Глава 36

Лекс Талионис

Подо мной простиралось небо. Бескрайнее и бездонное небо, уходящее сразу во все стороны. Оно обволакивало моё тело, мягко, но настойчиво погружая в вязкую вату облаков. Вата была скрипучей, как старый синтепон, и неприятно холодной. Я пошевелилась, чтобы выбраться, но облака не отпускали – колючие, холодные, уже не синтепон, а стекло. Тысячи мелких иголок вонзились в тело сквозь одежду. Я рванулась, но облака сжали меня и продолжали стискивать, пока не стало трудно дышать. Все мышцы сковало невыносимым холодом, и вдруг откуда-то появилась рука и дёрнула меня за ворот, вытаскивая из облачного плена…

Ледяной воздух ворвался в лёгкие, и я закашлялась. В шею больно врезался воротник куртки. Тёмная пелена перед глазами медленно рассеялась, и вместо неё замаячило ненавистное белое полотно, испещрённое каплями крови.

Я стояла на четвереньках, и кто-то держал меня за шиворот. Руки и ноги, будто ватные, упирались в снег. 

– Отпустить!

Невидимая рука ослабила хватку, и воротник перестал стягивать горло. В глазах окончательно прояснилось, и я повернулась.

Тесла был рядом – лежал навзничь, раскинув руки, грудь под плащом быстро вздымалась, ресницы подрагивали. Я бросилась к нему, но непослушные ноги подвернулись, и я упала. В поле зрения возникли чьи-то жилистые щиколотки под оборванным грязным балахоном. Подошедший толкнул Теслу в бок своей палкой. Лицо моего спутника исказилось, и в распахнувшихся глазах несколько мгновений не было ничего, кроме боли. Потом взгляд сфокусировался. На мне.

– Хорошо-о, – пропел уже знакомый женский голос. – Жатва удала-ась.

Я подняла голову. Нас окружили воины – те самые, что расправились с мутами. По их телам ветвились причудливые узоры татуировок – хаотичные, сплетённые в одним им ведомом порядке. У многих меж татуировок бугрились узловатые шрамы. Кожа около них была стянутой и неровной, складчатой, как ткань вокруг грубого шва. Присмотревшись, я поняла, что это и есть небрежно выполненные кривые швы.

Язычники. Но не привычные адепты бензинового демона – вероятнее всего, какой-то неизвестный культ. Все воины были мужчинами – на щеках сквозь шрамы пробивались пучки волос. Одинаковые платья-балахоны скрывали фигуры, но некоторые язычники щеголяли полуобнажёнными торсами, оставив лишь длинные юбки, подметавшие снег.

Впереди громоздилась опора с лестницей, приросшей к стальному боку. Я обернулась. Тот столб, на верхушке которого мы сидели, остался позади. К горлу вдруг подкатил тугой ком. Сколько времени я и Тесла были в отключке? Нас каким-то образом успели стащить вниз… 

Рука метнулась к спрятанной в кармане кобуре, но непривычная лёгкость уже всё сказала, ещё до того, как пальцы ощупали расстёгнутый футляр. «Вальтер» исчез. Кобура Теслы тоже была пуста.

– Не-ет, – протянул голос, – это теперь наше.

Из круга воинов выступила пожилая. Приблизившись, наклонилась, заглянула в глаза. Я скривилась, задерживая дыхание.

От неё жутко воняло – немытым телом, застарелой грязью, чем-то кислым и едким. В сальных патлах застрял мусор. Пальцы, сжимавшие посох, оканчивались толстыми бесформенными ногтями, похожими на клювы недавно встреченных хищных птиц. Указательный палец левой руки был увенчан металлическим когтем, скрывавшим всю верхнюю фалангу. А на поясе, поддерживающем замызганную юбку, болтался подсумок, из которого торчали какие-то округлые предметы цвета плоти. Преодолевая тошноту, я вгляделась – и узнала в них те самые «шишки» с полурастительных мутов.

Так вот чья это было плантация…

– Встать!

Напевный тон сменился резким окриком. Меня мутило, но кое-как я сумела выпрямиться. Двое язычников вздёрнули на ноги Теслу.

– Пошли!

Воины перестроились – большая часть осталась позади и с боков, образовав подобие незамкнутого круга, остальные выдвинулись вперёд. Вонючая встала в авангарде, и я увидела у неё на спине рюкзак Теслы, а у ближайшего к ней мужчины – свою сумку.

Ударив палкой о снег, Вонючая двинулась вниз по склону. Окружённые язычниками, мы последовали за ней.

***

Спуск с горы занял едва ли не больше времени, чем подъём. Солнце подтопило наст, и ноги то и дело проваливались в рыхлую кашу. Остатки впрыснутой нам дряни ещё бродили в организме, и держать равновесие было непросто. Несколько раз я падала, когда ступня глубоко уходила в сугроб, и к концу спуска моя одежда была мокрой насквозь.

По эту сторону горы тянулось длинное ущелье, зажатое между склонами. Оно петляло и ветвилось, то и дело уходя куда-то в стороны короткими отростками. Вонючая уверенно свернула направо.

Что-то пискнуло. Знакомый звук прорезал тишину, нарушавшуюся лишь шорохом крупянистого снега, и заметался меж скалами. 

Вонючая вскинула голову. Звук шёл из моей сумки, висевшей на плече одного из язычников. 

Сигналка. Дело плохо.

Ущелье забирало вверх, и процессия замедлилась. Карабкаться по рыхлым наносам, под которыми то и дело вырастали камни, было сложно всем, даже поджарым мускулистым воинам. Многие язычники тащили набитые чем-то кожаные мешки. Между сшитыми лоскутами то и дело капала кровь – должно быть, эти нелюди припасли части убитых мутов в качестве трофеев.

– Славная жатва! – провозглашала Вонючая, периодически останавливаясь и стуча посохом в снег. – Он благоволит нам!

Однообразные выкрики утомляли.

– Чушь, – негромко заметил Тесла после очередного повтора.

– Тише! – шикнула я, – услышат! 

Когда наши провожатые чуть отстали, я не утерпела:

– Две с лишним тысячи лет люди верили, что их спас восставший из гроба мужик, рождённый девственницей, и это почему-то чушью не считалось.

Тесла хмыкнул, но тему развивать не стал.

Выше по ущелью снег, видимо, сдуло ветром, и сквозь мокрую ледяную крошку проступила земля. Мы поднялись на перевал – впереди расстилалась долина, но Вонючая, вместо того, чтобы спускаться туда, повернула куда-то вбок, за нагромождения каменных останцов.

Миновав причудливые грибообразные изваяния, мы оказались на просторной площадке – как будто когда-то давно часть горы срезали исполинским ножом, оставив ровную, как стол, поверхность. На её дальнем конце виднелись ещё останцы, а за ними темнел далёкий горный склон. Снега здесь почти не было – площадка продувалась всеми ветрами, и жалкие остатки ледяной крупы давно растопило безжалостное солнце, смешав их с грязью и камнями.

Слева стояла небольшая машина. Вместо передних колёс у неё были металлические полозья, а на задней оси крепились сдвоенные короткие гусеницы. Между звеньями набилась земля, одна из двух дверец тесной кабины болталась на единственном креплении. Из сидений торчали клочья набивки.

– Нафтерская, – шепнула я, чуть наклонившись к Тесле, – я такие уже видела. Но что дизельщики забыли здесь?..

Возле машины крутилось несколько псов. Поджарые крупные твари поглядывали на нас, обнажая грязные зубы. На шее каждого пса болтался обрывок верёвки. Чуть дальше, привязанный к какому-то ржавому остову, сидел мускулистый изжелта-серый зверь. Псы глухо урчали на него, но не совались – зверь был больше раза в два. Длинный плотный хвост мерно ударял по земле, закруглённые уши подрагивали.

Сигналка пищала немилосердно. Резкий непрерывный зуммер рвал воздух – предельная концентрация метана. 

Вонючая выхватила сигналку и шарахнула ей о камень, припечатав пяткой. Прибор с хрустом захлебнулся и умолк, по земле покатились винтики и вырванные из гнёзд кнопки. Вонючая дважды подпрыгнула на осколках, втаптывая их в грязь. Вскинула посох и торжествующе оскалилась на меня, будто только что победила лютого вражину.

Утоптанную площадку окружали Х-образные конструкции, врытые в землю. Перекрещенные полоски железа, сваренные посередине, глубоко вросли в растресканную почву, засохшие пятна испещряли потемневший металл.

Не все кресты пустовали. У двух из них, прикованные за руки и ноги, стояли полураздетые мужчины. К обнажённым торсам пристала грязь вперемешку с песком и радужными разводами бензина. Пленники провожали нас взглядами: один – тупым и безразличным, второй – настороженным, испуганно-безумным.

– Привязать, – коротко распорядилась Вонючая.

Двое конвоиров толкнули меня к перекошенному кресту. Мои руки вздёрнули, разводя в стороны. Притянули каждую к железной перекладине, накрепко завязав узлы. Один из язычников ударил меня палкой сбоку колена, принуждая расставить ноги. Верёвки обвились вокруг щиколоток, затягиваясь на нижней части металлических брусьев. Ещё двое воинов точно так же привязали Теслу к соседней конструкции. Остальные язычники сваливали поодаль окровавленные мешки.

– Вот и славно, – Вонючая довольно покивала, глядя на комковатую груду. Обошла нас, постукивая посохом по узлам. Я старалась не дышать. – Славная жатва. А теперь мы начнём, во имя Его огня.

Последние слова, щёлкнув, отдались где-то глубоко в голове. Во имя Его огня… Это ковен огнепоклонников, наверняка отпочковавшийся от уже привычных бензинщиков. А может и нет. Но пожилая явно у них верховодит – значит, матриархат, который адепты бензинового демона не жалуют. Вонючая тут кто-то вроде шаманки, а бензинщики скорее удавятся, чем позволят женщине проводить ритуал.

По жесту пожилой двое язычников сняли путы с пленника. Тот покачнулся, отлепляясь от креста, обвёл площадку диким взглядом. Сделал неверный шаг, шатаясь как пьяный. Его пальцы тряслись, белки глаз покраснели от лопнувших сосудов. Пленник тяжело дышал, будто только что пробежал милю.

– Матиас?.. – неуверенно пробормотал он, оглянувшись.

Я скосила глаза на его товарища. Тот застыл неподвижно, всё ещё привязанный. Его путы натянулись, удерживая полуобмякшее тело. Руки пленника мелко дрожали, а под закрытыми веками беспорядочно метались глазные яблоки. Он широко раззявил рот, вывалив покрытый жёлтым налётом язык, словно зверь, который не может отдышаться. Зверь, которому чересчур жарко – вот только жара ушла ещё задолго до того, как мы сюда поднялись. Солнце скрылось за плотным облаком, и воздух остыл, став леденисто-прозрачным. 

Я вздрогнула, ёжась от налетевшего ветра. Куртка вдруг показалась очень тонкой. 

Оба пленника дышали с натугой, так, что под кожей на животе и боках выступали все мышцы. Казалось, холод их совсем не беспокоит.

На обнажённых участках тел не было видно крови. Значит, моя сигналка не соврала, и причиной такого состояния могло быть только одно.

Метан.

После Гнева Господня огромное количество метана было выброшено в атмосферу – из разрушенных шахт, из скоплений на дне океанов. Нагруженный каплями воды, метан смешался с воздухом и стал частью круговорота осадков. Каждый дождь нёс с собой яд. И здесь, несмотря на избавленный от примесей кислоты снег, сохранялась угроза – где много метана, там отсутствует в нужных количествах кислород. Не зря сигналка вопила об опасности.

Вонючая не просто так привела нас сюда. Это – лобное место, ристалище, где выжить удастся не всем. Если пленников – и нас в том числе – не прикончат язычники, то добьёт нехватка кислорода.

– В круг!

Резкий окрик Вонючей отдался звоном в голове. Шаманка вскинула посох и дважды ударила им о землю, подняв фонтанчики грязи. Остальные язычники расступились, вышли за пределы утоптанного пятачка. Живая изгородь из узорчатых тел. Острые навершия придавали их палкам сходство с копьями. Мой взгляд столкнулся со взглядом воина, стоящего напротив, на другом краю площадки. В его глазах светилась холодная жажда. 

По спине пробежала противная дрожь. Такой же взгляд сверлил мне спину, такой же безумный, бесчувственный нечеловек стоял позади меня. И ещё два десятка поодаль.

А людей на холме было всего четверо.

Освобождённый от пут пленник замер на месте. Босые ступни врылись в землю, мужчина расставил ноги, пытаясь сохранять равновесие, но всё равно пошатывался. Дикий взгляд озирал окруживших площадку язычников.

– Кто сразится с этим пришлым, запятнавшим наш дом своей скверной? – шаманка воздела над головой свободную руку. 

Вперёд разом выступили шестеро. Вонючая задумчиво оглядела их, поднеся палец ко рту. Тёмные зубы покусывали кончик железного когтя.

– Ты, – наконец определила она, – выйдешь на битву.

Острый коготь упёрся в одного из тех, кто остался стоять. Низкорослый, наголо бритый юноша склонил голову и, мгновение помедлив, всё же шагнул вперёд. Прочие отступили.

– Дерись, – сказала шаманка, постучав когтем по плечу бритого, – как дерутся мужчины. Во имя Его огня.

Низкорослый сжал губы, искривляя рот в злобной усмешке. Его безволосые щёки подёргивались, под изрисованной кожей ходили желваки. Он кинул на Вонючую взгляд, полный странной смеси злобы и тоски.

Пленный мужчина исподлобья уставился на соперника. Предстоящий поединок выглядел фарсом – при всей своей измотанности пленник был чуть ли не вдвое крупнее, мускулистее и толще оппонента и выше его на полторы головы. 

Я покосилась на шаманку. Та стояла, сжав посох, за спинами замерших воинов. В её глазах, глубоко запавших, обведённых въевшейся в кожу чернотой, ничего нельзя было прочесть.

Тесла справа от меня не мигая смотрел на бойцов. Его застывший профиль с напряжённо закушенной губой чётко отчерчивался на фоне серого неба. Усилившийся ветер трепал непослушные волосы, прижатые поднятой на лоб зеркальной маской. 

– Пошли!

Глухой удар посоха раскатился в воздухе, и юноша бросился на соперника – яростно, по-бычьи наклонив голову и выставив вперёд короткие руки. Пленник встретил его блоком, чуть смазанным, но твёрдым. Низкорослый отступил. Замахнулся – плотный кулак врезался в подбородок пленника, тот успел уклониться, но потерял равновесие, покачнувшись, и свалился в грязь. Бритый вмазал ему по рёбрам, отвёл ногу, намереваясь добавить, но пленник вдруг схватил его за щиколотку и дёрнул. Бритый грохнулся рядом, и кулак мужчины впечатался ему в нос. Пацан хлюпнул, взревел, извернулся, но пленник уже наваливался сверху, сжимая его шею в захват. Бритый забился, дёргая ногами, его кулаки заработали с удвоенной силой. Пленник держал, но хватка слабела, пальцы снова начали подрагивать, и очередной хук заставил его разжать руки и выпустить бритого. Тот откатился, встал на четвереньки, отплёвываясь и роняя из носа капли крови.

Пленник упал на спину, его грудь словно распирало изнутри – казалось, вот-вот хрустнут кости. Изо рта вырывалось хриплое дыхание.

Бритый ринулся на него. Босые ноги лупили пленника без разбору – в затылок, в живот, в бёдра и спину. Тот скорчился, закрывая лицо руками, а язычник, взвизгивая и отскакивая, продолжал кружить над ним и бить беспомощную жертву.

– Вставай! – раздался одинокий вопль, – вставай, брат!

Второй пленник – тот, кого избитый назвал Матиасом – придя в себя, рвался, бешено вращая налитыми кровью глазами.

– Ты сильнее этого ублюдка!..

Голос захлебнулся в мокром надсадном кашле. Псы зарычали.

Я видела, как потемнело лицо Теслы. Как сжались его кулаки, как натянулись верёвки, впиваясь в запястья.

Пленник перестал хрипеть. Бритый нанёс ещё пару ударов и осторожно склонился над поверженным противником. Разбитый нос вздрагивал, словно вынюхивая смерть.

Мощный удар в живот отшвырнул низкорослого прочь. Бритый пропахал спиной землю и распластался на спине. Пленник на четвереньках подполз к нему, опираясь на дрожащие руки. Схватил бритого за грудки, приподнимая, и что было сил впечатал в каменистый грунт. Пацан всхлипнул. Попытался встать, но удар справа опрокинул его носом в грязь. 

Пленник сграбастал бритого за плечи, оттянул назад и снова вмазал в землю. Из его груди рвались хриплые короткие рыки, лицо блестело от пота и слюны. Стоя на коленях, он раз за разом повторял одно и то же движение, будто сумасшедший робот. Раз за разом – пока ноги язычника не перестали дёргаться. 

Наступила тишина, нарушаемая лишь шелестом ветра и свистящими вдохами пленника. Под головой бритого растекалась красная лужа. Земля поглощала кровь – ненасытная, жадная, злая, как и её обитатели.

– Ай Чи? – раздался в молчании голос шаманки, – поднимайся, Ай Чи.

Бритый не реагировал. Я во все глаза смотрела на его спину, покрытую грязью и кровью. Она не двигалась.

– Что же… – Вонючая протиснулась сквозь кольцо воинов, – поединок завершён? 

Шаманка тронула кончиком посоха тело парня.

– Поединок завершён, – в её голосе звучало непонятное удовлетворение, – а теперь, во имя Его огня…

Она развела руки, задирая голову к небу.

– Лекс Талионис! [1]

Воины сдвинулись как по команде. Пленник, так и не сумевший подняться, смотрел на них снизу вверх, опираясь рукой о землю.

– Какого чёрта…

– Он мёртв, – провозгласила шаманка, толкая труп Ай Чи ногой, – и по нашему закону свершится равнозначное отмщение. 

– Какое, нахер, отмщение? – прохрипел пленник, силясь встать, – вы сами против меня эту падлу выставили!..

– Запомнили порядок? – игнорируя его, спросила Вонючая, обращаясь к безмолвному кругу.

Чёрно-белые лица синхронно кивнули.

– Вперёд, – коротко скомандовала она, – вершите возмездие. Поступайте с ним так, как поступал с Ай Чи он.

– Что вы делаете, твари!

Привязанный к кресту мужчина заметался, тщетно пытаясь сорвать свои путы, но на него никто не смотрел. Вокруг сидящего на земле медленно смыкался монохромный круг.

– Око за око.

Два десятка рук поднялись и опустились. Сочно чмокнуло, раздался хруст и пронзительный, полный боли вопль.

– Зуб за зуб!

Руки, покрытые разводами татуировок, снова взмыли вверх. Хруст. Мокрое чавканье. Влажный, хлюпающий хрип. Сквозь частокол ног я видела, как пленник скорчился, зажав лицо ладонями. Сквозь пальцы текла кровь.

– Удар за удар!

– Просто убейте! – выкрикнул пленник.

– Хватит! – вопль привязанного сорвался на визг, – вы же всё равно его прикончите! 

– Удар за удар, – раздельно повторила шаманка.

Изрисованные дикими узорами ноги синхронно поднялись. 

Я беспомощно оглянулась на Теслу. И прочла в его глазах то же самое, что наверняка горело в моих – отчаянную, безнадёжную злость.

Два десятка язычников слились в одну сплошную стену. Сплошная стена размалёванных тел, и где-то за ней красным пятном… 

Хруст. Снова хруст. И снова. А потом – только чавканье, сырое, тошнотное, омерзительное чавканье, с которым о землю ударяется алый от свежей крови кусок мяса.

Я закрыла глаза. Поединок без выигрыша. Без шансов, без надежд. Откажешься драться – убьют. Будешь слабее – соперник с тобой разделается. Победишь – и тебя протащат через все круги ада, в конце которого встретит всё та же старуха с косой. Это не «сверни или столкнись», не уличные бои, не схватки с мутантами. Это за гранью справедливости и смысла. За гранью привычной мести, за гранью всего. 

Их собственный Лекс Талионис.

– Поднимайте!

Я заставила себя снова открыть глаза. Чёрно-белые воины распрямились. Между ними, повиснув на их плечах, висел пленник. Точнее, то, что от него осталось. По коже держащих его язычников стекали красные, бурые, белые и прозрачные струи. Из алой дыры на месте его рта вырывались свистящие выдохи вперемешку с брызгами крови.

– Господи, он ещё жив!..

– Именем Его огня, – вытянутый посох коснулся того, что когда-то было не самым красивым, но всё же лицом, – у нас сегодня будет славный пир!

– Славный пир! – как один, подхватили язычники, – славный пир у Его огня! Во имя Его! Во имя Улуу!

Имя, похожее на вой голодной гиены, раскатилось в воздухе. Два десятка палок поднялись и опустились, глаза на изуродованных шрамами лицах благоговейно уставились на Вонючую.

Улуу лизнула навершие посоха. Удар проклятой палки о землю прозвучал как гром. Тот гром, что предвещает бурю.

Язычники подтащили мужчину к пустующему кресту. Вздёрнули за руки, примотав запястья к перекладинам, и снова рассыпались полукругом – слаженно, как в отрепетированном танце, подняв отполированные палки.

Удар.

Два десятка палок взметнулись и опустились.

Удар.

Глухой стук дерева о дерево. Звонкий – дерева о металл. Чмокающий – дерева о плоть…

Удар. Взмывается и бьёт о землю посох, разрывая воздух своим железным клювом.

– Живодёры!..

Одинокий крик растворился в мокром чавканье.

---

[1] Lex taliōnis (лат.) – «Закон равного [возмездия]».

Благодарю за внимание! Возможно, вас заинтересует: