Глава 23

Дождь преследовал его – от самого Лондона до берегов Бухты Всех Святых. Дождь плыл с ним, пересекая Атлантику то мелкой моросью, то бушующим ливнем. Струи воды заливали старые улочки Сан-Салвадора, лупили по плечам, метили в глаза. Дождь превратил сельву в болото, совершенно неузнаваемое и чужое. Углубляясь всё дальше и дальше в дикие заросли, Джи с трудом находил нужный путь. Но память подсказывала направление, а компас и вымокшая полустёртая карта уверенно вели к мёртвому Белому городу.

Жемчужина сельвы, никем не тронутая, ненайденная, выплыла из раскрывшихся зелёных морей, омытая бесконечным дождём. Белый город стоял, горделиво вскинув уцелевшие капители колонн, как стоял триста лет назад и как будет стоять ещё столько же.

Джи ступил на сияющие в тусклом сумраке дня каменные улицы, затаив дыхание. Внутри всё сжималось и дрожало, когда он сначала шёл, а потом бежал по белым плитам к гробнице, отмеченной железными стяжками на стенах.

Она была засыпана песком и глиной, как и в последний раз, когда он закрыл каменный саркофаг, покидая мёртвый город. И, как в свой первый визит к стенам белой жемчужины, Джи опустился на колени перед гробницей. 

Грязь и сырой песок летели прочь, по лицу текла пресная вода вперемешку с солёным потом, мокрая насквозь рубашка липла к уставшей спине. Дневные сумерки уступили черёд вечерним, но лишь с наступлением ночи усыпальница была расчищена.

Джи заполз внутрь, таща за собой угловатый квадратный мешок с широкими матерчатыми лямками. Всё тело мелко трясло от холода, усталости и неизбывной сырости. На одежде не осталось сухого лоскутка. Джи распустил завязки просмолённого мешка, вынимая драгоценный запас – напитанную маслом ветошь, обернул её вокруг обломанной в сельве палки. Дрожащие руки не сразу сумели высечь искру. И, когда ветошь занялась, её пламя скакало и прыгало, расшвыривая безумствующие тени по стенам.

Вдох. Ещё один. И ещё.

Палка перестала танцевать в ладонях, и огонь разгорелся ровнее. Не ошибиться. Ничего не упустить…

Джи переложил факел в левую руку и стёр грязь с железной крышки саркофага.

«Низлагать королей… неверный ключ и разбитая дверь… останется лишь твоё слово, чужак».

Пальцы коснулись каменного кубика. А… Четвёрка… Икс…

Двадцать семь букв и цифр, двадцать семь последовательных нажатий вслед за всплывающим в памяти шифром.

Над двадцать восьмым символом рука замерла. Последняя буква. Что, если он допустил промах? Вдруг в код, передаваемый из уст в уста, закралась ошибка?..

Палец застыл над кубиком, едва касаясь шершавой поверхности. Вырезанная в камне буква острилась хитрым уголком.

Последний символ. L.

«Твоё слово, чужак».

Джи нажал на кубик.

Ничего не изменилось.

Каменный квадрат, отмеченный буквой L, с едва слышным шорохом провалился в углубление, верхняя грань сравнялась с днищем саркофага. В наступившей тишине уныло и вяло стонал ветер за безоконными стенами гробницы. Пламя факела мелко дрожало над рядами кубиков.

Скрежет, похожий на копошение жука в листьях, раздался так неожиданно, что Джи вздрогнул. Звук доносился из-под пола, нарастая, становясь объемнее, вбирая в себя новые обертоны. Сжав факел, Джи шагнул назад. Пол под ногами ощутимо завибрировал, как будто внизу, под плитами, натужно ворочалось, пробуждаясь, что-то живое, огромное. Страшное.

Саркофаг не шелохнулся, но у дальней стены темнота с треском лопнула. С бешено бьющимся сердцем Джи поднял факел выше.

Часть каменной плиты возле стены исчезла, и в полу гробницы зияла чёрная квадратная дыра. Скрежет прекратился, снова воцарилась тишина, нарушаемая лишь шумом дождя снаружи и оглушительным стуком крови в висках.

Джи приблизился к дыре. Огонь факела выхватывал только бесконечный провал, в который уходили узкие ступени. Конец лестницы терялся в темноте. Джи немного подождал, но ничего не происходило – провал всё так же дышал молчанием.

Закрепив на спине мешок, Джи начал спуск.

Ступени оказались склизкими – на первой же нога соскользнула, и он едва удержал равновесие. Прислушался – но мрак внизу оставался безмолвным и непроглядным.

Спуск занял целую вечность. Джи шёл осторожно, стараясь не оступиться на влажном камне. Наконец лестница закончилась, раздавшись вширь, и свет факела разлетелся в стороны.

Джи стоял в пещере – настоящей нерукотворной каверне, созданной природой. Пламя вырывало из мрака то сросшиеся известняковые колонны, то низкий сырой потолок, с которого монотонно и нудно капало. Пещера была небольшой – едва с десяток шагов в поперечнике. А на её полу, занимая чуть ли не всё свободное пространство, громоздилась тёмная масса, слишком симметричная и гладкая, чтобы оказаться просто скалой.

И посреди овальных обводов и бугров этой массы горели два тускло-алых глаза.

«Вещающий огненноглазый демон».

Левая рука выщелкнула лезвие, но то, что лежало в пещере, никак не отреагировало на жест незваного гостя. Джи замер, напряжённо ловя малейший звук, любое шевеление – но тёмная маслянисто-блестящая груда, чем бы она ни была, молчала, не двигаясь.

Он сбросил на пол заплечный мешок и обошёл бугристую массу, не приближаясь. Её красные глазки всё так же уставились в одну точку. Только сейчас Джи заметил, что на потолке посередине пещеры, аккурат над застывшей тёмной горой, нет сталактитов, а сам потолок слишком ровный. Следя краем глаза за «демоном», Джи поднял факел.

Под потолком зависла массивная глыба обтёсанного камня. Следы сколов, сделанных явно киркой или зубилом, исключали возможность её естественного происхождения – глыбе явно придавали более-менее уплощённую форму, и делалось это впопыхах. Ни цветом, ни структурой этот кусок скалы не отличался от стен пещеры, но его расположение просто не могло быть задумано природой. И, присмотревшись, Джи понял, что не ошибся.

Глыба лежала на шести треугольных выступах, торчащих из стен по обеим сторонам пещеры. Внимательный взгляд приметил тончайшие зазоры между стеной и камнем, формировавшим выступ.

Вот оно – то, что способно заставить Кама-Сотца замолчать навсегда. Джи поднёс факел ближе к каменному треугольнику. Скорее всего, нажатие на неправильный кубик активирует скрытый в толще потолка механизм, заставляющий выступы убраться в стены. И глыба падает…

Бугристая масса, лежащая под тысячефунтовой подвешенной плитой, не шелохнулась. Красные глазки ровно светились, не мигая и не поворачиваясь. Кама-Сотц оставался абсолютно равнодушен к своему визитёру.

Сжимая факел и выставив перед собой клинок, Джи шагнул к блестящей груде, под плиту, нависшую сверху на крохотных ненадёжных треугольничках. Груда не шевелилась, в бликах огня её кожа – поверхность? – отсвечивала металлом. Джи вдруг понял, что не слышит ни дыхания, ни биения сердца этого странного существа. Кама-Сотц, если в пещере лежал действительно он, не был живым.

Касание клинка к поверхности массы отдалось глухим металлическим гулом. Бугристая гора никак не отреагировала, и Джи, всё больше убеждаясь, что перед ним не живое создание, а неодушевлённая вещь, приложил к ней ладонь.

Холодная, как дождь снаружи, и твёрдая, будто железо. Совершенно гладкая, похожая на полированную пластину рыцарского доспеха. 

Джи двинулся вдоль вытянутой сигарообразной туши, ведя рукой по жёсткой поверхности. Красные глазки всё так же горели недобрым огнём, но теперь, вблизи, Джи видел, что это просто две круглых крохотных прорези в заострённой носовой части. Прикрытые стеклянными вставками, прорези тускло светились, как кучерский фонарь зябкой ночью. Джи накрыл их пальцами, ощупывая сливающееся с корпусом тонкое стекло. Ничего.

Больше всего Кама-Сотц походил на оболочку дирижабля, неведомо как попавшую в пещеру и брошенную здесь. Его железные чёрные бока не тронула ржавь, а там, где у дирижабля находился бы хвост, из корпуса торчали четыре одинаковых раструба. Достаточно крупные, чтобы в них мог пробраться человек, но наглухо перекрытые внутри подобием мелкоячеистой железной сетки, сложенной в несколько раз и сплавленной с внутренней поверхностью раструбов.

Обойдя железную тушу по кругу, Джи вернулся к светящимся прорезям. «Оболочка» была выше его роста, и заглянуть на верхнюю часть никак не удавалось. Гладкие чёрные бока уходили, закругляясь, в темноту под потолком. Кама-Сотц молчал, единственным признаком если не жизни, то хотя бы наличия в нём какой-то энергии оставались налитые алым «глаза». Джи ощупал их, поочерёдно нажимая на каждый. Тишина. Он прислонился ухом к холодной влажноватой пластине, но ответом был лишь стук собственного сердца.

Не может быть. Ради этой железной громады, пусть и не похожей ни на что на свете, Милютич не стал бы затевать возню с Часовым Братством. В его дневниках чётко указано, что экспедиция наткнулась на «вещающего демона». Значит, нужно заставить эту железку заговорить. Но как?

Джи постучал по корпусу громады и ещё раз медленно обошёл её, высматривая что-нибудь похожее на кнопку или рычаг. Но на цельнолитой туше не было ничего подобного. Лишь у самых раструбов обнаружилась табличка, вдавленная в корпус и покрытая тем, что Джи принял вначале за краску. Эта «краска», придававшая всей громаде маслянисто-чёрный цвет, оказалась слоем нагара, напоминающего свечной, но куда более тёмный и плотный. Под отсыревшим нагаром символы на табличке прочитывались с трудом, но Джи всё же сумел разобрать начало.

А. Четвёрка. Икс.

Та же буквенно-цифровая комбинация, с которой начинался шифр, хранимый Братством. Поднеся почти вплотную к корпусу чадящий факел, Джи разглядел остальные знаки.

Последовательность совпала один в один.

Значит, Милютич точно был здесь. Читал символы на табличке, смотрел в красные «глаза», слушал голос вещающего демона… Чёрт, да как же разговорить эту штуку?!

Джи пнул ногой железную тушу и воткнул факел в щель между двумя раструбами. Промасленная тряпка выгорела наполовину. Здесь, внизу, не было никаких источников света, и даже острое зрение «дитя ночи» и способность видеть в почти полной темноте не спасут, когда факел погаснет. Потому что темнота будет кромешная безо всяких «почти».

Цепляясь за выступы раструбов, Джи взобрался на верхушку громады. Обтёсанная плита нависала так низко, что не давала распрямиться в полный рост. Стараясь не задевать влажный камень, Джи на четвереньках продвигался по верхнему краю железного монстра, ощупывая всё те же гладкие полированные обводы. Света, отбрасываемого оставшимся снизу факелом, едва хватало, чтобы видеть очертания громады и не соскальзывать вниз.

Он прополз почти до середины, когда под пальцами правой руки мелькнула неровность. Джи распластался на спине исполина, ощупывая дюйм за дюймом. В самом деле – вдоль корпуса шла тончайшая, едва ли с кончик ногтя шириной, щель. Дверь?..

Щель оказалась длинной, она тянулась почти на семь футов [1] и плавно закруглялась, чтобы затем снова повернуть и продолжиться с другой стороны. Овал. Овал размерами в человеческий рост, очерченный непрерывной канавкой. И снова – никаких ручек, кнопок, рычагов. Только аккуратная ровная выемка. Джи подковырнул её кончиком клинка, но лезвие упёрлось в металл и угрожающе согнулось. Бесполезно.

В загустевшем воздухе ощутимо воняло гарью, гаснущий факел чадил и коптил всё сильнее. Должно быть, замкнутая подземная каверна была лишена даже малейших отверстий, пропускающих свежий воздух снаружи.

Без толку снова прощупав литой металл вокруг щели, Джи спрыгнул на пол. Возможно, всё и впрямь оказалось напрасно, и Милютич был последним, кто слышал голос «вещающего демона». Быть может, ушлый серб так и задумал – не зря же он скрыл от братьев местонахождение гробницы, не просто так в его дневниках ни слова не было о сути речи Кама-Сотца. 

Джи опустился на пол, прислонившись спиной к торцу железной громады. Кстати, почему Кама-Сотц? Как связаны индейское божество и эта металлическая туша? Или это – ещё одна шуточка полоумного старика?..

Красные огоньки горели прямо над головой. Чем бы ни являлся железный монстр, три века назад он уже был «огненноглазым», и до сих пор тускловатое алое сияние не угасло. Джи ещё раз осмотрел стеклянные вставки-пуговки, но сквозь помутневшее покрытие виделся лишь ровный немигающий свет. Стекляшки были вплавлены в торцевую пластину намертво – ни малейшего зазора.

Проклятая железка!.. Джи ткнул кончиком лезвия в надменный красный глаз, но ни одна трещинка не проявилась на гладком стекле.

– Молчишь? Чёрт с тобой, – Джи размахнулся и от души врезал кулаком по вытянутой железной «морде», аккурат пониже светящихся точек, – я ещё вернусь.

Он шагнул в сторону, подхватывая факел. И тут позади вспыхнуло белым, луч молочного света прошил пещерный сумрак, выпустив острые стрелы теней. И Кама-Сотц заговорил.

Джи застыл как заворожённый. А потом опрометью кинулся к принесённому мешку.

---

[1] 7 футов – примерно 2,1 метра.

Благодарю за внимание! Возможно, вас заинтересует: