Глава 46

Я хочу, чтобы мы оказались подонками

Тесла уснул. После того, как в полной темноте, экономя акумы, мы сумели развести костёр из найденных обломков, нам удалось кое-как растопить снег в неизменной помятой жестянке. По очереди мы жадно глотали талую воду с привкусом пыли и железа, пока от этого вкуса не начало мутить. Я оставила ворот блузки распахнутым. То ли комната прогрелась, то ли неизбывный холод стал настолько привычен, что уже не ощущался – то ли мне просто было тупо всё равно. Сквозь дырки для пуговиц, оставшихся в грязи на площадке язычников, был пропущен тонкий шнурок, и я механически перебирала пальцами его растрёпанный конец, ожидая, пока вода в жестянке закипит. Скомканная бандана, служившая повязкой и кое-как выполосканная в снегу, устроилась на дне ёмкости, окрашивая жидкость в буроватый цвет. Пузырьки медленно поднимались со дна, напоминая о недавнем разговоре.

Тесла сидел, скрестив ноги и прислонившись к стене. Его грудь под рубашкой ровно вздымалась, а при взгляде на расстёгнутый воротник внутри меня что-то ёкнуло. Рука сама потянулась к вороту блузы – но тут же отдёрнулась.

Нет, мы не похожи. Взгляд скользил по его запястьям, исчерченным алыми узорами, и по собственным предплечьям, по его побледневшей коже – и по собственной, белой как снег, по металлу на месте ногтей – и по серебристому титану у ключицы.

Нет.

Я поддела тряпку кончиком его ножа. Вынула из банки с бурлящей водой, отвела руку, дожидаясь, пока ткань остынет. От розоватого материала валил густой пар.

Нас с Теслой разделял всего шаг – совсем как там, на ристалище язычников. Я стояла перед ним на коленях, и отблески разгоревшегося костра окрашивали охрой его растрёпанные волосы. Я вдруг увидела, как истерта лента его защитной маски, как исцарапаны линзы, и как измучено лицо под этой маской – теперь, когда она была снята, это бросалось в глаза. В свете огня отчётливо виднелась каждая крохотная морщинка у глаз, каждая из многочисленных царапин, исполосовавших лоб и щёки – следов безжалостной бури. Прямая линия шрама рассекала эту мелкую сетку, как стрела рассекает воздух, пронизанный дождевыми каплями. Линия прерывалась слева от переносицы, расчерчивала её и снова прерывалась – на этот раз справа, чтобы продолжиться под правым глазом до скулы. Тени, залёгшие под глазами, чётче очертили каждый дюйм рубца, и я впервые задумалась о том, чем он мог быть нанесён. Вряд ли ножом или заточкой – удар был скорее хлёстким, чем силовым. Возможно, что-то гибкое – тонкий кнут или металлический шнур…

Мой взгляд блуждал по его лицу, смещаясь ниже – к пуговицам рубашки, оранжевым в блеске огня, к острым ключицам под распахнутым воротом, к потускневшей пряжке в виде волчьей головы и ременной кобуре с неизменным «Глоком». Карманы на потёртых брюках были плотно застёгнуты, а сами брюки – заправлены в голенища военных ботинок со странной застёжкой в виде вращающегося ребристого круга. Гибкие металлические тросики, заменившие шнурки, блестели от растаявшего снега. Кое-где на тросиках появилась ржавчина – рыже-коричневые пятна, словно капли разбрызганного кофе, осели на сверкающей поверхности. И, глядя на эти пятна, я вдруг поняла, что весь он будто надтреснут. Словно в непроницаемой броне возникла пробоина, и сквозь неё хлынуло наружу всё, что было заключено в эту броню – вся сила, вся сдержанность, все тайны и весь бесконечный заряд воли…

Словно услышав мои мысли, он открыл глаза. Потемневший янтарь обвела красная окаёмка. Я торопливо отвела взгляд и встряхнула остывшую тряпку.

– Давай-ка…

Тесла медленно снял рубашку, кривясь от боли. Он уже не сдерживался, как-то сникнув, словно вместе с гноем и грязью кавитатор вымыл и растворил невидимый стержень, державший его.

Я оторвала кусок тряпки и осторожно коснулась влажной тканью его плеча. Уже подсохшие розовые потёки нехотя расползлись, впитываясь в материал. Края раны всё ещё до конца не сошлись – как будто что-то не давало рассечённой плоти срастаться.

– Медленно заживает из-за?..

Тесла кивнул. Устало прикрыл глаза.

– Если всё время тыкать раскалённой иглой, заживать будет так себе. А любые хирургические манипуляции – это риск. Я опасался, что имплант может выйти из строя, – Тесла поморщился, – как видишь, он нам пригодился.

Я ещё раз промыла рану и аккуратно перевязала, предварительно разогрев над костром остатки прополиса и пропитав ткань расплавленным терпко пахнущим воском. Тесла молчал, но по его искажённому лицу всё было ясно без слов. Я помогла ему надеть рубашку и плащ, и он вскоре снова задремал, сплетя на груди руки.

Но мне не спалось, хотя усталость ломила всё тело. Я смотрела на пальцы, изуродованные чуждым металлом, и вспоминала его слова.

Машина нафтера. Пёс. Площадка шаманов.

Всё это – дело его рук. Но ведь и то, что моё сердце бьётся, – тоже.

***

Я всё-таки задремала. Мне снилась сухая земля, в которую били ослепляюще-белые ветвистые молнии – абсолютно тихо, без привычного грома. А когда гром всё-таки грянул, я вздрогнула…

… и проснулась. Непослушные со сна пальцы дёрнули «Вальтер», запнулись, соскочив с рукояти. 

– Чёрт!

Тесла уже был на ногах. Шагнул к двери, прислушиваясь.

Шум раздавался откуда-то сбоку – негромкий, больше похожий на шорох. Осторожный, как будто невидимый гость заброшенной больницы крался в темноте – но вдруг что-то уронил, загромыхав на всё здание. 

Костёр почти погас, оставив только чуть тёплые угли. В их слабом свете едва просматривались очертания мебели. Мой подствольник был разряжен, тихий щелчок по кнопке включения не дал ничего. Я вопросительно взглянула на Теслу, но он молча качнул головой, подхватывая рюкзак.

К двери пришлось подходить на ощупь. Сумка больно била по боку. Шорох продолжался. Незваный гость возился в соседней комнате, что-то передвигая – слишком аккуратно и тихо для зверя. Мут? Язычник? Засланец Немого?..

– Иди за мной, – еле слышно произнёс Тесла, сдвигая дверную завёртку.

В коридоре было гораздо светлее – сквозь разбитые окна глядела луна, отражаясь от наметённого снега. Его мягкое покрывало глушило наши шаги. Шум, наоборот, стал громче, словно невидимка перестал скрывать своё присутствие. Звук доносился из-за двери, косо повисшей на верхней петле.

Несколько осторожных шагов – и Тесла толкнул дверь, одновременно вжимая кнопку подствольника. Вспыхнувший луч на миг ослепил меня, а по ушам ударил громкий взвизг.

Посреди комнаты, держа в одной руке кусок плексигласа, а в другой – пузырёк с чем-то мутным, стоял приземистый человек. Закутанный в какое-то тряпьё вроде пыльника с капюшоном, он едва достал бы мне до плеча, а рядом с Теслой выглядел и вовсе карликом. На его лице застыл испуг.

Тесла опустил «Глок», чтобы луч подствольника бил карлику чуть ниже подбородка.

– Кто такой?

Стальные нотки в его тоне неприятно царапнули. Было в них нечто, от чего хотелось вытянуться в струнку и изложить всё как на духу. Я поёжилась и встала так, чтобы держать на прицеле дверь. Визит карлика мог оказаться ловушкой.

Незваный гость вздрогнул и уронил плексиглас. Лицо в свете фонаря страдальчески исказилось. По нему трудно было определить, мужчина это или женщина – безволосое, лишённое даже бровей, оно казалось удивительно аморфным. 

– Я-я… – голос у пришельца оказался под стать внешности, такой же бесполый, – искать…

Моя рука дёрнулась. Но Тесла уже и так всё понял.

– Это ведь ты принёс нам вещи в градирню, – сказал он.

Существо переступило с ноги на ногу.

– Нет. Не я.

– Но один из вас.

Снова заминка – будто незнакомец (незнакомка?) пытался вникнуть в смысл услышанного.

– Один.

– Что ты здесь делаешь?

– Искать, – повторил незнакомец, опасливо косясь на «Глок», – нужное.

– Что именно?

– Оно, – гость широко повёл рукой.

– Приборы? Инструменты?

Пришедший закивал.

– Зачем?

Опять гримаса. Судя по скорости реакции, карлик отлично нас понимал, но вот собрать осмысленный ответ ему было сложно.

Видимо, объяснение должно было стать долгим и трудным, потому что гость, подвигав губами и закатив глаза к потолку, в конце концов просто вытянул вперёд руку.

– Убрать, – лаконично пояснил он, – мешают.

Рука чуть подрагивала. Возможно, пришелец действительно был не тем, кто отдал нам вещи, но эта кисть выглядела точно так же, как виденная в градирне. Десятки крохотных наростов и таких же крохотных шрамов. 

– Этим? – непроизвольно вырвалось у меня. Кусок плексигласа на полу виновато поблёскивал.

Приземистый человечек перевёл взгляд на моё лицо. Глаза у него были водянистые, блёклые, словно выцветшие. Он пожал плечами – и этот совершенно обыденный жест почему-то показался особенно неуместным, чуждым до дрожи, как если бы плечами пожал куст «чёртова сполоха». Наверное, потому, что я видела, как бугрится тонкий пыльник на плечах, руках и груди существа, и как проступают сквозь него бесчисленные крошечные выпуклости.

Гость снял капюшон. Абсолютно лысая голова была испещрена такими же наростами, будто на округлом черепе торчало множество маленьких рожек – одни чуть крупнее, другие едва видимые. Луч фонаря дрогнул, на миг брызнув выше, и в свете, разлившемся по голове карлика, между «рожками» выступили не заметные до того наросты в сотую долю дюйма, покрывшие всю кожу, будто чешуя – рыбу… Я сглотнула, давя горечь во рту.

– А если не делать… этого?

Карлик снова равнодушно пожал плечами.

– Много – тяжело, – наконец ответил он, – убрать проще.

Помолчал и добавил:

– Иначе умирают. Но и так – тоже. Только позже.

И, уже не обращая внимания на смотрящий ему в грудь «Глок», наклонился и подобрал плексиглас.

К любой боли привыкаешь…

– Откуда вы? – Тесла опустил оружие, оставив подсвеченными только ноги карлика. Рассыпанные по полу обломки блестели в луче фонаря.

Ноги переступили, будто их владельцу было неловко. Или его утомила слишком длинная последняя фраза, и он хотел одного – убраться отсюда, прекратить этот ненужный ему разговор.

– Здесь, – наконец выдавили невидимые губы.

Луна била в спину коротышки, вырисовывая комковатый силуэт. 

– Где вы взяли это? – на ладони Теслы появился пакетик с прилипшим к уголку кусочком прополиса. Луч подствольника заплясал по протянутой к гостю руке – на кончиках пальцев снова чернела знакомая мне изолента.

– Нашли.

– Где?

– Другие возят… много возят, разное. Мы подбираем. Упало. Потеря.

– Что за другие?

Карлик молчал.

– Сколько их?

Тишина. Неловкое топтание – прямо по осколкам плексигласа.

– Что они возят и куда?

– Погоди, – я шагнула вперёд, – для него другие – это все, кто не «они». Кто отличается от нашего гостя и его племени. Так?

Комковатая фигура кивнула.

– Другие часто здесь бывают?

Снова кивок.

– Ездят на машинах?

Непонимающее молчание.

– Большие, – я для наглядности изобразила руками, – двигаются быстро. Шумят.

Тесла отступил чуть в сторону, направив свет между нами. Так существо могло лучше видеть мои жесты, но я, к сожалению, тоже лучше видела его.

– Колёса, – добавила я, очертив ладонью меньший круг.

Незнакомец, кивавший на каждое предыдущее описание, чуть замешкался, но в итоге тоже кивнул.

Я перевела взгляд на Теслу. 

– Дизельщики?

– Возможно. Но что они забыли на севере и что могут туда возить?

– Понятия не имею. Никогда не слышала, чтобы нафтеры всерьёз интересовались этим гиблым краем и уж тем более – регулярно сюда наведывались… Может, нашли старое нефтехранилище? Хотя здесь, по-моему, можно найти только смерть.

– Они спалят больше горючки, катаясь туда-сюда по местным снегам, чем сумеют привезти, – поморщился Тесла, – и к тому же, зачем им тащить сюда прополис и другое добро?

– Не сюда!

Мы одновременно взглянули на карлика.

– Возят отсюда, – неожиданно чётко произнёс он.

***

Буря утихла к рассвету. Вернее, это по хрономеру должен был начинаться рассвет – но и час спустя вокруг царила всё та же тьма, рассеиваемая гнилушечным лунным сиянием. Из-за снега видимость была вполне сносной, поэтому мы не стали дожидаться, когда рассветёт по-настоящему. После слов ночного гостя стало ясно, что таинственные «другие» – это не бражка Немого, хотя карлик мог ничтоже сумняшеся причислить к ним и эту кодлу. Всех в одну кучу. И я его понимала – нет смысла делить подонков на подвиды. А в том, что загадочные «извозчики» – подонки, я не сомневалась. Любой, кто нашёл сокровище, которое могло бы сделать нашу жизнь чуть легче, и оставил себе или захотел за него денег, – подонок. Любой разведчик, барыга, даже нафтер. Особенно – нафтер. Раньше люди наживались на том, что принадлежало им. Теперь же то, что осталось от людей, наживалось на том, что им не принадлежало. Весь мир состоял из подонков. И мы, в общем-то, готовились присоединиться к ним.

Акум в плече моргал синим индикатором. Меньше половины заряда. Теперь я могла в любой момент совершенно открыто проверить его, но спокойнее почему-то не стало. Мы снова вышли на мороз, а это означало, что и без того скудный заряд нужно делить на два. Солнечная панель оставалась безжизненной, а я, бросая взгляды то на хрономер, то на нехотя светлеющий восток, понимала: даже если солнце пробьётся сквозь тучи, длительности светового дня не хватит, чтобы напитать «АнКер» и на треть.

Какие бы сокровища ни таил в себе север, он оставался недосягаемым для людей. Без солнца невозможно получать энергию – для акумов, освещения, работы приборов. Невозможно функционирование теплиц, ноль шансов даже у самых неприхотливых растений. Ни вода, ни снег тут не отравлены, но, словно издеваясь, природа лишила этот суровый край тепла и света. Мы могли бы побороть морозы, но единственным доступным и постоянным источником энергии для обогрева оставались солнечные батареи – мёртвые и бесполезные здесь. Замкнутый круг.

Господь в день своего Гнева распорядился так, что Земля, некогда подаренная людям, теперь стала им чужой – вотчина человечества сократилась до узкой полосы, где уже можно было не изжариться насмерть, но ещё удавалось не околеть от холода. Мы были привязаны к этой крохотной полосе сильнее, чем язычники привязывают свою жертву, – эфемерными солнечными лучами. Мы сами посадили себя на поводок ради выживания – и для меня, чей поводок был разорван, каждый шаг мог оказаться роковым. 

В моей сумке постукивали бесполезные акумы – такие же бесполезные, как я сама. Случайный доброхот постарался, вернув их нам, но всё было зря. Не раз и не два я порывалась выбросить эти когда-то бесценные куски металла. Вышвырнуть в снег то, ради чего, собственно, пошла сюда. Что толку было тащить эту тяжесть, если заряжать всё равно негде и нечем? А так, возможно, последний рабочий акум проживёт чуть-чуть дольше. На час. На полчаса. Хоть на минуту…

И, кроме того – акумы уже давно перестали быть тем, почему я продолжала свой путь.

Тесла шёл впереди. Глядя в спину, обтянутую плащом, в плотные волокна кевлара на клапане рюкзака, я постоянно возвращалась взглядом к его левой руке. Может ли он зарядить мой «АнКер»? Хоть как-нибудь, ведь с кавитатором же получилось!.. 

Нет, если бы мог, он бы уже это сделал. Перед глазами вставали искалеченные пальцы с железными пластинами вместо ногтей, и внутри всё сжималось. Так нельзя. Я не имею права требовать… И я упрямо считала переплетения кевларовых волокон. А мысли текли по кругу – одинаковые, как и бесконечные шаги.

Когда линялое солнце, повисев в облачной дымке у самого горизонта, снова обвалилось вниз, я не выдержала. Панель зарядника, развёрнутая на моей сумке, так и не ожила, и стало ясно: надо решаться. 

Окликнув Теслу, я остановилась. За голенища ботинок сыпался взрыхлённый нашими ногами снег.

Я думала, что это будет легко. Но под взглядом янтарных глаз слова почему-то замёрзли. 

Изнутри поднялась волна злости. Просто скажи и всё! Без долгих предисловий – когда вместе смотришь в лицо смерти, можно пропустить вежливые вступления.

– Я не знаю, сколько ещё продержится акум, – отрывистая фраза вышла колючей, как кристаллики льда, – солнечный зарядник не работает. Ты мог бы?..

Горло перехватило. Я умолкла, так и не окончив вопрос. Но Тесла, конечно, всё понял.

– Я сожгу твой акум, если попытаюсь, – он шагнул ко мне и взял за плечи, – я бы хотел, очень хотел, но я же говорил – ваши акумы не выдерживают энергию такого порядка. Прости, Ника, тысячу раз прости… но нет.

– А как же кавитатор?.. – беспомощно пробормотала я.

– Работающая ректенна создаёт вокруг себя поле высокой мощности, и при близком контакте с ней приборы могут включаться – но только при контакте. Я мог бы вообще вынуть акум из кавитатора, это бы не повлияло ни на что. Но прибор не набирал заряд, – он смотрел мне в глаза, – и его мне было не жалко спалить – в отличие от твоего акума. Я не могу так рисковать, Ника.

Постылое имя повисло в воздухе, таком же холодном, как и оно само. Впервые я ощутила, насколько мне чуждо это сочетание букв.

– Значит, мы всё так же остаёмся на поводке.

– Это ненадолго. Всё изменится, когда дойдём до башни. Вы сможете получать столько света, сколько вам нужно. И света, и тепла. А ещё – отказаться от своих имплантов и заменить их аналогами моего. Если захотите, конечно.

Если захотим… Я вдруг представила сотни и тысячи людей, не привязанных к бывшим укрытиям. Свободных от акумов, от необходимости таскать с собой зарядники, от страха лишиться преимущества перед врагом. Обвешанных десятками наворотов, и для каждого – безграничная энергия… Одна на всех. Земля снова станет огромной, мы сможем освоить север, мы сможем вернуться в Калёные пустоши и создать там сады. Больше не нужно будет рисковать жизнью за жалкую батарейку. Не придётся выбирать между множеством дорогих имплантов и скромными улучшениями, которые, однако, и поддерживать на порядок проще. Всем станет доступно всё. Акумы канут в Лету, перестав быть валютой и жизненной необходимостью, а вместе с ними канет туда же и весь привычный уклад – барыги, проводники, разведчики, даже банды с их банами и «сверни или столкнись». Каждый сможет просто пойти и взять то, что ему нужно – не боясь, что где-то на полпути его навороты откажут. Мир изменится, изменимся мы. Но к лучшему ли? 

– Это сломает всё, – горько ответила я. – Мы десятками лет создавали текущий уклад, и неужели ты думаешь, что его так просто позволят разрушить? Неужели считаешь, что нафтеры, создатели акумов, да даже менялы так легко расстанутся с тем, что делает их богаче?

– Ты права, – Тесла помолчал, – права хотя бы потому, что это уже случалось.

– Твоя идея… опасна. И я не знаю, чего она принесёт больше – счастья или беды.

Сколько я себя помнила, сколько знала историю человечества – ни одно величайшее творение не бывало использовано только на благо. Люди всегда умудрялись отыскать даже в ангелах дерьмо и обернуть их этим дерьмом наружу.

И мне вдруг очень захотелось, чтобы мы тоже оказались подонками – и оставили себе всё, что найдём.

Благодарю за внимание! Возможно, вас заинтересует: