Глава 20

Грохот выстрела и звон разбитого стекла слились воедино. Тело вдруг взорвалось болью, перед глазами вспыхнул слепящий фонтан – Джи зажмурился, пытаясь закрыться рукой, но режущий свет проникал сквозь веки. Плотный низкий гул наполнил воздух, тисками сдавливая голову. Кое-как Джи повернулся на бок, снова уткнувшись в проклятый труп. В нос ударило омерзительное амбре мертвечины. Давя кашель, Джи открыл глаза.

Яркое сине-белое свечение заливало всё вокруг. Бледные лучи шарили по стенам, по редким колоннам, бросавшим на пол густые чёрные тени. Гул не стал тише, но сместился куда-то влево – теперь Джи различал в нём посвистывание винтов, разрезающих воздух. Лучи тянулись с той же стороны, и Джи вжался в пол. Конус света скользнул рядом, едва не задев ладонь, и убрался обратно. Джи осторожно приподнял голову.

Невидимка как в воду канул. Гул винтов заглушал все звуки, даже бешеный стук собственного сердца. Лучи вертелись слева, методично обшаривая нагромождения ящиков. В памяти всплыли слова китаянки – территорию патрулируют дроны, и вот им лучше не попадаться. 

Джи перекатился на спину и едва сдержал крик. Правую ногу жгло огнём, под коленом было горячо и липко. Густой солёный запах щипал ноздри – такой знакомый, привычный. Собственный запах, запах своей крови.

Под пальцами прокатилось что-то гладкое, металлически звякнувшее – пистолетная гильза. Тусклый латунный фланец поблёскивал в бурой лужице, отражая белые сполохи.

Справа, в нескольких метрах, зиял чёрный провал лестничного пролёта. Если Ю с мальчишкой ещё здесь, они наверняка ждут внизу. Должны ждать.

Кое-как Джи извернулся и пополз к лестнице, обдирая локти о щербатую плитку. Куртка осталась где-то позади, там же, где и труп пугливого парня, и Крошка. И весельчак-невидимка – если он, конечно, ещё жив.

До лестницы оставались считанные шаги – верхняя ступенька уже маячила впереди серой финишной линией – когда гул винтов стал приближаться. Конус света метнулся по стене, соскользнул на пол, возвращаясь назад. Взвыли сервоприводы, и воздух за спиной прошила короткая очередь, захлебнувшаяся сочным чмоканьем. 

Джи чертыхнулся, вскакивая, и бросился к лестнице, но не рассчитал. Голень подломилась, и он полетел на пол, успев только выставить руку. Локоть встретился с отбитым краем плитки, и мир вокруг вторично вспыхнул болью. Белый свет ударил по глазам, где-то за плечом уже знакомо взвыли сервоприводы, и воздух разорвался треском выстрела.

Свет дрогнул, моргнул и погас.

– Живо, – зашептал в ухо голос Ю, – спускайся!

Горячие пальцы китаянки стиснули запястье. Джи ухватился за тонкую руку, подтянулся, опираясь на неожиданно твёрдую ладонь – он уже успел забыть, как сильна Ю.

– Быстрей! – частила китаянка, – там ещё два!

Навалившись на подставленное плечо, Джи добрался до верхней ступеньки. Нога пульсировала болью; боль раскалывала и виски – мерзкая, тошнотворная. Голова кружилась, серо-чёрный мир вокруг качался и прыгал.

Притушенный луч вспыхнул в паре футов, рассекая темноту. 

Ю извернулась, отпуская Джи. Лишившись опоры, он едва успел ухватиться за перила. Обернулся – и увидел, как луч скользнул к китаянке, заливая белым её фигуру, отчерчивая резкими штрихами щёлки глаз, вздёрнутый нос и «Five-seveN» Йонса в ладони.

– Вниз, – отчётливо сказала Безумная, поднимая руку с курьёзно-большим пистолетом.

Вой, треск и грохот поглотили всё остальное. В спину ударила жаркая волна, толкнула, и вместе с ней донёсся тонкий крик. Цепляясь за перила, Джи увидел, как Ю, раскинув руки, медленно падает на выщербленный кафель.

Джи скатился по ступенькам на площадку, тяжело перевалился через опрокинутый стенд.

– Ю! – захлебнулся рядом вопль Йонса.

– Сядь! – прошипел Джи, зажимая мальчишке рот ладонью.

Йонс мотал головой, по его чумазому лицу текли слёзы. Джи ухватил его за плечи, пригибая к пыльному полу. Над головами по стене мазнул белый луч.

– Я видел… Она… – полубурят дрожал, костлявые руки под курткой ходили ходуном, – она…

– Уходи отсюда, – Джи слегка встряхнул парня, – спускайся, прячься и жди. Мы тебя нагоним.

– Но она…

– С ней всё будет в порядке, – Джи выглянул из-за стенда, – бегом!

Он подтолкнул Йонса, и тот, спотыкаясь, пересёк площадку и исчез в лестничном пролёте.

Джи распластался на полу. Нависающий сверху стенд служил укрытием. Лучи дронов снова облапывали ящики в дальнем конце зала – отсветы белых конусов то и дело вспыхивали на стене. Джи вцепился в шершавый пластик стенда. Потолок раскачивался и кружился, плитки водили хоровод. Набрякшие кровью джинсы стали каменно-тяжёлыми, от самой мысли о том, чтобы пошевелиться, начинало мутить.

Из-за оббитого угла лестница просматривалась отлично – Джи различал даже завитки на чугунных перилах. Он прикусил губу, вглядываясь в серую линию верхней ступени. Лучи дронов по-прежнему плясали у дальней стены, но о том, что будет, если железки решат повернуть назад, думать не хотелось.

Воздух вокруг сгустился, стал плотным, душно-жарким. Ручейки пота ползли по лбу, стекали в глаза. Смаргивая солёные капли, Джи выжидал. Сердце отстукивало секунды, пульсирующими толчками билась внутри боль. Ступеньки сливались в одну полосатую ленту. Сколько он продержится? Сколько ещё времени нужно Ю?..

Серая лента дрожала, будто в горячем мареве. Восемь ступенек… Десять… Двенадцать… Джи закрыл глаза. Плитки холодили спину сквозь рубашку. Двенадцать. Двенадцать. Дуодецима…

Железисто-солёная влага защипала пересохшие губы. Сил на то, чтобы поднять руку, не осталось, и Джи слизнул горьковатые капли, с трудом ворочая наждачно-шершавым языком.

… Белый луч… Вспышка… Лицо – перекошенное болью, прилипшие к вискам чёрные пряди. Бисер капель в распахнутом вороте рубашки, потемневшие глаза.

Вниз.

Слепящий свет, два белых конуса – как жала. Вращающиеся лопасти, холодный ветер в лицо.

Вспышка. Темнота…

– Совсем с ума сошёл?!

Злой шёпот ввинчивался в мозг, не давая сознанию уплыть. Во рту поселился ржавый привкус; между висками билась колючая боль.

– Ты на что рассчитывал?!

– Ю… – собственный голос прозвучал скрипом трухлявого дерева. Сквозь полуопущенные веки силуэт китаянки казался смазанным – будто серая акварель, на которую разлили воду. – Йонс… Ждёт…

– Да хрен бы с ним, – зашипела китаянка, – вставай!

Сильные руки скользнули под спину, в лицо пахнуло металлическим с тонкой ноткой лимона.

– Давай же, – куртка Ю царапала шею, дыхание горячо щекотало лицо, – быстрее, надо уходить!

Джи приподнялся. В ноге разлился жар, прокатился по телу. Желудок сдавило. Он заставил себя повернуться и обхватить китаянку за плечи. 

Спуск превратился в пытку. От Ю остро пахло кровью – но её или его собственной, Джи не различал. Каждый шаг отдавался выворачивающей болью. Запахи, звуки, монохромные пляшущие плитки, ступеньки, перила – всё смешалось в один бесконечный тягучий конвейер. Где-то на периферии зрения вспыхивали стробоскопом лучи, давил на уши низкий гул. Пол упрямо выгибался, уходя из-под ног, и рука почти бессознательно нащупывала обтянутое дешёвой кожанкой худое плечо. 

– Сюда!

Голос Йонса раздался словно сквозь воду. Джи помотал головой – перед глазами плыли чёрные пятна. Что-то ударило в колени, и последним звуком, растворившимся в ватной пелене, стал стон ржавых петель. 

***

Непривычная тишина рывком выдернула из беспамятства. Джи вздрогнул, рука метнулась за спину – к «Сфинксу», но вместо оружия наткнулась на стену. Джи сглотнул, окончательно приходя в себя, и сморщился от боли в пересохшем горле.

Губы саднило – по подбородку стекало тёплое. Джи с усилием поднял руку и отёр лицо. На тыльной стороне ладони остались красные следы.

– …ещё б флаг вывесил – мы здесь, забирайте! – донёсся приглушённый шёпот, – соображать же надо!

– Ну а что ты предлагаешь? – в голосе Йонса звучали привычные обиженные нотки.

Джи пошевелился, вглядываясь в окружающий сумрак. Силуэты Ю и полубурята угадывались в нескольких шагах впереди. Справа очертился контур закрытой двери, слева зал уходил в темноту. В спину упиралась холодная шершавая стена. Пахло пылью, дождём и мокрым бетоном. Джи упёрся ладонями в пол и кое-как приподнялся. Нога тут же вспыхнула болью, и Джи с беззвучным проклятьем снова откинулся на отсыревшую плитку. Голень, туго перемотанная какой-то тряпкой, горела огнём, на серой ткани расползались алые узоры. Пульсирующие толчки гнали волны жара по всему телу. Вулкан. Вулкан, извергающий потоки лавы… Сознание снова начало мутиться.

Джи сжал зубы, но глухой стон всё-таки вырвался помимо воли. Перешёптывание тут же прекратилось, фигуры скользнули ближе.

– Живой? – огромные в темноте глаза Ю странно блестели, – идти сможешь?

– Я тебе что… Илья Мурманец? – Джи хрипло усмехнулся и закашлялся.

– Муромец, – машинально поправила Ю. Её куртка куда-то исчезла, голые запястья были перемазаны ржавым. Джи отвернулся.

– Что с дронами?

– Отвлеклись на нашего несговорчивого дружка, – китаянка хмуро разглядывала побуревшую повязку, подсвечивая отобранным у Йонса SMP, – сюда они вряд ли полезут, если будем сидеть тихо. Вот только сидеть тихо мы не можем.

– Как они вообще нас нашли?

– Да какая разница?! – взорвалась Ю, – тебе что, вместе с ногой голову прострелили?!

Она зло сплюнула и продолжала уже спокойнее:

– Тут никто не знает, что в их ржавых мозгах творится. Нам повезло, что у этих летающих пылесосов тепловые сенсоры давно отказали, иначе бы… – она запнулась, – ладно, проехали. Здесь небезопасно. Если не влетят дроны – может нагрянуть кто-то похуже. Вообще-то они должны передавать данные о столкновениях напрямую Тяньбай, но…

Она замолчала, кусая губу. Йонс бестолково ёрзал рядом.

– Мы не можем вызвать ветролёт, – наконец сказала китаянка, – он привлечёт внимание дронов. Надо как-то по-тихому отсюда свалить.

Ее взгляд снова задержался на ноге Джи.

– Йонси, – натянуто позвала Ю, – а отойди-ка на минуту. Взрослым надо побеседовать наедине.

– А то я не видел, как вы целуетесь! – фыркнул полубурят, – раз взрослые, то можно и секретность разводить? Да ты, между прочим, не намного старше!

Лицо китаянки потемнело, но Йонса уже несло дальше:

– Почему ты ему больше рассказываешь, а? Мы же вместе! – голос полубурята сорвался на приглушённый визг, – что за тайны ещё от меня? Я же видел, как тот дрон… Как тебя… Ты…

Йонс совсем по-детски хныкнул, даже не пытаясь вытереть глаза трясущимися пальцами. Ю приобняла его за плечи. Её рука скользнула за пазуху и вынула плоский кусочек металла.

– Мне повезло, Йонси, – просто сказала она.

Расплющенная монета блестела неровной вмятинкой в середине.

– И никаких страшных тайн, – китаянка взъерошила вихрастую макушку парня.

– Йогурт без даты… – протянул Йонс, – счастливая монетка, надо же!

Он со смешком всхлипнул, высвободился из объятий Ю и, махнув рукой, неловко отошёл в дальний угол.

Под внимательным взглядом Джи китаянка сунула монетку в один из многочисленных карманов на потёртых брюках.

– Когда-нибудь он должен был спросить, – тихо сказала она.

– Когда-нибудь он сам всё увидит, – Джи смотрел, как Безумная аккуратно застёгивает карман на «молнию», – и тебе придётся сказать ему правду.

– Но не сегодня, – Ю подняла на него блестящие глаза, – спасибо, что увёл его, когда всё это началось. И… спасибо, что остался.

– Общая тайна – уже кое-что, – Джи пожал плечами и тут же пожалел об этом.

– Вижу, твоя благодарность не только устная, – продолжил он. Следы подсохшей крови на запястьях китаянки ещё источали сладковатый пряный запах – точно такой же, как дразнящая нотка, сохранившаяся на губах.

– Я как раз об этом… – Ю обхватила себя за плечи, – тебе много ещё нужно?

– Чтобы встать и побежать? – Джи криво улыбнулся, – вся твоя кровь.

Брови Ю поползли к переносице.

– И так – раза четыре, по кругу, – добавил Джи, – и пара недель отдыха. Ты за кого меня принимаешь?

– Нет, если это поможет, я могу… – китаянка оглянулась на Йонса, – только чтоб он не видел…

– Да ничего это не даст, – оборвал её Джи, – ты бы с Борисом ближе пообщалась, что ли. Тогда бы знала, что у нас с людьми чуть больше общего, чем кажется. Мы не залечиваем раны моментально – лишь немного быстрее, чем сапиенсы. И этот процесс невозможно ускорить. Так что успокойся и прекрати строить кровавые планы. 

– А, может, проще тебя просто убить? – раздумчиво сказала китаянка.

– Если считала, что проще, зачем тогда вытаскивала?

И проблем меньше, и тебе сатисфакция за прошлые смерти. Но я не уверен, что это поможет. 

Слова замерли на языке. Ю поёжилась, вздрогнув – на коже, обтянувшей острые ключицы, выступили пупырышки.

Джи обвил рукой её прохладные плечи, привлекая к себе – совсем как сама китаянка минуту назад сделала с Йонсом. Запоздало сообразил, что сидит на её куртке.

– Далеко мы не ушли, так?

– Это соседнее крыло, – Ю кивнула на дверь, едва различимую в сумраке, – мы закрыли единственный смежный проход. Эта часть здания зеркалит ту – пока ты валялся в отключке, я сбегала на разведку. Есть два неприметных боковых выхода. Один даже почти свободен. 

Ю замолчала. Кончики её дредов щекотали руку Джи.

– Дай мне минутку, – сказал он.

Китаянка наклонила голову. Запахи крови, теплеющей кожи и едва уловимый лимонный тон смешались в мягкое облако, от которого кружилась голова. Тонкие пальцы Ю скользили по его запястью, по закатанному рукаву рубашки, по ткани, влажной от холодного пота. Тихонько позвякивали кольца в аккуратных округлых ушах. Безумная не поднимала глаз, и приглушённый отсвет старенького SMP бросал на её бледные щёки частокол теней от пушистых ресниц.

Джи провёл свободной ладонью по гладкой макушке Ю. То, что когда-то казалось ему жалким подобием, обрело плоть. Соблазнительную, гибкую и нежную. И – в отличие от воспоминаний – ощутимо, осязаемо реальную. 

– Идём.

*** 

Это оказалось намного труднее. Пока они тащились по бесконечным коридорам, Джи дважды отключался. Сознание возвращалось обрывочными фрагментами, в которых отчётливо слышалась приглушённая ругань китаянки. Она поддерживала его справа, Йонс – слева, но в моменты очередного помутнения Джи полубессознательно склонялся именно к плечу Ю, повисая на иллюзорно-хрупкой фигурке. Пропитавшиеся кровью джинсы подсохли и превратились в наждак. Свежие струйки больше не сбегали по голени; нога ниже колена онемела и с трудом двигалась.

Полузасыпанная бетонной крошкой дверь показалась спустя вечность, хотя SMP Йонса утверждал, что прошло всего десять минут. Полубурят шустро разгрёб мусор, и вдвоём с Ю они сдвинули оглушительно заскрипевшую створку.

Поток воздуха ударил в лицо. Джи зажмурился, борясь с тошнотой. 

– Выберемся из этого квартала – будет проще, – голос Ю звучал непривычно глухо. – Дальше пойдёт промзона, там можно затеряться.

Джи молча кивнул – на большее сил не хватило. Промозглый сырой воздух резал лёгкие, волнами пробирался вдоль позвоночника, сотрясая тело, будто оно было жалким листком на ветру.

Йонс выключил SMP – слабое свечение, пробивавшееся сквозь веки, погасло.

– Дальше идём в темноте, – тонкая рука китаянки обхватила Джи за талию, – в темноте и, пожалуйста, в тишине.

Джи стиснул зубы.

– Соберись, – тёплое дыхание Ю повеяло в самое ухо, – ты нам нужен. Ты мне нужен. Будь моими глазами…

Шаг. Бетонное крошево зашуршало под ботинком. Ещё шаг. Порыв ветра пробежал по спине влажными пальцами. Ещё. Ещё. Ещё…

Мир вокруг выступал из серой пелены угольными очертаниями, неумелыми скетчами плохого художника. Дома шатались и прыгали, двоились и вытягивались и, казалось, вот-вот мелькнёт между ними белый луч. Здесь не было фонарей – квартал выглядел давно брошенным, и единственным источником света оставались низкие оранжевые тучи, отражавшие блеск прожекторов промзоны.

Вдали дырявила небо верхушка несуразной круглой башни. Её силуэт, чёткая чёрная тень на фоне ржавого неба, маячил впереди, до тошноты медленно приближаясь.

Два сердца бились вблизи, отщёлкивая секунды, и Джи вслушивался в этот перестук, не позволяя сознанию уплыть. Пульс Ю – ровный, чёткий – звучал командой к размеренному строевому шагу. Пульс Йонса частил, сбивая с ритма, диссонансом стучал в голове, не давая расслабиться. Джи слушал эту странную музыку и считал шаги, упрямо не закрывая глаза.

Круглая башня возникла рядом неожиданно – только что казалось, до неё ещё идти и идти. Сумрак… сумрак искажает перспективу... Джи опустился на мокрую землю. Нога, ещё недавно милосердно утихшая, снова горела огнём.

– Нет, – выдохнул он на немой вопрос Ю.

На секунду повисло молчание. Потом Йонс, до того сосредоточенно рассматривавший башню, издал странный горловой звук, похожий на придушенный смех.

– Ты чего? – шикнула на него китаянка.

– Вы не поверите, где мы сейчас!.. – полубурят снова хихикнул, – погодите чуток – я вам такое подгоню!

И, не дожидаясь вопросов, скрылся за обводом башни. Ю тихо матернулась ему вслед. 

– Что он задумал? – вполголоса спросил Джи.

– Хрен разберёт, – китаянка присела рядом, отбросила назад цветные дреды, разбрызгав фонтан мелких капель. – Йонси тут вроде всё знает, но… Это он сам так говорит. А малец любит приврать.

Ю поёрзала.

– Надеюсь, наш гений быстро вернётся. И, надеюсь, с чем-нибудь полезным.

– Почему мы не можем взять ветролёт?

Китаянка посмотрела так, словно Джи спросил, почему они не могут телепортироваться.

– Все маршруты ветролётов записываются, – наконец пояснила она, – а эта зона сейчас под повышенным вниманием Тяньбай. Она наверняка заинтересуется, кому понадобилось вызывать сюда машинку. Такая поездка не по карману местным работягам.

– Я оплачу, – Джи поёжился.

Ю снова странно посмотрела на него.

– Я же сказала, не в этом суть. Нам просто не стоит светиться. Нужен транспорт, который Тяньбай не отследит…

Скрежет и визг прервали её слова. Два желтоватых луча разогнали тьму, на миг ослепляя. Джи прищурился, заслоняясь рукой, китаянка вскочила – и её ладонь, скользнувшая было к рукояти «Five-seveN», замерла на полпути. 

– Я же сказал, что подгоню кое-что интересное!

Широко улыбающийся Йонс высунулся из кабины древнего седана и помахал рукой.

Благодарю за внимание! Возможно, вас заинтересует: