Глава 4

Золочёная богиня

Когда я пришла в себя, вокруг снова властвовала тишина. Исчезнув, проклятый свист оставил после себя неприятную пустоту. Равномерно постукивали колёса. Где-то щёлкало.

Я сидела, прислонившись к перегородке. Вагон покачивало на рельсовых стыках, через дверной проём из коридора просачивался холод. «Вальтер» в ладони казался куском льда.

Портативный фонарь, подвешенный над окном, теперь освещал бóльшую часть отсека. Я скосила взор влево и содрогнулась – в углу лежал кашлюн, закатив невидящие глаза. Алая полоса, сбежавшая из аккуратной дырки в его лбу, расчертила худое лицо на две равные половинки. 

– Не все выдерживают «свистунов», – послышалось сбоку.

Я повернулась, чтобы встретиться взглядом с не-барыгой.

Первым, что обращало на себя внимание, была тонкая косая линия, отчеркнувшая скулы. Узкий шрам тянулся ровной чертой под глазами, переползал через переносицу. Как будто кто-то решил провести по коже карандашом – но отвлёкся, и полоса вышла слегка наклонной.

Незнакомец спокойно смотрел мне в лицо. Удивительно светлые глаза, бледно-карие с медовым оттенком. Когда-то я пробовала мёд – купила по баснословной цене у одного бывшего бира. Та тягучая сладкая масса переливалась таким же золотом.

Лоб попутчика украшала затейливая полумаска, сдвинутая вверх за ненадобностью. Овальные линзы-зеркала в широкой изогнутой пластине – чёрный пластик с резиновыми уплотнителями по краям, обточенный по форме носа и скул. Вещица явно кустарная. Эластичная лента плотно обхватывала виски, прижимаясь к гладко зачёсанным волосам. Тёмно-русые пряди были собраны в хвост.

– Всё в порядке?

Я вздрогнула. Лихорадочно выщелкнула магазин из «Вальтера» – все восемь патронов оказались на месте.

– Нормально, – медленно протянула я, вгоняя магазин на место.

Значит, кашлюна пристрелил этот тип. И мне стоило сказать ему спасибо, большое спасибо – если бы не он, с мозгами наружу сейчас валялась бы я. Свистуны на всех влияют по-разному, и ничего удивительного в том, что кашлюн вдруг решил прикончить незваную соседку, нет. Странно другое – зачем незнакомец полез на рожон? Подставился под пулю ради случайной девки. Своя шкура – одна, и рисковать ей даже за деньги не все берутся. А этот – просто так… Двинутый, что ли?

Я поёрзала. Каждый сам за себя. Это первое правило, писаное и неписаное, впитываемое со всей дрянью, которой тебя кормят. Железное правило, многократно доказанное, впаянное в мозг надёжней всякой аугментики. Нарушил – не жилец. Так какого?..

Загадочный тип между тем окинул меня ещё одним долгим взглядом и развернулся вполоборота. Под плащом мелькнула кобура на потрёпанном чёрном ремне. 

Я вспомнила, как одновременно прозвучали два выстрела, и покосилась вправо. В перегородке зияла аккуратная дырка калибром .357, окаймлённая хлопьями почерневшей краски. Я представила, что такая же дырка могла украшать мою голову. Во рту стало кисло. На память пришёл грубоватый сильный толчок, отбросивший меня на перегородку – прочь с траектории пули. Не полегчало. 

– Говорят, дизельщики ищут способ защиты от свистунов, – незнакомец рылся в рюкзаке, стоящем рядом с ним на полке. Что-то звякнуло. 

– Да ничего они не найдут, – буркнула я, – как можно защититься от того, о чём ни черта не знаешь? Нафтеры только трупы убирать горазды. Скоро явятся, кстати.

– Поезд сам по себе – неплохая защита, – возразил мой невольный попутчик. Рука в серой глове вынула из рюкзака плоскую железную флягу. Незнакомец свинтил крышку. Я смотрела, как он подносит флягу к губам и делает глоток. На обхвативших металл пальцах красовались обмотки чёрной изоленты – аккурат там, где положено находиться ногтям.

Почему-то мне не хотелось говорить ему «спасибо».

Незнакомец протянул флягу мне. Пахнуло горечью, душистой нотой трав и спирта. Не стесняясь, я извлекла из кармана сигналку и поводила перед горлышком. Прибор молчал – пить можно. 

Странный попутчик смотрел на меня, прищурившись – ровные щёлки глаз диссонировали с чуть наклонной чертой шрама. Я взяла флягу.

Никому нельзя доверять – если кто-то отпил из тары, это ещё не значит, что внутри не яд. Некоторые муты и «жгучую воду» хлещут за будь здоров. А тот, кто знает правила и соблюдает их – просто знает и соблюдает. И вовсе не заслуживает доверия авансом.

Питьё оказалось действительно хорошим. Маслянистая жидкость растеклась во рту, обволакивая язык, чуть щекоча, заструилась в горло и лишь там, будто вмиг нагревшись, потекла лавовой рекой. В груди мгновенно стало жарко. 

– Виски, – сказал незнакомец.

Напиток, который он называл виски, хранил аромат его сигареты.

– Лучшее, что удалось выменять в здешних краях.

– Мне сложно даже вообразить, на что можно выменять такое, – я вернула фляжку. На миг наши пальцы соприкоснулись, и я вздрогнула – мне на кожу будто брызнули кипятком.

Стук шагов и шум заглушили ответ незнакомца. В дверном проёме нарисовались два дизельщика – широкоплечие шкафы в засаленных комбинезонах и перчатках. В отсеке стало тесно.

– Один? – деловито спросил первый, кивая на труп в углу.

Второй торчал у дверей, упираясь плечами в лутки.

– Один, – подтвердил мой попутчик.

Привычным движением дизельщик ухватил кашлюна под мышки и не церемонясь стащил с полки. Полулысая черепушка отчётливо стукнула о пол.

– Забирай, – «шкаф» кивнул своему напарнику. Тот взял тело за ноги и поволок в коридор. Макушка трупа выбивала глухую дробь в такт колёсам.

Оставшийся дизельщик быстро оглядел отсек. Тощий серый баул кашлюна сиротливо торчал с края полки. «Шкаф» подобрал сумку и вышел. Незнакомец проводил его внимательным взглядом – светлые глаза остановились на потрёпанном пластикате баула.

Я подтянула под себя ноги, прижимаясь к жёсткой перегородке как к родной матери. Железка давала хоть какую-то опору спине, помогая сохранять видимость непринуждённой позы. А я подозревала, что выгляжу сейчас немногим лучше, чем кашлюн.

Тепло, вызванное виски, улетучилось. В животе урчало – к счастью, тихо, но противное сосание под ложечкой продолжало нарастать. К нему добавлялась ноющая боль в боку, никак не желавшая проходить. Штормовка, надетая поверх кожанки, казалась чугунной. 

Глаза закрывались. Чтобы хоть как-то отвлечься, я сосредоточилась на своём странном попутчике. После краткого явления дизельщиков разговор увял, и незнакомец сидел молча, уставившись в чернильное окно. А я, в свою очередь, уставилась на него.

Косая черта шрама роднила его с шаманами – огнеязычники обожают разукрашивать себя подобными узорами. Забавно, но в профиль эта линия смотрелась довольно органично, гармонируя с прямым носом. Вполне нормально, если не знать об отсутствии симметрии с другой стороны.

Я перевела взгляд на опустевший после кашлюна угол. Вряд ли в бауле этого хиляка было что-нибудь ценное. В любом случае, всё имущество бедолаги теперь принадлежит нафтерам. Интересно, незнакомец успел порыться в сокровищах, пока я отдыхала рядышком с трупом?

Будто отвечая на молчаливый вопрос, не-барыга повернулся ко мне:

– Интересный подход у этих ребят, – он кивнул на дверной проём, – проезд здесь порой обходится намного дороже номинальной платы.

– Нафтеры не обязаны никого охранять, – я пожала плечами и сморщилась – под рёбра словно ткнули раскалённым прутом, – они просто везут людей из точки А в точку Б. И на время пути мы, можно сказать, их собственность. Живой пассажир имеет право распоряжаться собой. Право распоряжаться и святую обязанность себя защищать. Но если уж где-то на пути до точки Б живой пассажир превращается в мёртвого, то сам виноват. Компенсация за хлопоты – тело и всё, что при нём.

Я осеклась, сообразив, что озвучиваю прописные истины.

– Говорю же, интересный подход, – невозмутимо заключил мой попутчик. И добавил:

– Вот так я остался без проводника. И без компенсаций, кстати.

Удержать равнодушное выражение лица стоило мне немалых усилий. Ходячее недоразумение, выкашливавшее собственные лёгкие, было проводником? Я бы удивилась, если бы кашлюн пережил хоть один марш-бросок через баррены [1]. Впрочем, если идти недалеко, то и такие доходяги имеют шанс подзаработать. Изумляло другое. Как бы ни был плох кашлюн, незнакомец нанял его. Заплатил ему. И – пристрелил, едва возникла угроза. Пристрелил человека, который был ему нужен, защищая совершенно чужую и бесполезную девку. Это не укладывалось в голове. 

Я уставилась в пол, лихорадочно соображая. Допустим, этот чудак спасал свою шкуру. Импульс «свистунов» на всех действует по-разному – кто-то его игнорирует, кто-то лишается рассудка навсегда, а кто-то приходит в себя через пару минут, натворив дел. Идя от простейшего, можно предположить, что незнакомец перестраховался и заблаговременно устранил возможную угрозу, не дожидаясь, пока кашлюн начнёт палить во все стороны и в него в том числе… Вот только доходяга целился в меня. Исключительно в меня. И вполне мог успокоиться и вернуться к реальности, выпустив в незваную соседку пару пуль. Труп был бы при любом раскладе, но труп твоего проводника или труп случайной девицы – разные вещи.

Логика не выстраивалась.

– Ещё виски?.. – полу-попросила я.

Пауза в разговоре требовала заполнения. Наблюдая, как попутчик вынимает флягу, я прокручивала ситуацию в голове. Возможно, этот тип со шрамом струсил и решил не выяснять, придёт ли в себя кашлюн. С другой стороны, зачем трусу проводник? Те, кто боится, сидят дома и не высовываются. Идут в барыги, содержат притоны… Да и не похож он на труса. На двинутого – да, но правила знает, и говорит складно. И удивляется очевидным вещам, хотя заметно, что эти вещи ему не в новинку…

Внятных объяснений не находилось. Я механически глотнула виски, который обжёг нёбо и проскользнул в горло безвкусным комком. 

Незнакомец, не спрашивая, подал мне сигарету. Наклонился, протянул зажигалку. Рукав его плаща вздёрнулся, и между обшлагом и затянутой в перчатку кистью мелькнул узорный рисунок на запястье – стилизованный огонь. В колеблющемся свете фонаря тонкие лучи, бегущие по коже, ветвились и сливались, исчезая под манжетой рубашки. 

Я кивнула и поспешно отстранилась, втягивая плотный дым. С шаманами мне ещё не приходилось встречаться. Что ж, если этот тип – огнеязычник, это многое объясняет. У тех двинутый каждый первый. Чего стоят одни младенческие метки… Жуткие люди. Хотя нафтеры их терпят и даже поддерживают – подозреваю, больше для того, чтоб не пакостили. Но с каких это пор шаманы путешествуют в поездах? Да их и ящиком консервов не заманишь в брюхо «железного зверя»!

Незнакомец меж тем раздумчиво смолил свою сигарету. В отсеке уже повис белёсый туман – не повезёт тому, кто решит к нам подсесть на следующей станции. Но парадоксально становилось холоднее, как будто из прохода через дверной проём вместе с темнотой заползала стужа. Я ёжилась в штормовке, пряча в карман то одну, то другую руку. Сигарета не грела. Виски не грел, в животе продолжало урчать. Мне нужна была еда. Еда и отдых, но и с тем, и с другим придётся ждать до Полосы Фонтанов.

Фонарь над окном мерно раскачивался, постукивая в такт колёсам – ту-тук, ту-тук. Ту-тук, ту-тук. Ноги в ботинках окончательно обледенели. Интересно, в бауле у кашлюна нашлась бы пара лишних носков?..

Меня вдруг бросило в жар – так, что заполыхали уши. Должно быть, это виски сыграл со мной злую шутку, если я упустила очевидное. Шаманы не ищут проводников; шаманы вообще никому не доверяют, кроме своего бензинового демона. Значит, мой попутчик – никакой не шаман. И проводник ему по-прежнему нужен.

– Нужен проводник?

Мой голос прозвучал странно глухо.

Незнакомец посмотрел на меня. Долгую секунду мерил взглядом, будто заново оценивая. В глубине зрачков съёжилось моё отражение.

Держа сигарету в левой руке, загадочный тип молча положил правую накрест на грудь. Пальцы коснулись плеча. Четыре пальца, за исключением поджатого большого. Вот так-так…

«Белая» зона. Земли за пределами известных областей. Север, конечно – потому что южные территории навсегда отделены страшной полосой Калёных пустошей. Четыре пальца – четыре зоны, от безопасной «зелёной» до неизведанной и, значит, почти наверняка смертельной «белой». Наверняка смертельной. И он собрался туда один.

На старых картах Земли почти вся суша исчёркана белыми пятнами. В сравнении с ними зелёные капли убежищ, рыжие точки бывших мегаполисов и даже угрожающе-алые баррены – жалкие крохи. И беда вовсе не в том, что «белых» зон слишком много – а в том, что люди до сих пор не знают, актуальны ли ещё эти карты.

В «оранжевой» зоне тебе нечего надеяться на спокойный сон, но ты всегда в курсе, чего ждать – и берёшь с собой мешок для хабара, пистолет для мутов и красноречие для других не особо отважных искателей (или пистолет для них же, если красноречие не помогло). В алых областях нужен мешок побольше, а красноречие стоит заменить десятком запасных обойм. Эти зоны ещё не разграблены, как «оранжевые», но и не так хорошо изучены. Зато они близко, пусть и не настолько, чтобы встретить в походе закадычного дружка.

«Белая» зона может таить в себе всё что угодно. И её обозначение – четыре пальца из пяти – с жестоким юмором намекает на то, что там можно лишиться не только пальцев, но и головы.

Должно быть, кашлюн поехал рассудком, если согласился на сделку. Или же тип ему щедро заплатил…

Я сглотнула липкий комок. Ещё бы – тот, кто может себе позволить выменять виски, уж точно не беден. Хорошее вознаграждение решило бы многие мои проблемы, но самое главное – избавило бы от надоедливой бражки. Даже если у Немого в мозгу всего одна извилина, этого ему хватит, чтобы не совать голову мутам в глотку. Единственное место, где я смогу быть в безопасности от выродков человеческих, – обитель выродков иного рода. Туда – на север, в «белую» зону – Немой за мной не пойдёт. И, кажется, на этот раз поступит умнее – в порядке исключения…

Я продолжала смотреть на условный знак, а пальцы сами собой уже складывались в ответный символ. Улыбка скользнула по губам незнакомца, и в медовых глазах как будто поубавилось настороженности.

– Сколько? – спросил он, опуская руку.

Сколько может стоить жизнь? Я покупала чужие за батарейку, за глоток воды, за банку консервов. Но никогда ещё не продавала свою…

Впрочем, мой странный попутчик уже дал кое-что вперёд – возможность прикрыть мою спину там, где меня не отыщет Немой. И, кажется, этого было почти достаточно.

Но просто так еду мне никто не вручит.

– Как далеко идём?

– Сороковая параллель.

Пляшущий над окном фонарь бросал на лицо попутчика косые тени. Не так и далеко, хотя сороковая уже попадает в «белую» зону.

– Мы ищем что-то конкретное?

Ещё одна тень скользнула по лицу незнакомца, скрыв выражение его глаз.

– Давайте начнём с того, что нам нужно попасть в конкретное место.

– И что это за место?

– Раньше там находился город. Нью-Йорк, может, слышали о таком.

– Нью-Йорк? – я наморщила лоб, вспоминая, – Олд-Йорк, может быть? Мегаполис-призрак.

– М-да, конечно. Олд-Йорк.

Название прозвучало как ругательство. Я вздохнула про себя. Так всегда. Пойди туда, примерно ясно куда, за тем, не скажу за чем.

Никто не обязан сообщать проводнику о цели – достаточно назвать место. Но место, указанное типом, ничем не выделялось. 

– Обычный погибший город, каких множество, – я пожала плечами, – ничего особенного, ничего важного. Агломерация Олд-Йорк не представляет ценности. Дизельщики уже пытались разведать.

– Возможно, эта агломерация, – едва заметный акцент на последнем слове, – не представляет ценности для тех, кто не в курсе, что искать.

– А вы, значит, в курсе.

– Так моё предложение интересно? – прищуренные глаза – две короткие ровные чёрточки над одной длинной, слегка скошенной.

Интересно ли мне идти в разрушенный мегаполис, откуда с большой долей вероятности можно и не вернуться? Нет. Интересно ли соваться туда, где каждый миг может настигнуть отравленный дождь, а вода в колодце способна оказаться не благом, а ядом? Снова нет.

Но если выбирать между медленной и мучительной смертью забесплатно и, возможно, такой же медленной и мучительной, но в обмен на внушительную сумму – только идиот остановится на первом варианте. К тому же, нутро мне подсказывало, что с мутами, какие бы они ни были в «белой» зоне, договориться будет проще, чем с Немым.

Я озвучила размер аванса, ожидая, что мой новый наниматель начнёт торговаться. Они всегда так делают, даже если против обыкновения способны заплатить по полной. Но он смолчал. Кивнул. Рука нырнула в рюкзак и вынула пакет, обмотанный изолентой.

– Здесь двадцать, – пакет перекочевал в мои руки. Сквозь хлипкий полиэтилен я чувствовала увесистую тяжесть акумов.

Я подковырнула ногтем изоленту. Бережно развернула упаковку.

Акумы были новыми. Ни царапины, ни потёртости на аккуратных тусклых боках. Полиэтиленовая обёртка гордо поблёскивала клеймом мастера.

Вынув из сумки зарядник, я по очереди проверила каждый. Прибор отвечал строгим одиночным проблеском индикатора – полный заряд.

Двадцать. Двадцать рабочих акумов – никогда в жизни я не держала в руках столько разом. За такую плату мне пришлось бы трудиться без малого год. И это была лишь половина.

Я уложила аванс в свою сумку между запасными обоймами и сменой белья. Тщательно, скрупулёзно устроила свёрток. 

Интересно, те ли это акумы, что незнакомец уже отдавал кашлюну? Упаковка от мастера, но явно ранее вскрытая – надрыв на полиэтилене был замаскирован изолентой. Кашлюн тоже оказался не из альтруистов, запросил максимальную таксу. А незнакомец точно знал, сколько стоят такие услуги, и заранее подготовился.

Но ещё больше интересно другое – этот тип владеет жестовым жаргоном проводников. И он явно проверял меня, показывая запросный символ, хотя никакой нужды в этом не было. Запросник используется там, где много людей – в притонах, барах, на меновых площадках. Всё равно что стать с табличкой на груди «ищу проводника». 

И обычно знания нанимателей ограничиваются этим самым запросником. Но тип понял мой ответный жест.

Я застегнула молнию на сумке. Он проверял меня, а я – его. Прекрасное начало. 

Не местный, конечно. Глупо спрашивать, откуда – всё равно не скажет. Никто и никогда не говорит. Не принято. Да и был бы местным – пошёл бы сам, а не искал человека, знающего окрестности. Бессмысленно платить за то, что тебя проведут, если ты и в одиночку спокойно проберёшься. А когда точка назначения лежит в «белой» зоне, то наличие рядом спутника вообще ничего не решает. Плюс один или минус один – в любом случае плохо, как в дурацкой старой шутке. Но до белых пятен ещё надо дойти.

Олд-Йорк. Кроме расположения у чёрта на рогах, ничем не примечательный город. Что в нём такого важного, что загадочный тип легко расстался с двадцаткой и готов докинуть ещё столько же? 

Впрочем, возможно, у него просто этих акумов как грязи. Я сощурилась. Тип не походил на бандита так же, как не походил на барыгу. Он вообще ни на кого не походил. И это – равно как и наём проводника, когда взамен он мог бы лично подрядить целый кортеж дизельщиков – говорило только об одном.

Он хотел сохранить свои поиски в тайне.

А, значит, что бы там ни было – попутчик не солгал. Искомое чего-то да стоит.

– Думаю, нам стоит выйти сразу за Полосой Фонтанов, – сказал мой наниматель, – дальше ветка забирает восточнее. Тихий Тупик подойдёт лучше всего.

– Вы понимаете, что поодиночке – вдвоём – в такие походы не ходят? – спросила я.

 И даже не стала уточнять, почему. Скромная компания – не лучший выбор для разведки местности, где мутов больше, чем звёзд на небе.

В глазах незнакомца промелькнуло странное выражение – смесь удивления и досады. Как будто всю жизнь слушал бессчётные рассказы о суслах и тут вдруг впервые сам провалился в суслову нору.

– Возможно, те, кто ходит, просто не спешат рассказывать об этом.

Фраза прозвучала так, словно ей пытались заткнуть брешь в разговоре, схватив первое что попалось под руку. Словно мой попутчик не знал, что с севера никто не возвращался. Что на отправившемся туда в одиночку можно сразу ставить крест, на двоих – два креста, и даже самые крутые навороты не спасут, потому что спасаться придётся от того, чего никак не ожидал и с чем никогда не встречался.

«Белая» зона остаётся белой, потому что мертвецы не рисуют карт. 

– Предлагаю пока обсудить наш маршрут, – продолжал между тем незнакомец, – до Тупика двенадцать часов, время есть.

– Пять, – я на всякий случай бросила взгляд на ручной хрономер.

Снова то же выражение, на этот раз – ничем не прикрытое. Брови незнакомца сошлись к переносице.

– Пять, конечно, – он потёр виски пальцами. – И, кстати, раз уж мы оказались в связке – почему бы не назваться?

Никакого «кстати» я тут не видела, но тип, несомненно, был прав.

– Вы бывали в Полосе Фонтанов? – спросила я.

– Приходилось, – незнакомец сдержанно кивнул, наблюдая за мной.

– Там в центре есть одна площадь, – начала я, – посреди площади когда-то был большой фонтан овальной формы. Возле него установлена стела. И на самом её верху – золочёная фигурка богини победы. Можете звать меня так же, как эту богиню. Ника.

– Фигурка давно перестала быть золочёной, – заметил попутчик, протягивая мне руку. – Тесла.

---

[1] От англ. barren – бесплодная земля, пустошь.

Благодарю за внимание! Возможно, вас заинтересует: