Глава 5

Что пророчит стекло?

Не знаю, что он ожидал в ответ – если, конечно, я правильно истолковала брошенный на меня взгляд. Имя ни о чём мне не говорило.

Мои пальцы встретили касание грубоватой горячей ладони. Короткое сильное пожатие. Шершавые края изоленты царапнули кожу. 

– Наш путь будет достаточно долгим, – вновь заговорил Тесла, убирая руку. – У меня нет точной карты, поэтому придётся надеяться на ваши знания, Ника.

Внутренне я содрогнулась. Не люблю, когда меня называют по имени. И не только потому, что за этим именем стоит. Но вслух, конечно, произнесла другое:

– Вы всерьёз думаете найти что-то ценное в этом… Олд-Йорке?

– Я надеюсь, – в его голосе проскользнула странная интонация. Такая бывает у людей, поставивших на карту всё, что имеют – у тех, чья жизнь зависит от того, выгорит ли дело.

– Про север много чего болтают. Будто там сохранились чистые места. И ледяные горы. И нет ни озоновых дыр, ни тайфунов, ни каменного дождя. Но это сказки. Чем дальше на север, тем злее мутанты, вот и всё. Спросите дизельщиков, они вам скажут. Никто ещё не видел артефактов с севера. Потому что их нет. Там ничего нет. Это миф.

– Но акумы, которые я вам отдал, – не миф.

Он вынул из рюкзака жестянку с «ключом» и протянул мне. 

– Угощайтесь. Почти настоящее мясо.

Я пробурчала благодарность, шаря в сумке. После откровенного грабежа в «Укрытии» моё состояние сильно похудело, но заначка в потайном кармане, к счастью, никуда не делась. Не платить же моему новому клиенту за угощение его собственными акумами.

Батарейка из скудных запасов перекочевала в руку Теслы. Секундная заминка – и потёртый цилиндрик исчез между затянутых в серое пальцев. Я с наслаждением вскрыла жестянку, согнула «ключ» и запустила импровизированную ложку в почти настоящее мясо.

Одной проблемой меньше.

Жуя пресноватую массу, я исподлобья наблюдала за Теслой. Он вертел в руке батарейку, ловко перебрасывая её каким-то неуловимым движением. На миг я залюбовалась танцем этих странных пальцев с закованными будто в броню ногтями. И вдруг сообразила, что для пожатия Тесла протягивал мне левую руку. Заранее – будто знал, что я левша.

Батарейка плясала в его правой ладони.

Остатки консервы я доела, не ощущая вкуса – процесс от этого ничуть не пострадал. Мой новый наниматель оказался весьма наблюдательным. Значит, придётся быть вдвойне осторожной.

Я вылизала банку, запила поздний ужин водой из мятой бутылки и растянулась на полке, подсунув под голову свою сумку. Разговор не клеился. Тесла, по-видимому, не спешил делиться нюансами предстоящего похода. А я слишком устала, чтобы эти нюансы выуживать. 

«Вальтер» в кармане успокаивающе оттягивал полу куртки. Я завернулась в штормовку и прикрыла глаза. Боль в боку уходила, растворяясь в сытом тепле. 

Пять десятичных часов. Через пять часов снова надо будет выбирать слова, красться окольными путями, слушать загадки и подмечать странности… Смотреть в медовые глаза, держа палец на спусковом крючке.

Пока мы в пути, он меня не тронет. Это я нужна ему, а не наоборот. Это я могла бы пристрелить его и забрать себе и двадцать акумов, и те сокровища, что наверняка хранятся в его рюкзаке – а они там хранятся, не зря же он так легко заплатил, – и его виски, и охренительные сигареты, и даже свою батарейку…

Пять десятичных часов. Давненько я не спала так долго.

***

В окно светило солнце. Жёлтая полоса, пробившись между рамой и заслонкой, сползала по стенке отсека. 

Какое-то время я следила за этой полоской сквозь полуприкрытые веки. Судя по углу луча, солнце стояло близко к зениту.

Судя по царящей в отсеке жаре – тоже.

Тесла всё так же сидел напротив. Из-под капюшона штормовки я видела только его ладонь, расслабленно лежащую на бедре. Ладонь не двигалась. В душном воздухе неподвижно застыли короткие ниточки на обтрёпанных краях гловов. Солнечный луч играл на пуговицах чёрной рубашки, золотил потускневшую пряжку ремня.

– Мы прибываем через полчаса.

Я нехотя откинула капюшон и села. Тесла, конечно, и не думал спать – и каким-то образом заметил, что уже не сплю я. От внимательного взгляда светлых глаз мне стало не по себе.

– Дизельщики невероятно пунктуальны, – пробурчала я, сверившись с хрономером. Так и есть – близился исход пятого десятичного часа. Полуденное солнце снаружи палило вовсю, от внешней стенки шёл ощутимый жар. Я отодвинулась. «Вальтер» в кармане нагрелся так, что его стальной бок припекал даже сквозь ткань. 

– Надеюсь, вы хорошо отдохнули.

Тесла произнёс это своим нейтрально-невозмутимым тоном, к которому я уже начала привыкать. Я покосилась на него. Под скулами залегли глубокие тени, отчего косая черта шрама проступила ещё отчётливее. Наверняка всю ночь не сомкнул глаз.

Не отвечая, я прислушалась к себе. Боль в рёбрах почти ушла, притупившись до неразличимости. Голова была на удивление ясной, несмотря на рацион из сигарет и виски. Я пошевелилась, разминая затёкшие мышцы. С отвращением выбралась из жаркой штормовки. Вдоль позвоночника сползали капли пота. 

Я поёрзала на полке. За ночь к нам так никто и не подсел, и спокойный сон сотворил чудеса. Я осторожно размялась, ожидая услышать протестующий писк аугментики, но всё было тихо. Корка соли на коже подсохла и при каждом движении трескалась. Под одежду будто насыпали песка. Взмокшая блузка прилипла к спине, брюки пропитались потом. Очень хотелось стянуть эти тряпки к чертям, но я ограничилась тем, что расстегнула куртку.

Снаружи доносились голоса, глухая перебранка и шум. Насточертевшее колёсное «ту-тук» отдавалось в голове. 

Я проверила содержимое сумки. Вынула и продула респиратор, расправила защитную ленту. На гладкой тёмной поверхности белели свежие царапины – результат недавних забегов. Плохо. Каждая царапина – потенциальный солнечный ожог, и чем их больше, тем выше шанс спалить глаза под ноль. Эти ленты стоят целое состояние и с каждым годом дорожают… Сука Немой. Только купила защитку.

Возясь с вещами, я искоса поглядывала на Теслу. Он тоже что-то перебирал в своём рюкзаке. Стянутый широкими ремнями баул не выглядел объёмистым, его поверхность мягко переливалась на свету. Серые волокна плетения поблёскивали, попадая в солнечный луч. 

Кевлар. Целое полотно кевлара. Я прищурилась. Неужто мой наниматель так боится пули в спину? И если да – не стоит ли и мне её опасаться?..

***

Тихий Тупик встретил нас гробовым молчанием. Как только поезд утянулся вдаль, безмолвие упало на крохотную станцию плотным покрывалом. Я поёжилась. Ни движения, ни ветерка. Одно из самых отдалённых убежищ недаром носило такое название. Одинокую стену напротив испещряли криво выведенные буквы. В названии остановки вдруг почудилось нечто зловещее.

Жара обрушилась сверху, едва мы ступили на рассохшиеся доски платформы. Кроме нас, никто не сошёл с поезда и не сел в него – мы были единственными людьми на залитом солнцем деревянном настиле. Я почувствовала, как расслабляются плечи. До следующего рейса несколько часов. Бесценные несколько часов, которые я могу провести в безопасности. Относительной, конечно.

Я покосилась на Теслу. Он стоял, разглядывая кусок стены с названием станции, и, казалось, что-то прикидывал в уме. За зеркальной маской не было видно глаз, нижнюю часть лица скрывал респиратор. Широкие полы плаща с кожаными нашивками прятали под собой кобуру, тёмная шляпа бросала тень на лицо. Многочисленные карманы походных брюк явно не пустовали, а на истёртых ботинках вместо шнурков красовались тонкие железные жгуты. Концы жгутов исчезали в ребристых кругляшах у верхушки голенища. 

Рюкзак попутчика был тяжёлым даже на вид. Я поёжилась, чувствуя, как щекотно пробираются по рёбрам струйки пота. Собственная сумка давила на плечи. 

Тесла повернулся ко мне. 

– Бывали здесь раньше?

Респиратор исказил его тон, придав жутковатую приглушённость. Слова упали в тишину и утонули в ней, резко, словно захлебнувшись. Я поёжилась вторично, глядя на руины с названием. Инфернальное место.

– К счастью, нет. 

– Что ж, тогда поищем вместе.

Мы прошли сквозь голый проём в исписанной стене. Остатки дверной коробки всё ещё висели на крошащихся кирпичах. Несмотря на жару, по спине пробежал холодок.

От станции петляла меж невысоких холмов извилистая тропка, в конце которой обнаружился полукруг одноэтажных построек, обнесённых с тылов подобием забора. «Отдых», лаконично гласила надпись на вставленной в окно картонке.

Я уже успела проклясть адскую жару в адском месте и потому решительно направилась к зданию с многообещающей табличкой.

– Мест нет, – сообщил зевающий портье, – но, может, кто к вечеру уберётся.

– Это единственный мотель? – уточнил Тесла.

Портье хихикнул:

– Тут и одного-то много.

– И тем не менее мест нет, – согласно кивнул мой попутчик.

– Сходите пока в толкучку, – портье снова зевнул и пожал плечами, – позже заглянете, вдруг освободят.

Толкучкой, конечно, это мог назвать только большой оптимист. В просторном зале было совершенно пусто, если не считать дремлющего за стойкой бармена.

– Вам чего? – оживился он, приоткрывая один глаз, – еда, выпивка, обмен, мальчики, девочки?

– А у вас тут живые люди водятся? – хмыкнула я.

Бармен юмора не понял. Его проснувшийся глаз тупо таращился на нас, второй, так и оставшись сонной щёлкой, глядел куда-то в сторону. 

– Налейте нам чего-нибудь холодного, – Тесла прервал его подгрузку, выложив на стойку крохотную батарейку.

Хозяин стойки скосил оба глаза на скромную плату.

– За вот это, – он выделил «это» презрительной интонацией, – только жичка.

– Две, – кивнул мой наниматель. 

Бармен смерил Теслу скептическим взглядом и выгреб из-под стойки два стакана. Бурча что-то о нескончаемых нищебродах, которые губят его дело, он плеснул в стаканы мутноватой жидкости с вкраплениями белёсых хлопьев. На вид жидкость походила на мочу.

Мы сели за относительно чистый стол. Стаканы быстро запотели – мочевидная жичка оказалась восхитительно холодной. Я осушила залпом половину тары, едва почувствовав неожиданно приятный сладкий вкус. Стёрла рукой конденсат и приложила ладонь ко лбу.

Ради этого стоит брать даже такую дешёвую дрянь.

В моей сумке по-прежнему лежали двадцать акумов. Всего за один можно купить сотню порций, и не подслащённой химической браги, а кое-чего получше. И я была уверена, что в рюкзаке Теслы найдётся куда больше, чем скромная батарейка. Чего ради тогда он так скопидомничает? 

Или мой наниматель вовсе не так богат, и ничего, кроме двадцатки, я от него не дождусь?

Словно подслушав мои мысли, Тесла улыбнулся:

– У этой штуки есть два достоинства, – в его глазах мелькнул лукавый огонёк, – она холодная – раз. И она не разоряет бедолагу бармена – два.

Я усмехнулась. В точку.

– Думаю, среди гостей этого заведения регулярно находятся те, кто способен спасти бизнес несчастного за свои средства, – Тесла глотнул жичку и опустил стакан на стол, – не вижу смысла находиться среди них. Завтра нас обоих тут не будет.

– Не возражаю, – я пожала плечами, водя пальцем по стеклу. Прозрачные капельки собирались в ручейки и стекали в подставленную ладонь.

Действительно, если он предпочитает тратить свои акумы на наш поход, с чего мне возражать?

Мы посидели какое-то время, регулярно ловя неприязненные взгляды бармена. В толкучке было сумрачно, относительно прохладно и тихо. Никто так больше и не почтил своим присутствием это процветающее заведение. Солнечные прямоугольники, ложащиеся на пол сквозь отверстия под самым потолком, незаметно сдвинулись на шаг.

Я потихоньку тянула жичку. Теплея, она теряла свой вкус, а нерастворившиеся хлопья концентрата густели и сворачивались в комки. Изрядная доза сладости, однако, успокоила желудок. Откуда, интересно, в это ветром забытое место возят сахар? До меня вдруг дошло, что я забыла проверить напиток сигналкой. Дерьмо. Заболталась – или, что хуже, беготня от Немого так измотала меня, что даже привычные вещи отошли на второй план. 

Я залпом опрокинула в себя остатки пойла – сдохну или нет, узнаю через пару дней. С опустевшей тары сиротливо стекали капли. Интересно, что напророчит мне стекло на этот раз?.. 

Тесла сделал последний глоток и аккуратно пристроил стакан на деревяшке. Он тоже и не подумал достать сигналку. Устал, сказались последствия бессонной ночи?..

Я искоса посмотрела на своего нанимателя. Его осунувшееся лицо оставалось бесстрастным. Наверно, как и я, не жаждет гадать. Этот обычай всегда представлялся мне глупым, хотя уж что-то, а стеклянные ёмкости самого разного вида даже биры приносили в избытке. Приносили именно для того, чтобы разбить, как всё устаревшее и потому опасное. Бессмысленно тяжёлое и хрупкое стекло не потащишь с собой в поход, где каждый лишний фунт может стоить тебе жизни – пластик в этом отношении куда практичнее. Стекло, как и бумажные книги – пережиток прошлого, а то, что отжило себя, представляет угрозу. Пустошь не считается с сантиментами, она живёт лишь сегодняшним днём.

Но примета есть примета – отправляясь в путь, стоит знать, что тебя поджидает. И уж лучше такая информация, чем никакой.

Тесла поднялся. Окантованные чёрным пальцы подхватили рюкзак.

– Посмотрим, ждёт ли нас место.

Пропустив его вперёд, я обернулась – чтобы поймать недоумевающий взгляд бармена, застывший на целёхоньких стаканах.

***

Мне в это верилось слабо, но место нас ждало. Портье многозначительно покачал ключами и подмигнул. Такое проявление эмоций выглядело странно, и я приготовилась к неприятным сюрпризам.

Тесла распахнул передо мной дверь. Поглядывая на хрономер, я обошла доставшуюся нам комнату. Против всех ожиданий, номер оказался целым и даже относительно чистым. Разве что в углу валялся хлам, оставленный предыдущим обитателем. Наверняка до нас тут бросил кости разведчик. А теперь он ушёл в пустоши, чтобы бросить кости там.

Я пнула хлам носком ботинка. Вряд ли жилец отправился на станцию. До следующего поезда ещё часа два – многовато, чтобы ждать на жаре, и так мало, если хочется отдохнуть…

Койка в комнате оказалась всего одна – я мысленно прокляла ехидного портье – и на той пришлось бы лежать в струнку, чтобы не сверзиться. Зато окна были сделаны на совесть, даже более чем – вместо стёкол в рамах тускло поблёскивали металлические листы. Единственным источником света оставались узкие прорези под потолком. В плоских лучах танцевали пылинки.

– Ладно, – пробормотала я и скинула сумку на пол, – мы здесь ненадолго.

В углу нашлась высохшая раковина с умывальником. Я повернула кран – из бачка нехотя потекла вода. Вслед за сумкой полетела куртка, «Вальтер» из её кармана перекочевал в карман на штанах. Я набрала полную горсть и плеснула в лицо, смывая присохшую корку из пыли и пота. Дёрнула застёжку ветровки и окатила водой шею. Сквозь шум и плеск сзади донёсся негромкий щелчок. Нос уловил щекочущий табачный запах.

Я тихо урчала, освобождаясь от грязе-солевого панциря, пока не кончилась вода. Опустевший бачок выдал ещё пару капель и затих. В комнате повисло молчание. Я вдруг поняла, что аромат табака, так удачно забивавший тухловатый запах жидкости, рассеялся. Обернулась.

В углу у двери сиротливо приткнулся рюкзак. Теслы не было.

Наверняка пошёл осмотреться. Наметить пути отхода… Я покосилась на кевларовое полотно. А что, если мой наниматель тоже от кого-то бежит?..

***

Колодец нашёлся за углом, в чахлом дворике с высоченным забором. Я наполнила ведро рыжеватой водой и потащила в номер, подавив желание по пути засветить портье в его хамоватую лыбу. Все они, что ли, такие ублюдки? 

В комнате заметно потемнело – солнце клонилось к закату. Я плюхнула воду в бачок. На стене обнаружилась скромная лампа, оба гнезда для акумов были пусты. На поворот выключателя светильник не среагировал. Я вздохнула. Жлобы. За номер плати, да ещё и свои акумы сажай. Могли бы и солнечные батареи поставить, тут солнца столько, что хоть кабанов жарь.

Я стянула жёсткие от засохшего пота штаны и задубевшую ветровку. Блуза на спине ещё была влажной, и между лопаток пробежал приятный холодок. Откуда-то сквозило.

Колодезная вода оказалась ледяной. Я подставила голову под кран, вымывая из волос песок и мусор. Встряхнулась, отфыркиваясь, и с сожалением выпрямилась. На спину текло. Я сняла блузку.

На правом боку расплылся уродливый бесформенный синяк. Шипя, я ощупала рёбра – целы. И то благо.

«Адрен» тоже не пострадал, как и вся остальная аугментика. Повезло. О бустере, впрочем, я не беспокоилась – чуть больше силы в руке или чуть меньше, неважно. А вот если бы что-то случилось с плечевым «Симбэкзо»… Тогда об усилениях руки можно было бы не волноваться – какой смысл усиливать то, что не работает? 

Я проверила заряд акумов на имплантах – пока достаточно. Выудила из сумки полотно портативного солнечного зарядника. В пути пригодится.

Остатки воды ушли за считанные минуты. Я растирала по коже песок и смывала его вместе с засохшим потом. В раковину стекала жижа и белёсые крупинки. «Вальтер» на груде одежды поблёскивал воронёным стволом – дверь в номер оставалась незапертой.

Я выстирала бельё и блузку, старательно отжала и натянула прямо на влажное тело. От сквозняка кожа покрылась мурашками, но после удушающей дневной жары озноб освежал. Холодная вода взбодрила, однако сил не придала. Я была вымотана. Измучена бесконечной погоней, в которой роль загнанного зверя отводилась мне. Одной ночи отдыха было мало, чтобы вернуться в норму после долгих дней нескончаемого бегства.

Я тупо стояла, уткнувшись лбом в прохладный бачок умывальника, и смотрела на собственные ноги. Тонкие белые волоски прилипли к влажной коже. На безымянном пальце краснела натёртость.

Завтра мы уйдём. И неважно, куда… Важнее то, что это хоть какой-то шанс.

Штаны с ветровкой пришлось долго мять в руках, чтобы избавить от заскорузлости. Я влезла в кое-как отчищенные тряпки, прихватила «Вальтер» и вышла. 

Мотель опоясывала узкая веранда с перекошенными перилами. Я миновала фасад здания и повернула за угол.

Он стоял там, опершись спиной о стену. Заходящее солнце блестело в зеркальных линзах маски. Сброшенный плащ небрежно повис на перилах веранды.

Я подошла ближе. Здесь, в тени, уже ощущалась прохлада. Давящий зной уходил, сменяясь ночной свежестью. С запада дул ветерок.

Тесла кивнул мне, молча протянул сигарету. Сквозняк трепал его рубашку, бросал в лицо непослушные пряди. А я, забыв о куреве, во все глаза смотрела на запястье своего нанимателя.

То, что в поезде я приняла за шаманский рисунок, оказалось совсем не татуировкой. 

По коже разбегались молнии. Красновато-белые, слегка выпуклые застывшие ветви со странным металлическим оттенком. Как будто кто-то вплавил в плоть мельчайшие частицы железа.

Тесла сдвинул маску на лоб – потускневшее солнце уже не жгло так сильно – и взглянул на меня. От тугих уплотнителей на его лице остались тёмные следы. Странная гармония с косым шрамом.

– Что-то не так?

Всё так. Кроме того, конечно, что я иду в «белую» зону с человеком, которого совершенно не знаю. 

– Вода в колодце, на заднем дворе. Я всю выплескала.

– Я заметил, – Тесла не стал уточнять, что именно. Его взгляд на миг задержался на моих мокрых волосах. В светлых глазах отразилось закатное небо.

Я задумчиво смотрела на него. На потёртую бляху ремня в виде волчьей оскаленной пасти. На запястья, снова скрытые манжетами рубашки. На гаснущий окурок, зажатый в тонких пальцах. Кончик сигареты тлел пепельной розой.

Что там, под этой рубашкой? Под слоями изоленты, под истрёпанными гловами? Тело может многое рассказать. Разъёмы имплантов не скроешь, и по ним почти всегда ясно, чем промышляет человек. Что для него важно, что критично. На теле, как на карте, написан весь жизненный путь. От рождения и до сего момента.

Нет там только одного – будущего.

– Ключи, – я бросила ему связку, – осторожней с замком – он заедает.

Благодарю за внимание! Возможно, вас заинтересует: