ли могли порадовать чем-то, кроме кирпичей.

За городом пустошь утратила гладкость, будто кто-то её смял и скомкал. Всё чаще на пути попадались холмы – иногда невысокие, но порой и довольно крутые. Первые сопки мы обходили стороной, но вскоре равнина окончательно превратилась в скопище бугров разной величины, и стало проще двигаться напрямик, чем пытаться миновать бесконечные возвышения.

Склоны холмов были покрыты каменными россыпями. Булыжники всех форм и размеров сдвигались под ногами, шатаясь и скатываясь вниз. Камни словно были живыми и вели себя как любое живое существо – непредсказуемо и порою опасно. Но всё же здесь, среди сопок, дышалось легче. Наконец-то, впервые за долгие декады, исчезло чувство давящей опасности, подстерегавшей из-за спины. Каменистые холмы служили каким-никаким укрытием – лучшим, чем голая равнина.

Погода портилась. Сгустившиеся тучи окончательно спрятали солнце, и день резко сменился унылыми сумерками. Ветер усилился, и каждый шаг вперёд давался всё сложнее. С неба летела колючая ледяная крупа, и порывы закручивали её в воздухе, швыряя в лицо. Мы вновь закрыли глаза масками – но уже не от слепящего солнца, а от пронзительного студёного ветра.

Не прошло и часа, как нам пришлось остановиться. Крохотные острые крупинки хлестали по щекам, сбиваясь плотными волнами, обвивались вокруг, не давали смотреть. Сквозь узкие щёлки между веками я едва различала дорогу, пригибаясь под злыми шквалами.

Мы прижались к подветренной стороне холма, цепляясь за скользкий песок. Упав на колени, я прислонилась к рассыпающемуся склону. Теперь ветер выл где-то сверху, перекатывая над нашими головами тягучие снежные волны. Я отёрла пальцами мокрое горящее лицо – на коже остались бурые следы крови.

– Этот ветер несёт ледяную крупу с такой скоростью, что превращает крупинки в лезвия, – склонившись ко мне, сказал Тесла. Его голос глухо доносился до меня сквозь капюшон и звон в ушах. – Древние звали его ветром смерти. Мы переждём здесь, дальше идти пока опасно.

Я вновь удивилась тому, как много вещей заставляло нас прерывать свой путь. Словно кто-то не хотел, чтобы мы шли вперёд. Сквозь тупое удивление, толстое, будто вата, пробивались тяжёлые неповоротливые мысли. То, что мы называем судьбой – всего лишь наша собственная воля. И, если кто-то не хочет дойти – он не дойдёт…

Ветер стих только к утру. В дрожащем мерцании рассвета перед нами расстилалась белоснежная холмистая пустыня. Я вспомнила иллюстрацию, давным-давно виденную в одной из уцелевших книг – бесконечное бледно-жёлтое пространство, изрезанное многочисленными гребнями песчаных холмов. «Барханы», сообщала подпись. Теперь такие же барханы, только не из песка, а из снега, окружали нас.

Ледяная крупа сменилась густой пеленой снежинок. В полном безветрии воздух застыл, видимость упала до считанных ярдов. Мы медленно продвигались дальше. Влажный снег облеплял одежду, сумку и даже защитную ленту – мне казалось, что мы не идём, а плывём в этой снежной пелене, раздвигая её своими телами. Снег шёл так плотно, что было трудно дышать. Он забивался в нос, в рот, в уши, летел в глаза. Сырой воздух был промозглым. Пальцы коченели. Компас, зажатый в правой руке, и «Вальтер» в левой казались каменно-тяжёлыми. Глаза резало от постоянного вглядывания в снежную завесу. Белое полотно надёжно скрывало нас, но не менее надёжно прятало и возможных преследователей. Мы сможем увидеть врага, только когда он будет совсем рядом – а, значит, времени на подготовку и размышления уже не останется.

Глаза слезились, и поэтому возникшее впереди тёмное пятно я поначалу приняла за обман зрения. Но пятно становилось всё больше, росло и расширялось с каждым нашим шагом, наливалось отчётливой неподвижной чернотой. Мы приближались к чему-то большому.

На первый взгляд оно казалось очередным холмом, просто чуть более крутым и высоким. Но мы шли и шли, а пятно впереди продолжало расползаться в стороны и ввысь, пока не закрыло собою весь горизонт, и тогда стало ясно: это не холм.

Перед нами была гора.

Её вершина терялась в низких тучах. Заснеженные склоны выделялись на фоне вездесущей белизны нагромождениями острых скал. Сам склон был относительно пологим, но мы не знали ни высоты этой горы, ни крутизны участков, скрытых облаками. Тесла развернул карту, покачал головой и убрал обратно. Стоило бы привычно поддеть его на тему бесполезности старых бумаг, но я устала настолько, что не хотелось ничего говорить. Гора впереди высилась незыблемым монолитом, о котором мы не знали ровным счётом ничего, снег продолжал валить, а затишье грозило в любую секунду перейти в новый шквал. Плечи ныли от тяжести сумки, а ноги – от многочасовых переходов, от мокрого месива под ботинками, где за каждый шаг подошвы соскальзывали назад на полшага, но стоило остановиться, как мускулы начинали мелко трястись от зябкого холода и натуги.

– Раньше говорили – умный в гору не пойдёт, – Тесла, прикрыв глаза рукой, рассматривал неожиданное препятствие.

– И сейчас так говорят, – я даже не удивилась странному выражению, – но не думала, что когда-нибудь эта фраза перестанет быть фигуральной.

– Боюсь, мы сейчас не попадаем в категорию умных. Нам лучше двигаться напрямик – если будем обходить, отклонимся хорошо к востоку и потеряем время.

Я молча кивнула. И мы начали подъём.

Ветер подул почти сразу. Он разогнал низкие тучи, и снежная пелена в воздухе исчезла, оставив после себя лохматый холодный ковёр – как будто всё вокруг покрылось белым мхом.

И из этого мертвенно-бесцветного мха вырастали стальные столбы.

Они уходили вдаль, вверх по склону, до самой вершины, которая оказалась не такой уж высокой. Огромные, в десяток человеческих ростов высотой и футов шесть в обхвате, столбы были привинчены к уходящим в скалу основаниям болтами толщиной с моё запястье. На металле болтов ещё частично сохранилась краска, а сами крепления выглядели незыблемыми. Ни один из столбов не упал – они тянулись вверх прямой, как извилины мута, цепочкой, а на их раздвоенных верхушках виднелись толстые металлические тросы – по одному с каждой стороны. Тросы соединяли верхушки исполинов, крепясь на чём-то вроде небольших прорезиненных колёс. 

Расстояние между столбами было не особо большим – около полусотни ярдов, но на замороженном склоне эти ярды превращались в бесконечность.

– Что это такое? – я не без благоговения смотрела на колоссы, пережившие множество ветров и снегопадов, – какое-то средство передвижения?

– Я думаю, это подъёмник, – Тесла указал на колёса, с которых свисали лохмотья старой резины, – канатная дорога. Трос двигался по каткам, а к нему крепился вагончик или что-то вроде того. Внизу и вверху должны быть станции. На одной из них раньше располагался двигатель, вращавший катки.

Я вспомнила нагромождение скал. Может быть, станции больше нет, или мы просто не увидели её за каменными россыпями. 

– Трос на опорах до сих пор натянут, – продолжал Тесла, – что-то держит его.

– Возможно, просто камни. Станции могло завалить.

– Как бы там ни было, этот подъёмник вряд ли доставит нас наверх.

На это мне было нечего возразить.

Благодарю за внимание! Возможно, вас заинтересует: