Глава 37

Во имя Его огня

Когда его сняли, вся площадка была в крови. Кровь струилась по ржавому железу, текла по налипшим на перекладины ошмёткам, пятнала тело мёртвого Ай Чи. Земля превратилась в алую грязь. Я никогда не думала, что в человеке так много крови.

В воздухе висел тошнотворный сладкий запах. Запах бойни. Труп, превратившийся в бесформенный кусок, в котором едва угадывались абрисы человеческой фигуры, влажно шлёпнулся в хлябь. Распластался на кочках, как может только мякоть, в которой не осталось ни единой целой кости. Двое язычников подхватили его за уцелевшие запястья и поволокли прочь. Псы, оставляя в грязи следы мускулистых лап, лизали красные лужи. 

Жёлто-серый зверь бешено молотил хвостом. Улуу сняла его с привязи и, намотав на руку внушительный поводок, подвела к площадке. 

Меня мутило. Во рту стояла горечь вперемешку с омерзительным привкусом сырого мяса. В голове что-то тонко звенело, пересохшее горло царапало. Грудь сдавливало изнутри, как бывает при нехватке кислорода, и в глазах уже начинало двоиться.

– Ну что же, – шаманка снова вышла в центр круга. Её босые ноги, покрытые коростой, ступали по алой грязи мягко, почти любовно. – Ай Чи был слаб, а слабые нам ни к чему. Слабый – ярмо на шее, а о снятом ярме не грустят. Продолжим.

Живой пленник беззвучно всхлипывал. Побелевшее лицо Теслы сливалось цветом с облаками, затянувшими мутное небо. Меж выступившими скулами резко темнел косой шрам.

Меня трясло, внутри всё сжималось. В животе разливался холод. Сердце сбивчиво трепыхалось, пропуская удары.

Улуу обвела площадку взглядом. Её глаза горели безумной смесью алчности и ледяного равнодушия. Сердце ухнуло, когда взгляд шаманки столкнулся с моим, и оборвалось, едва Вонючая шагнула мимо.

– А ты – слабый или нет? – клюв посоха поддел подбородок уцелевшего пленника, – может быть, мы дадим тебе шанс. Хочешь стать одним из нас?

Хвостатый зверь зарычал. Матиас поднял голову. Налитые кровью глаза уставились на шаманку.

– Снимите, – распорядилась Улуу.

Лишённый опоры мужчина рухнул на колени. Неловко закачался, пытаясь встать. Вонючая терпеливо ждала. Наконец ему удалось подняться, уцепившись за крест. Ноги пленника дрожали, грудь ходила ходуном.

– Ты можешь быть гостем на нашем пиру, – Улуу поскребла щёку, – и сесть с нами у Его огня.

Матиас смотрел мимо неё – за пределы площадки, куда язычники отволокли тело убитого. Несколько псов побежали следом, их тёмные носы жадно тыкались в красную плоть. Одно из животных вонзило зубы в труп, но никто не стал отгонять собаку.

Взгляд пленника ничего не выражал. Он не ждал милости и не надеялся на пощаду. 

– Мы сможем принять тебя, – тон шаманки теплел, – если ты пройдёшь испытание. 

Она резко повернулась к остальным воинам, снова выстроившимся в круг.

– Добровольцы?

Её посох хищно вытянулся. 

Все язычники шагнули вперёд – словно решив, что шаманка опять будет выбирать из оставшихся. Улуу воздела руки вверх и разразилась хриплым каркающим смехом.

– Смотри, как много желающих стать жертвой, – она больше не спрашивала пленника. Она просто говорила с ним, мягко, увещевающе, как могла бы говорить мать, – твоей жертвой.

Лицо Матиаса передёрнулось. 

– Подойди, – Вонючая поманила пальцем ближайшего воина.

Тот бросился к ней. Лица остальных исказились, на них проступило чувство, которое я меньше всего ожидала увидеть – злая, неприкрытая зависть. Они завидовали тому, кто был послан на смерть.

Я зажмурилась. Перед глазами плыло, метан уже начинал играть свои жестокие шутки. Наверное, я ошиблась. Просто ошиблась, и это мне привиделось. Всё это просто привиделось в бреду… и неважно, что метан не вызывает галлюцинаций.

Выбранный распластался на земле. Улуу поставила ногу ему на шею, и тот подобострастно вжался в грязь ещё сильней. Буро-коричневые потёки слились с разводами татуировок. Жёлто-серый зверь потянулся к язычнику, ткнулся широким носом в плечо.

– Ты избран жертвой, – объявила Улуу, ударяя его посохом по спине, – вставай!

Язычник поднялся. Бордовая жижа покрывала его лицо, стекая в рот и глаза, но он даже не сделал попытки утереться. Часто моргая, он ел взглядом шаманку.

– Отдай мне оружие.

Отполированная палица легла в протянутую тёмную ладонь Вонючей.

– Начинай, – Улуу передала палицу Матиасу.

Тот взял не сразу. Настороженно оглядел шаманку, словно точно зная, что тут есть подвох, но не понимая, какой. Схватил палку, другой рукой продолжая цепляться за крест.

– Он убивал твоего друга, – пропела Улуу, указывая на выбранного язычника, – отомсти ему.

Пленник не двинулся с места. 

– Трону вашего – мне не жить, – голос, раздавшийся из разлепленных сухих губ, ржаво скрипел.

– Не тронешь его – тебе не жить точно, – промурлыкала шаманка. Она не угрожала и не ярилась. Во всём её облике проступило что-то грациозно-кошачье, почти ласковое. Словно пленник был ребёнком, которому нужно было спеть колыбельную перед сном. Перед очень долгим сном…

– Будь последователен, – пела она, – и аккуратен. 

В её голосе звенело вожделение. Улуу жаждала крови – до дрожи, до возбуждения. Чёрные глаза сверкали.

– Начни, например, с зубов…

Матиас бросился вперёд. На миг показалось, что он ударит шаманку, но пленник был не глуп. Тронь он Улуу – и случившееся с его товарищем покажется детской забавой. Я видела это на лицах воинов, выстроившихся в полукруг. Слепое обожание, написанное узорами варварских тату.

Мужчина ринулся на воина. Но тот не сдвинулся с места, даже когда тупой конец палицы ударил его в челюсть. Глаза язычника смотрели на Улуу. Он сплюнул в ладонь и протянул руку к шаманке. В кровавой лужице блестели белые осколки. Псы повернули лобастые головы. Зверь облизнулся.

– Хорошо-о, – пропела Вонючая, обвиваясь вокруг креста, – хорошо-о… 

Она хлопнула в ладоши, зажав посох под мышкой, и молчаливо стоящие воины как один ударили палками в землю. Бум. Бум. Бум… Глухие удары через равные промежутки времени, монотонный гипнотический пульс.

– Глота-ай, – оскалилась Улуу, одной рукой стискивая посох, а другой обнимая крест.

Язычник поднял ко рту сложенную ковшиком ладонь, с хлюпом втянул содержимое. Натужно сглотнул, дёрнув торчащим кадыком. Взгляд воина не отрывался от шаманки. Лицо в алых разводах было маской зверя – не жертвы, но хищника, разрывавшего чужую плоть зубами. 

Пленник, обмякший после удара, в который он вложил все силы, отупело сидел на земле. В его расширенных глазах плескался ужас.

– Сверши справедливость, – повелела Улуу воину. Её тонкий язык проскользнул по губам – точь-в-точь как у хвостатого отродья, что сидело близ ног хозяйки.

Воин метнулся вперёд, прежде чем Матиас успел что-то сообразить. Секунда – и палица вернулась в руки язычника, ещё секунда – и пленник покатился по земле, зажимая ладонями рот.

– Глота-ай, – пропела шаманка, облизывая навершие посоха.

Несчастный что-то пробулькал, раскачиваясь.

– Глота-ай, – повторила Улуу, – иначе умрё-ошь.

Язычник вздёрнул Матиаса на ноги. Палица упёрлась в висок.

Бум. Бум. Бум. Безумный в своей простоте ритм транса.

– После-едний ша-анс, – Вонючая крутанулась вокруг креста с гибкостью, невозможной для её возраста. Зверь обнажил клыки, выгнул спину.

Пленник всхлипнул и разрыдался. Стоял, пошатываясь, и плакал, мешая слёзы с кровью. Язычник ткнул его палкой, и несчастный, вздрогнув, отнял руки от лица. Медленно-медленно протянул трясущиеся ладони к Улуу. Из его глаз текли прозрачные ручьи – сильный рослый мужчина рыдал, никого не стесняясь, не стыдясь своей слабости. 

Он содрогнулся всем телом, опрокидывая в себя содержимое ладоней. Зажал рот руками. Налитые кровью глаза расширились, раздался булькающий звук. Грудь, покрытая разводами грязи, судорожно задёргалась, и через мгновение пленника с утробным хрипом вывернуло.

– Не пойдё-от, – напевный голос Улуу странно сливался с монотонно отбиваемым ритмом в безумную песнь, – отвергающий себя не может быть одним из на-ас.

Матиас всхлюпнул. Удар палкой под колени заставил его упасть в хлябь.

– Собери-и, – повелела шаманка, оборачиваясь вокруг креста.

Мужчина, стоя на четвереньках, плакал. Из его рта капала розовая слюна.

– Не… не могу, – прошептал он.

Один из псов подскочил к пленнику, ткнулся мордой в разноцветную лужу. Медленно, будто раздумывая, лизнул. И ещё раз, широкий язык зачерпнул буро-серые куски.

Избитый язычник схватил пса за верёвочный ошейник и отшвырнул прочь. Тот, глухо урча, убрался к притихшим собратьям. Его место тут же занял жёлто-серый зверь.

– Видишь? – пропела шаманка, – даже наш пёс не брезгует твоими соками. Даже мой кугуар считает их лакомством.

– Я не собака, чтобы это жрать, – хрипло ответил Матиас, поднимаясь.

– Правда? – обведённые чёрным глаза округлились, – а чем ты лучше пса?

– Я стою на двух ногах, – огрызнулся мужчина.

Его слова ещё не успели стихнуть, когда рядом смазанными тенями возникли две фигуры. Взметнулись палицы, и звенящий отзвук слов утонул во влажном хрусте и крике.

Пленник повалился в грязь. Крик перешёл в хрип, когда у несчастного закончилось дыхание. Он с всхлипом втянул воздух и застонал, шаря по земле ладонью и безуспешно пытаясь подняться.

– Больше нет, – нежно протянула Улуу, – видишь, как просто? И я могу сделать так, что ты больше никогда не встанешь. Ешь.

Воины, отшагивая назад, вытирали о балахоны перепачканные палицы. Хвостатый кугуар тянулся носом к ногам пленника. Матиас, лёжа на спине, тихо стонал и мотал головой.

– Но это же твоё-о, – извиваясь змеёй, пела Вонючая. Посох качался в её руках, кивая кривым клювом, – твоё-о, и жизнь твоя-а, распорядись ею пра-авильно… Ты ведь хо-очешь жить?..

Язычник, нависнув над пленником, снова ткнул того палкой в висок. Трясясь как в лихорадке, несчастный стал медленно сводить руки, зачерпывая тошнотворное месиво.

Шаманка тяжело дышала. Широко расставив ноги, она тёрлась о крест, прижимаясь к нему животом. Кугуар урчал.

Я закрыла глаза, не в силах смотреть дальше. Но уши я заткнуть не могла, и картины перед внутренним взором были ещё ужаснее тех, что разворачивались наяву. Я всё слышала – бурлящие всхлипы, рыдания, монотонный стук палок и тягучий сладостный стон, слышала певучий приказ шаманки взять нож и проявить свою фантазию, слышала её же удивлённый, с ноткой страха вскрик…

В воздухе свистнуло и зазвенело. Ритм оборвался, сменившись ватной тишиной. Я распахнула глаза.

Язычники кольцом окружили шаманку. Улуу, в расхристанной юбке, по-прежнему прижималась к кресту, но уже ища не удовольствия, а защиты. Экстаз в её глазах пропал, сменившись страхом и яростью. Грациозная кошка исчезла – гиена оскалила свою пасть. Рядом точно так же оскалился кугуар.

Матиас распластался на земле. Шесть палиц, вжавших его в грязь, подрагивали в татуированных ладонях. Поодаль, втоптанный в жижу, валялся кинжал. На почерневшем кресте, в пальце от головы шаманки, блестела серебристая свежая царапина.

– Ты счёл ничем щедрое предложение стать одним из нас, – прошипела Улуу, – а теперь мы превратим в ничто тебя!

По взмаху её руки язычники подхватили несчастного и поволокли прочь. Тот не сопротивлялся, обмякнув. Его ноги прочертили в грязи две глубокие колеи, в которых медленно проступала буро-серая жижа. Словно трупная кровь заполнила гниющие вены.

– Освободить!

Хриплый окрик Вонючей гулом отдался в ушах. Отяжелевшая голова раскалывалась от режущей боли. Сердце глухо колотилось где-то в горле.

Язычник с раскроенным шрамами лицом снял с меня путы. Его предплечья покрывали ромбы всех мастей – большие и маленькие, контурные и сплошные, кривобокие, ровные, наползающие друг на друга. Ромбы извивались, перетекая один в другой, сплетаясь и разделяясь. Я тряхнула головой – узоры замерли, а виски прошил железный штырь боли.

Краем глаза я видела, как другой огнепоклонник развязал Теслу. Зрение странно сузилось, по бокам темнели расплывчатые пятна. Ветер окончательно разметал облако, и солнце брызнуло на землю, заливая расплавленным металлом сотни мелких лужиц.

– В круг!

Нас вытолкнули на площадку. Язычники с палицами наперевес замерли сплошной стеной. Мой взгляд судорожно метался между ними. Кого выставят против?..

– Деритесь.

В первую секунду я не поверила. Разум отказывался признавать услышанное, шепча спокойное «тебе показалось». Но Улуу сказала именно то, что сказала.

– Деритесь, – повторила она, – или умрёте.

С-сука-а…

Тесла встал напротив меня. В его глазах, обведённых алой каймой, дрожало отражение моей мысли. 

Оба мы не умрём. Кто-то из нас может выжить – тот, кто одержит верх. Язычники не станут мстить за чужака, их Лекс Талионис зряч только к своим. Но кто она такая, чтобы заставлять нас выбирать?

– Я повторяю в последний раз, – прошипела шаманка.

Кольцо язычников сузилось, ощерившись вытянутыми вперёд палками. Заострённые навершия целились в нас.

Я повела плечами. Меня и Теслу разделяло несколько шагов. В этой драке я никогда бы не поставила на себя – даже несмотря на рану, Тесла был очевидно сильнее, и боевого опыта ему было не занимать. Я тоже давно вышла из новичков, но его реакции многократно превосходили мои, уже не раз изумляя. У меня не было ни единого шанса.

И всё же я не хотела умирать.

Мы начали сближаться. Я заставила себя сжать кулаки. Внутри цвело сожаление – глупое, противоречивое. О небе, виденном в последний раз; о земле под ногами, о сладком вкусе дрянной жички. О ночах, которых было так мало, и о ночах с ним, которых было ещё меньше. О его неразгаданных тайнах – и о том, что имплант в моём левом предплечье, лишённый акума из экономии, мёртв и бесполезен, и не может добавить силы удару.

Глухой перестук ног заставил вздрогнуть, кнутом ударил по натянутым нервам. Тум. Тум. Тум-м… Голые пятки язычников вбились в почву – раз, другой. Монотонный ритм набирал обороты.

Деревянные ноги с усилием согнулись, окаменевшие руки с трудом поднялись к груди. Выставив левое колено вперёд, я замерла в жалком подобии боевой стойки, исподлобья глядя на Теслу. Кулаки дрожали, мне стоило огромных усилий просто их не разжать, не опустить эти многотонные руки, продолжая удерживать у подбородка.

Нападай. Я даю тебе право бить первым. Право решать… потому что я не могу.

Тум. Тум. Тум…

Он приближался. В солнечных глазах светилась странная решимость. Плотно сжатые губы вдруг дрогнули в лёгкой улыбке. 

Мои ногти впились в ладони. Ещё вчера я покрывала эти губы поцелуями. Я не могу…

Тум. Тум. Тумммм…

Когда до него остался шаг, я закрыла глаза.

– Прости, Ника.

Меня отшвырнуло назад. Спина врезалась в твёрдое и плотное, руки заскребли по камням. Из груди разом выбило воздух. В ушах пронзительно свистнуло, что-то сверкнуло, и наступила оранжевая тишина.

Под пальцами бугрились влажные комья земли. Я сипло вдохнула, ожидая боли, но её не было. Она рассеялась по всему телу, став лёгким фоновым шумом. Словно меня ударили сразу везде.

Перед глазами закачалось небо, испещрённое чёрными точками. Я сморгнула, но поблёскивающие крапины никуда не ушли. Звенящая тишина разрывала слух.

Я повернула голову.

Язычники замерли статуями. Отполированные палицы застыли в покрытых коростой руках. Улуу, вцепившись в перекладину креста, зажмурилась, втянула голову в плечи, став ниже ростом. С концов закрученных дредов капала грязь. Кугуар, прижав уши, повизгивал.

Тесла стоял, припав на одно колено и низко опустив голову. Растрёпанные волосы падали на лицо, скрывая его, ладони опёрлись о мокрую землю.

По кольцу огнепоклонников пробежал нестройный шепоток – сначала тихий и невнятный, потом всё более отчётливый.

– Отмечен… Отмечен, бог отметил… Огненный бог… Выбрал… Во имя Его огня… 

Шаманка вскинула голову. Бездонные глаза не мигая уставились на Теслу. 

– Деритесь с ними!

Приказ звонко упал в пустоту. Никто из воинов не двинулся с места.

– Ну что ж, – прошипела Улуу, отходя от креста, – посмотрим…

Она расправила плечи. Чёрные глаза сверкнули.

– Он выбрал наших пленников, – громко каркнула Вонючая, обводя взглядом притихших язычников, – значит, Ему что-то от них нужно. И мы, как Его смиренные слуги, должны выяснить – что. Привяжите их!

Потоптавшись, несколько воинов вышли из круга. Опасливо приблизились. Холодные руки подхватили меня под мышки и потащили к кресту. С усилием повернувшись, я увидела, как двое огнепоклонников точно так же волокут Теслу. Он не сопротивлялся, уронив голову на грудь. 

Жёсткая верёвка царапнула запястья – боль пришла далёким отголоском, словно нервные окончания реагировали с запозданием. Убедившись, что все узлы затянуты надёжно, язычники скрылись, уводя собак. Последней удалилась шаманка с кугуаром. У края площадки она помедлила. Обернулась, всколыхнув юбкой. На размалёванном лице застыла смесь испуга, торжества и хитрости. Ничего хорошего этот взгляд не предвещал.

Как только фигура шаманки исчезла из виду, я тихонько окликнула Теслу, но из груди вырвались лишь невнятные хрипы. В горле словно драло когтями. Откашлявшись, я позвала снова.

Он ответил не сразу. Так тихо, что я еле расслышала – в голове всё ещё звенело, и уши казались забитыми грязью.

– Я слышу тебя, Ника.

Тесла не поднимал головы, но от этого тихого голоса у меня внутри словно оборвалась нить, на которой висел грузный камень. Между нами было несколько ярдов. Наклонная перекладина креста мешала мне видеть его полностью – в поле зрения попадали лишь растрёпанные влажные волосы, распахнутая на груди рубашка и руки, плотно прикрученные за запястья к кресту.

– Что случилось?

– Не сейчас… – Тесла прерывисто вздохнул, – не сейчас, дай мне время…

Я притихла. Солнце, поднявшееся высоко над горами, тянуло к нам жадные горячие лучи. Тени от других крестов укоротились, прижавшись к пока ещё прохладному металлу в поисках спасения. Совсем как шаманка минуту назад.

Сердце торопливо стучало, не желая сбрасывать темп. Жара, наконец-то развернувшаяся в полную силу, давила сверху тяжёлой плитой. Знойный воздух обжигал ноздри. Я часто дышала, глотая густое горячее марево мелкими порциями. В груди сдавливало – перенасыщенный метаном воздух не давал достаточно кислорода.

– Мы родились под счастливой звездой, – хриплый смех Теслы заставил меня вздрогнуть, – язычники решили, что нас отметил их огненный бог.

– Но почему? – я извернулась, чтобы хоть как-нибудь видеть его.

– Между нами ударила молния, – Тесла вдруг заговорил так, словно читал надпись на банке консервов – никаких эмоций, будто щёлкнули тумблером и обрубили подачу энергии, – удар пришёлся ближе к тебе, поэтому тебя отбросило. 

– Молния?.. – я перевела взгляд на безоблачное небо, – что за хрень?

Мой спутник не ответил. В упавшей безветренной тишине я слышала его дыхание.

– За что ты извинялся?

Вопрос сам сорвался с языка. Мне не хотелось его задавать. Не хотелось, потому что я не желала ответа. Не готова была услышать, что Тесла собирался поднять на меня руку.

– Я никогда бы не ударил тебя, – наконец проговорил он, – и мне жаль, что я оказался бессилен тебя защитить.

– Но нам повезло, да? – я скрипуче усмехнулась.

Молния. Ещё одна, ещё один фрагмент головоломки. Я вдруг представила себя на месте Теслы. Нет, он лукавил, говоря о том, что мы бессильны. Улуу и её приспешники безумны, и мы в их власти, но и над этой властью у нас есть своя. У нас осталось то, что язычники не могли предусмотреть и никогда бы не сумели отобрать. Их жажду преклонения перед любым божеством, земным или нечеловеческим, Тесла хитростью попытался обратить нам на пользу. Получилось ли – скоро мы это узнаем. 

Металл нагревался. Я изо всех сил оттягивала запястья, чтобы не касаться руками раскалённого креста, но жар облизываемой солнцем перекладины всё равно опалял кожу. 

Солнце неумолимо ползло по небу. Безжалостное и равнодушное. Проклятый сгусток плазмы, болтающийся в ледяном космосе и с недосягаемой высоты выблёвывающий на нашу бедную планетку отходы своего адского метаболизма.

Я зажмурилась. Пылающий шар висел прямо напротив. Ещё немного – и он начнёт сжигать неосторожно открытые глаза.

Лицо горело. Я запрокинула голову, коснувшись затылком косой перекладины слева. Попыталась стянуть руку ниже – безуспешно. Верёвки едва сдвинулись и намертво застыли – перекладина книзу расширялась. Я прижалась макушкой к железу, стараясь растрепать тугой узел волос на затылке. Распущенные пряди смогут хоть немного прикрыть лицо. Иначе…

Каждое движение отзывалось болью где-то в глубине черепа. Из желудка поднималась тошнота. Задубевшая просоленная блузка царапала горящую от солнца кожу. Если бы только можно было расстегнуть ворот и обнажить плечо… Раскрыть заглушку импланта зубами – раз плюнуть. У заглушки тонкие края, о которые легко зацепить полоску ткани, стянувшую волосы.

Я попыталась сдвинуть левую руку – верёвки врезались в запястья, мышцы заныли, но блузка лишь слегка натянулась. Мысленно проклиная узкие петли, я рванулась снова – плечо скрутило спазмом, хрустнул сустав, и я выругалась, со злобой глядя на ненавистные пуговицы. Сжала воротник зубами, дёрнула – с тем же результатом.

Солнце неуклонно поднималось. Закусив губу, я возила пучком волос по горячей железке. На лицо падали редкие выбившиеся пряди.

Сквозь мутную пелену боковым зрением я видела Теслу. Он не шевелился, лишь вздымалась и опадала грудь в такт частому дыханию. Руки, притянутые к кресту, были сжаты в кулаки, на стёртых запястьях запеклась кровь, коричневые пятна покрывали истрёпанные гловы. 

Спустя вечность мне удалось распустить волосы. Ослабший узел ткани развязался, лента как лепесток опала к ногам. Спутанные мокрые пряди сосульками повисли перед лицом. Я помотала головой и тут же пожалела об этом – к горлу подкатил тугой плотный ком. Я сглотнула.

Тени от крестов почти исчезли. Сквозь щёлочку между веками я различала залитую зноем площадку. Порождение геенны выбелило всё, цвета полиняли, и даже сами тени стали лишь блёклым подобием себя.

Говорить не хотелось и не было сил. Мы оба молчали, и хрупкая высушенная тишина протянулась меж нами, заключив в свой колючий кокон.

Время стёрлось. Минуты больше не измерялись ударами пульса – сердце колотилось так бешено, что я сбивалась со счёта. Виски разрывала боль. Отяжелевшее тело плыло где-то в бесконечном мареве – чужое, неловкое. Обнажённые участки кожи, казалось, обуглились и помертвели. Ступни и кисти онемели и не ощущались – меня словно четвертовали заживо, но я лишь тупо удивлялась, как могла не заметить такого. 

Жажда пожирала горло. Язык усох и приклеился к нёбу, вместо слюны во рту вязко ворочалась липкая гнусь. Пот перестал стекать по спине – горячие капли больше не щекотали лопатки. Блузка высохла и зачерствела, превратившись в картон. Завёрнутая в этот оглушительно шуршащий саван, я могла думать лишь о двух вещах: о глотке воды и об упрямо бьющемся сердце рядом. 

Благодарю за внимание! Возможно, вас заинтересует: