Глава 45

Белый свет чёртовой правды

Я взяла полимерную трубку, вглядываясь в кнопки. Два ряда одинаковых прямоугольников. Пальцы не нащупывали ни единой выпуклости на этих клятых штампованных кусках пластика. Я наугад ткнула в одну из кнопок – точки на дисплее изменили своё положение, но больше ничего не произошло. Я прикрыла глаза, вспоминая, как выглядели кавитаторы, виденные у кракеров. Все они были с дисплеями, и я больше смотрела на светящиеся квадраты, чем на кнопки. Проклятье!

Ладно. Буду нажимать по одной – рано или поздно, если энергии акума достаточно, эта штуковина заработает. И лучше бы мне делать это побыстрее, иначе полудохлый «АнКер» иссякнет раньше, чем я решусь.

Я открыла глаза – и увидела, как палец в обмотке изоленты нажимает третью слева кнопку во втором ряду.

Трубка в моих руках еле заметно дрогнула. Я вдохнула – и коснулась металлическим наконечником плеча Теслы.

Он не произнёс ни слова. Вскрик вырвался из моего рта – потому что прибор вдруг ожил по-настоящему.

Дисплей вспыхнул ярко-белым, словно его подключили к свежезаряженному акуму. Еле различимые раньше, теперь точки наливались густой чернотой. И из этих капель складывалось изображение.

Застыв с гудящей трубкой в руке, я во все глаза смотрела на картинку, пытаясь одновременно понять две вещи – что это и почему оно здесь. А ещё – откуда кавитатор взял столько энергии?..

Ровные линии. Одни толще, другие – шириной всего в пиксель, будто волоски. Какие-то узлы, сплошные крохотные прямоугольники. Схема? Но чего?

Должно быть, моя рука всё-таки дёрнулась. Изображение тоже мигнуло и сместилось в сторону. Сердце на секунду споткнулось. 

Медленно-медленно я повела наконечником трубки по руке Теслы – там, где здоровая кожа переходила в тёмно-алую кляксу, уродливо запятнавшую плечо, расползшуюся по загорелому бархату, исчерченному ломаными «молниями» будто изысканным витым узором. И картинка на дисплее сдвинулась вслед за моей рукой – поползли вбок линии и волоски, бывшие на самом деле тончайшими кабелями, сдвинулись за виртуальную границу экрана прямоугольники конденсаторов и реле. 

Схема импланта Теслы.

Я подняла взгляд – и меня встретили медовые глаза.

«Почему?» – этот вопрос так и не прозвучал. Мои пальцы сжимали мелко гудящую трубку где-то в другой Вселенной, а я всё смотрела и смотрела в расплавленное золото, в котором застывало моё отражение. Сбоку дрожали чёрные линии, перед ними блестел металл и пылало алое, но из наконечника трубки не вырывались привычные пузырьки – вместо них под серебристой хирургической сталью сквозь багрянец и кармин, сквозь тусклую жёлтую сукровицу и россыпи кровавых точек сверкал в ответ влажный розоватый хром.

Я не ошиблась.

Тогда, в гостинице, мне не привиделось. Искристый блеск в глубине его раны – он не был ни обманом зрения, ни причудой утомлённого разума. Он был настоящим.

– Я не мог отдать его им.

Я. Не. Мог. Отдать…

Мои губы беззвучно повторили каждое из этих слов – тщательно, будто прожёвывая жёсткую пищу. Слишком жёсткую, слишком жестокую сейчас для меня.

– Я всё объясню, – Тесла дёрнул плечом – трубка соскочила, дисплей кавитатора сбросил яркость, изображение расползлось, снова обращаясь ворохом едва видимых точек.

Рука отбросила бесполезный полимерный шланг. Наконечник тихо звякнул о пол.

– Как оно… Что…

Почему оно работает? Как может работать имплант без источника питания, как, чёрт возьми, он может ещё и отдавать энергию? Из чего, откуда?.. Где он черпает запасы, где, демоны его раздери, он берёт этот самый заряд, не имея входов для его получения извне? Как может он работать, будучи наглухо запаянным в теле?!

В теле…

– Снимай.

Вопросительно изогнутая бровь.

– Снимай их, – мой палец, упёршийся в кольца изоленты, не дрожал.

Один за другим чёрные липкие кругляши полетели на пол. И я поняла, почему перед шаманкой Тесла держал руки ладонями вверх.

На кончиках его пальцев, там, где положено находиться ногтям, сверкали крохотные металлические вставки. В половину дюйма длиной, они были вживлены прямо в плоть, исчезая глубоко под кожей у линии кутикулы. Выпуклые тонкие пластинки поблёскивали в свете фонаря, и я, едва не касаясь плеча Теслы своим, могла разглядеть каждую крохотную царапинку на этих пластинках, каждый микроскопический оплавленный след.

– Ногти сгорают за секунду, когда идёт разряд, – негромкий голос моего спутника резанул по ушам так, словно рядом запела Иерихонская труба. Обнажённый торс Теслы покрылся мурашками. К локтю медленно сползала буровато-прозрачная капля. Ещё секунду до меня доходило.

– То есть это, – кивок на пластины, – не входы?..

– Нет. Через них выходит полученный заряд, – Тесла потянулся к рубашке, но я перехватила его запястье. – Ника, я вижу, что ты не понимаешь.

Я действительно не понимала. Не понимала, как работает эта чёртова штука, не понимала, почему он позволил язычникам растерзать меня собственными же руками. Не понимала, как мне теперь смотреть в эти змеино-жёлтые глаза.

– Я не мог допустить, чтобы дикари увидели это, – размеренно заговорил Тесла, не пытаясь высвободиться из моей хватки. Под пальцами горело – его кожа, несмотря на холод, была обжигающей. – Не мог так рисковать. Они обделены умом, но кто знает, для чего на самом деле собирают импланты и кому их способны продать?

– Не мог рисковать… – сухая корка на губах лопнула, и я только сейчас поняла, что всё это время сжимала их так сильно, что они слиплись от крови, – а мной, значит, мог?..

– Если бы мы оба подставились под нож, ни один бы не выбрался, – его пульс ровно частил под моей кистью, – я бы не сумел тебя вытащить, Ника.

Я отвернулась. Выпустила его запястье, сжала руки в замок – до того, что побелели костяшки. Меж сцепленных пальцев ещё билось его тепло. И я не знала, хочу ли его сохранить или развеять.

– Как он работает?

Секундная тишина.

– Помнишь того кракера, который ставил тебе имплант в предплечье? – я ждала шуршания ткани, но слышала лишь звуки дыхания. – Это тоже его рук дело.

– И что, принцип тот же? 

– Не совсем.

Сухо скрипнул полимерный шланг. Щёлкнул и загудел кавитатор, но теперь к тихому гулу прибавилось еле слышное шипение. Я обернулась.

Трубка прибора, зажатая в пальцах с металлическими пластинами вместо ногтей, шуршала крошечными пузырьками. Из блестящего наконечника, едва не касавшегося кожи, вырывались десятки микроскопических сфер, чтобы через миг схлопнуться и уступить место следующим.

Так же, как делаем мы.

– А всего-то надо было взять другую трубку… – та, которую держала я, сиротливым червём свернулась на полу под боком у прибора.

Тесла молча кивнул, не прерывая обработку раны. Теперь на дисплее снова теснились хаотичные точки, в которых невозможно было распознать недавнюю схему. Наконечник, сверкавший меж пальцев, был ýже того, которым оканчивалась первая трубка.

– Ты знал, что я взяла не ту.

Снова кивок. Изломанная линия бровей, кривая морщина на лбу – неудачная параллель с росчерком шрама.

Знал. И ничего не сказал. Не возразил, не одёрнул меня, не забрал треклятую трубку… Просто сидел и ждал, когда я коснусь этим жезлом провидения его руки. Когда увижу на дисплее чёртову правду.

Я рассказала ему всё. И он в ответ вывернул себя наизнанку. Баш на баш, честность за честность. Но лучше бы я промолчала… И лучше бы он решил сыграть не по правилам.

– На той трубке, что взяла ты, вмонтирована мини-камера, – пузырьки влажно шипели, схлопываясь и рождаясь, – то, что ты нашла – не просто кавитатор, а мультифункциональный прибор. Похожий был у нашего общего знакомого кракера. Увы, кракер оказался неразговорчив. А я не стал выспрашивать название – согласись, это бы выглядело странно. Всё равно что спросить, как называется небо.

Точно. Вот почему очертания прибора показались мне знакомыми, вот почему я безошибочно выбрала его из всех остальных. У того умельца был такой же – массивный, с несколькими шлангами и рядами кнопок. Он запал мне в память, и сейчас, здесь, в сотнях миль от того убежища, я узнала его брата-близнеца.

– Умелец – золотые руки… – мой голос хрипел, – так это он на тебе испытывал новую технологию? Акумы, не требующие заряда извне?

– Да. Только это не его технология.

– Революция и эволюция – если мы как вид ещё можем сделать шаг вперёд, то только такой. А позади лишь пропасть. Где он, твой вечный акум?

– Там же, где и у тебя.

– А умелец был с тобой гораздо аккуратнее, – я смотрела на его предплечье с чистой – если не считать узоров-молний – кожей, и слова сами лились – слова обиды, боли и непонимания, – я и не знала, что он так виртуозно может. Сколько ты ему заплатил? Уж точно не двадцать, да?

– Мне нечем было платить, Ника. 

– Я просила не звать меня так!

Трубка выплюнула последний пузырёк и затихла.

– Прости.

Наконечник, звякнув, лёг на пол. Гибкий шланг свернулся рядом со своим собратом. Два змеёныша подле великого змея.

– Мне нечем было платить – только знаниями. Я предложил кракеру испробовать новый принцип, и он согласился. 

– А потом поразвлёкся со мной… – предплечье горело огнём, имплант жёг руку изнутри, обугливал кость, и, казалось, сквозь кожу вот-вот полыхнут алые языки. Мне захотелось вырвать его с мясом из себя как ядовитого гада, вцепившегося зубами в мою плоть. Но гад уже впрыснул свой токсин. – Он взял меня, как подопытного мута, используя принцип, о котором нельзя говорить. И вот теперь кракер мёртв, и я должна думать, что это не твоих рук дело.

– Если бы я хотел убить его, то сделал бы это сразу. Но ты права – ему лучше быть мёртвым, чем живым. Не думал, что он захочет повторить наш опыт. Однако, вижу, он старался. Правда, ключевой элемент так и не смог воспроизвести.

– Что это значит?

– У нас с тобой схожие импланты. Но источник питания для моего – не энергия тела.

– А что тогда?

– То, куда мы идём.

Я ожидала услышать всё что угодно – что имплант работает на воде и молитвах, что извлекает энергию, производя электролиз крови, но это…

– Да что мы, мать твою, ищем?!

Тесла помолчал, словно не решаясь признаться в чём-то жутком.

– Уорденклифф-два.

– Что?..

По его плечу стекали розовые капли. Стекали и падали на подтаявший снег – безмолвные закатные слёзы. Включённый подствольник тихо гас, умирая.

– Когда-то давно, – заговорил мой странный спутник, – была создана технология беспроводной передачи энергии. Мегаватты могли быть отправлены на тысячи миль, в любую точку земного шара. Эта технология должна была стать прорывом – избавить человечество от оков меди и угля. 

– Но её не успели доработать. Гнев Господень стёр и изобретателей, и изобретение, – я уже знала, что услышу дальше. Он мог не продолжать.

Тоскливое чувство предопределённости разлилось где-то в груди. Опять. То же. Самое. Великие идеи, фантастические прорывы – наша дорога обернулась побегом к воздушному замку. Вот только грёзы не стоят того, чтобы ради них рисковать жизнью. Даже не собственной.

– Нет. Она действует.

Где-то сбоку гулко ударился, падая, подтаявший лёд.

– Создатель этой технологии прожил восемьдесят шесть лет и умер задолго до того, как ад разверзся там, где полагалось находиться раю, – бледно-розовые ручейки продолжали бежать по оливковой коже, – великий человек. Это его карта лежит у меня в рюкзаке.

– Но он никак не мог передать её тебе лично! – снег брызнул в стороны под моим кулаком, – и что-то я не вижу вокруг халявных мегаватт!

Мой палец упёрся в меркнущий фонарь.

– Если электричество носится в воздухе, почему наши подствольники гаснут? Почему разряжаются акумы? Почему мы дерём друг другу глотки за лишний зарядник, и почему привязаны к проклятым пустошам, где достаточно солнца, чтобы питать наши дохлые батареи, но не достаточно, чтобы наконец изжарить нас в прах? И почему вот это…

Я рванула на себе ворот блузки, обнажая плечо.

– Почему вот это держит нас на цепи?

Металлический каркас бионики блестел, отражая слепнущий глаз подствольника.

– Оковы угля и меди, говоришь? Вот тебе другие оковы – вот они! Достань акум – и через несколько часов вместе с ним можно будет выбросить всю руку. Растопчи мой солнечный зарядник – и получишь тот же результат. Мы сидим на цепи гораздо более короткой, чем доисторические провода. Где она, твоя свобода? Где?

– Она здесь, Ника, – кивок на исчерченное шрамами предплечье, – и здесь, – палец, увенчанный металлом, у виска, – и в трёхстах милях от нас.

Тёплая ладонь Теслы гладила меня по волосам, а другая прижимала к груди – к бархатной коже, влажной, подрагивающей от биения сердца, и я не знала, солёная ли она от его пота, или от нашей крови, или от моих слёз. 

– Первая башня, передающая энергию без проводов, была построена на острове Манхэттен, – размеренный голос резонировал в глубине его тела, – ещё до того, как город стал называться Олд-Йорком. Её разрушили почти за два века до Гнева Господня. Помнишь колодец? Это всё, что осталось от башни. Не нужно великой катастрофы, чтобы погубить великое творение. Как жуки точат тысячелетний дуб, так мелочи и мелочные люди с их мизерными желаниями и огромным эгоизмом косят на корню гениальную мысль. Жадность одного человека – вот что погубило Уорденклифф.

– Откуда ты знаешь, что башня работала?

– Я знаю, – его тон стал сумрачным, – и знаю также, что работает вторая.

– Почему?..

Несмотря на холод, кожа Теслы была тёплой, словно под ней работал невидимый генератор. Возможно, так оно и было. Возможно, это тело скрывало куда большее, нежели один «вечный» имплант.

И, возможно, мне стоило отстраниться. Или даже дёрнуть с шейного шнурка заточку и вспороть этот загорелый бархат, как вспарывают брюхо песчаного ихтиандра, чтобы посмотреть, есть ли у него в желудке что-нибудь ценное. Но я не двигалась. Я прижималась щекой к его груди, и его слова бились внутри моей вселенной, расширяя её.

– Пока мой имплант получает энергию, значит, где-то есть то, что эту энергию создаёт. Это может быть только Уорденклифф.

Я всё-таки отстранилась.

– Как ты можешь быть так уверен?

– Потому что ни до, ни после его постройки аналогов не было создано. И сейчас эта технология известна только одному человеку.

Еле заметная запинка перед словом «одному» резанула слух, как лопнувшая струна в многозвучном хоре инструментов. После гибели кракера действительно остался всего один человек… Всего один, понимающий древний принцип беспроводной передачи.

– Но рано или поздно кто-нибудь научится получать энергию напрямую, так же, как это делаешь ты.

– Не всё так просто, – Тесла качнул головой, – для её получения нужен специальный приёмник-выпрямитель. Ректенна. Сейчас они не используются больше нигде, и сомневаюсь, что на всей планете есть ещё хоть один работающий – кроме того, что у меня в руке. К тому же, для сохранения этой энергии ваши акумы не подходят. Они просто выйдут из строя. Выдержать поток, передаваемый с ректенны, способен только суперконденсатор.

– Но если башня и так работает, зачем тебе её искать?.. И зачем ты встроил себе этот сумасшедший имплант, зачем раскрыл кракеру секрет, разве ты не мог сам?..

– Нет, Ника. Тогда – не мог.

Он осторожно взял моё лицо в ладони.

– Ты спрашиваешь, зачем? – его горячие пальцы соскользнули по моей шее к ключице, касаясь закруглённого угла металлической пластины, – а зачем это делаете вы?

Чтобы выжить. Чтобы получить шанс в мире, где у каждого шансов чуть меньше, чем нужно ему самому, и чуть больше, чем хотелось бы другим.

От него пахло кровью и солью. Он смотрел мне в глаза, и застывший янтарь впервые плавился, преломляясь в дрожащей влаге.

– Да, это сделал я. Машина нафтера. Пёс. Площадка шаманов. 

С каждым словом внутри меня вспыхивали молнии. Сверкали и гасли, на миг озаряя воспоминания, и с каждой вспышкой картина проявлялась всё чётче – словно изображение на дисплее проклятого кавитатора, засиявшем вдруг ярким белым светом чистой правды.

– Разрядка суперконденсатора произвольно контролируема, – монотонно продолжал Тесла, – основная сила удара досталась псу, но остаточный заряд может передаться через зазоры между изолентой и перчатками. Увы, так и случилось. К сожалению, этого хватило, чтобы ненадолго отключить твой имплант. Если бы я знал…

Он говорил и говорил – а я видела мёртвого психопса с подпалинами на шкуре. И пальцы в сплавленных кольцах изоленты, держащие меня так крепко, как будто от этого зависела судьба целой Вселенной.

– Изолента нужна как раз для того, чтобы подобного не случалось, но… Я не успевал, я едва смог тебя подхватить. Слишком многое совпало – ожоги на твоей ладони, царапины, пот, грязь и вода, всё это снизило сопротивление кожи, и вышло то что вышло. Мне жаль. Если бы я раньше узнал про имплант…

Его рука коснулась моего плеча – медленно, будто не решаясь. Огненные пальцы легко огладили ветвистые шрамы с проблеском металла.

– Прости, – голос дрогнул, – это моя вина…

– Помолчи.

Я взяла его свободную руку в свои. Ладонь в ладонь. Повела пальцами вверх – к запястью с чуть выступающими венами, вдоль предплечья к плечу. Рельефный рисунок молний на тёплой коже отзывался внутри – каждый бугорок шрама, о который запинались пальцы, отдавался в них болезненным вздрагиванием.

– Это…

– Побочный эффект использования импланта, – его губы исказила кривая усмешка, – ваши акумы не дают такой силы тока, чтобы частички металла вплавлялись в кожу. 

– Но это же… больно… – пустые, растерянные слова.

– К любой боли привыкаешь – кому как не тебе об этом знать?

Я вспомнила, как он стоял на коленях – там, на площадке шаманов. Как тяжело дышал, вытаскивая меня на крышу после битвы с психопсом. Как медленно шёл к машине нафтера… К любой боли привыкаешь. Но кем надо быть, чтобы привыкнуть к такому?

– Я не особо рассчитывал найти что-то на месте Уорденклиффа-1, – продолжал Тесла, – я знал… узнал, что её давным-давно разрушили. Но стоило проверить. Та информация, что есть у меня – лишь половина. Я могу сконструировать преобразователь, но случись что-то с самой башней – воссоздать её не получится. Мне нужно найти оставшийся рабочим экземпляр и разобраться в технологии, прежде чем она будет утрачена окончательно.

– Разве великий человек вместе с картой не передал свои выкладки?

 – Если бы он так сделал, нам не пришлось бы сейчас сидеть здесь. Не пришлось бы идти сюда, и ничего бы этого, – янтарный взгляд на моё лицо, – не было.

– Ты уверен, что сможешь воссоздать технологию?

– Я не знаю. Могу только надеяться. На месте первой башни ничего нет, но она была не одна. Чтобы обеспечить всю планету беспроводной энергией, нужна была сеть таких передатчиков. Мне не известно, сколько их было построено – но у меня есть карта, и я знаю, что одна из старинных башен до сих пор работает.

Я держала руку Теслы в своих, слушая самую странную и самую невероятную историю в своей жизни. А перед глазами вставал исполинский силуэт башни – похожий то на расколотый купол Капитолия, то на опору канатки. Где-то там, на севере, в трёхстах милях от нас и в тысячах – от обитаемого мира, стоит она, чудом уцелевшая, вмёрзшая в лёд, словно сказочная Снежная королева, и шлёт свои невидимые волны ему. Единственному в мире человеку, способному её понять и услышать. Так же, как понял и услышал меня.

Подствольник в последний раз слабо моргнул и погас.

Благодарю за внимание! Возможно, вас заинтересует: