Глава 30

– «Гнозис» – это жест отчаяния, – невыразительно начал Росс, – жалкая попытка вымирающего человечества исправить то, что оно само натворило. Двенадцать горе-героев согласились добровольно изуродовать себя, чтобы дать нашему безумному муравейнику ещё один шанс. 

Он поднялся – неловко, отставляя ногу в сторону, – и начал расхаживать вдоль стола, заложив руки за спину. 

– Нет, идея была прекрасна… Отправить людей к истокам цивилизации, чтобы они могли проследить весь её путь, запомнить все совершённые ошибки. Познать. Понять. Увидеть правду – не ту, что выдумывают, не ту, что многократно искажённой доходит до нас в виде легенд…

Росс хмыкнул.

– Согласен, выглядит глупо. Ну да поживёшь, поймёшь. У нас не сохранилось никакой информации о прошлом. Только перетолкованные предания, обрывки сведений, собранных Адептами слова… После Гнева Господня не осталось ничего – ни фильмов, ни книг, ни компьютеров. Память поколений донесла жалкие крохи. Операция «Гнозис» должна была стать первым шагом в нашей масштабной задумке. От человечества осталась горстка несчастных, пытавшихся продлить свои дни в выжженной пустыне, которая когда-то была нашим домом. Но мы сумели уцелеть. Приспособиться. Сохранить и даже развить технологии… 

Ворон остановился, опираясь на спинку кресла. Его и Джи снова разделял массивный стол – будто невидимая преграда, отсекавшая одну эпоху от другой, вдруг воплотилась в материальном объекте.

– Мы создали наноботов, способных реконструировать организм, используя элементы внешней среды. Разработали для них программу и внедрили этих крошек в тела добровольцев. Двенадцать бессмертных, не стареющих, не подверженных гибели. Немного биомеханики в мышцах, костях и мозге – и ты полубог. Эти малыши никогда не спят, а их единственная цель – незаметно укреплять твоё тело, защищать от болезней, от ультрафиолета, от всякой дряни, что витает в воздухе… Наноботы не спасут от клинка под лопатку, но уже через несколько минут вернут тебя к жизни. Рекомбинация – её запускает отсутствие мозговой активности, ответного импульса на постоянные запросы ботов. Никакого чуда. Только наука. Технологии и программы. Да или нет, один или ноль… – Росс смотрел мимо Джи, будто не рассказывая, а размышляя вслух. – Мы изобрели бессмертие – и снова распорядились им не по уму.

Ворон умолк, продолжив отмерять шаги. Его приплясывающая походка, забавная, где-то даже клоунская, выглядела потешно-неуместной. Но смеяться не хотелось. Глядя в одну точку, Джи сжимал и разжимал левый кулак, а правая ладонь сама тянулась к горячей тяжести крохотного генератора в груди.

Защищать от ультрафиолета…

Твоя природа другая…

Он сказал – deus est.

– Мы спешили, – прервал паузу Росс, – предполагалось, что наноботы станут реконструировать тела Наблюдателей в состоянии, соответствующем запуску «Гнозиса». А сами Наблюдатели, конечно, обязаны были помнить свою миссию.

Он издал короткий каркающий смех.

– И мы умудрились облажаться и с тем, и с другим.

– Ты сказал, что вы… мы… торопились, – собственный голос прозвучал скрипом ржавого железа, – почему?

– Один раз пережив конец света, сделаешь всё, чтобы не допустить второго, – Росс поджал губы, – так думают идеалисты и глупцы. Но всегда находится тот, кто снова переворачивает мир вверх тормашками. Кто не учится на собственных ошибках, не говоря уж о чужих. Нас оставалось очень мало, но и эти люди кому-то мешали – тысячи людей мешали кучке безумцев, и безумцы сделали единственное, что хотели и что могли – просто взяли и смели всех, смяли, уничтожили. У – ничто – жили, – повторил Ворон, как будто обкатывая слово на языке, – жили ничто, и умерли, наверное, как ничто. А поменяйся безумцы и мудрецы местами – и мир, возможно, был бы цел…

Росс остановился вполоборота к Джи.

– Мы не доработали механизм рекомбинации, – жёстко, отрывисто сказал он, – и не учли эффект информационной перегрузки. Программа дала сбой. Наноботы работают, но работают кое-как, создавая неверные контрольные точки. Это я испытал лично, – Ворон хлопнул себя ладонью по протезу, – я рекомбинируюсь в том состоянии, в котором был незадолго до последней смерти. Возможно, кому-то из нас повезло больше, и его пересобирают как положено. Или меньше – и боты восстанавливают случайную резервную копию.

– Возможно… – медленно проговорил Джи.

На фоне тёмной бревенчатой стены зыбким призраком проступила фигура китаянки. Эта надпись возвращается не каждый раз… 

– Могло ли случиться так, что рекомбинация не срабатывает вообще?

– Могло, наверное, – Росс пожал плечами, – мы далеко не так бессмертны, как хотелось бы. Если вникнуть, у нас на самом деле больше уязвимых мест, чем у простого человека. И рассудок – основное из них. Нас проще свести с ума. Представь вечный цикл возрождений где-нибудь в бездонном ущелье. Мы не контролируем наноботов… – он поморщился, – а ещё наши слабые мозги оказались не в состоянии вместить весь объём данных, получаемых за столь долгое время. Поэтому рано или поздно наступает инфоперегрузка, и память элементарно отказывает. Парадоксальный защитный механизм – он позволяет сохранить разум и продолжить функционировать. Ведь именно такова задача наноботов – не дать нам умереть. И только. Поддерживать бесконечное биологическое существование, пусть даже не помня, зачем и для чего…

– Спонтанные вспышки воспоминаний, – неотвязный образ Андриана присоединился к призраку Ю, – я видел сцены из прошлого. Значит, память не уходит насовсем?

– На этот вопрос я не могу ответить, – покачал встрёпанной головой Росс, – знаю только, что флешбеки появляются в критические моменты – сильное волнение, смертельная опасность. Их может вызвать предмет, связанный с воспоминанием. Я называю это пробоем эффекта перегрузки. Но хранится ли наше прошлое где-то ещё, кроме тёмных полок собственного разума… Знает, наверное, только разработчик проекта.

– Кто он?

Росс развёл руками.

– Не кто, а, скорее, что. Говорили, когда-то он был человеком, но сейчас – то есть потом, к моменту создания «Гнозиса» – это просто безымянная груда железа. Сплав электронных мозгов с живыми. Странный, труднопостижимый разум. Но именно ему мы обязаны тем, что протянули так долго.

– Когда будет запущен «Гнозис»?

Росс без улыбки посмотрел на Джи:

– А ты действительно хочешь знать?

И, не получив ответа, вздохнул:

– Да не дрейфь, время ещё есть. Не упустишь. Апокалипсис сложно не заметить. Как знать, вдруг в следующий раз мы подготовимся лучше…

Ворон помолчал и с неохотой добавил:

– Я многого не знаю. Да и об остальном рассуждаю только с чужих слов. Моя-то память ещё не успела забиться. Я пролежал в своём высокотехнологичном гробу больше трёх тысяч лет. Ещё один косяк проекта «Гнозис». Нераскрывшаяся капсула, не сработавший механизм. Машина времени бесполезна, если в ней заклинило замок.

– О чьих словах ты говоришь?..

– Натальи, – скуластое лицо Росса подёрнулось тенью, – она была под номером десять… Мы встретились в начале двухтысячных. Провели вместе год. Потом она исчезла…

– Ты помнишь их всех, – ноги вдруг подкосились, став ватными. Джи ухватился за стол, опёрся на отполированное касаниями дерево, – назови…

– Один – Кароль. Два – Белла. Три – Джи… 

Имена, веками кружившиеся у самой кромки подсознания, звучали одно за другим. Имена, среди которых он хотел и боялся услышать единственное – короткое, односложное, как будто неоконченное. То, что врезалось в память, пробив все эффекты, и определило его жизнь.

– Четыре – Торбьёрн. Пять – Нил. Шесть – Росс. Семь – Ю-Кван. Восемь – Лука. Девять – Элла. Десять – Наталья. Одиннадцать – Авонэко. Двенадцать – Айеке-Тиермес.

Тишина повисла лёгким покрывалом.

Значит, Ли не из Наблюдателей. Вот почему она ничего не сказала о двенадцати в ту памятную встречу на балу. Её не коснулся ад перерождений, но поиски от этого не становятся проще. 

– Что случилось потом? – нарушил тишину Джи, – с тобой. Как ты выбрался?

Ворон какое-то время молчал.

– Знаешь, о чём я думал, истекая кровью на операционном столе? О том, что любая из этих падл в халатах могла бы хоть вколоть мне промедол. Но они не просто стояли и смотрели – они ещё и слушали, – Росс сжал кулак, отчётливо хрустнув пальцами. – После того, как я благополучно отбросил единственное оставшееся копыто, и малыши-боты вернули меня к жизни, я решил, что с меня наконец-то хватит. К счастью, военные ублюдки уяснили разницу между мной и ящерицей и подсуетились, облегчив задачу. Правда, пришлось подождать. Они подогнали мне неплохой протез – из тех, какими снабжают своих ветеранов, и испробовали на моих конечностях новую модель экзоскелета. Можно сказать, они соорудили мне ноги, – Росс хохотнул, – ну а я эти ноги сделал, едва представился шанс. Меня в очередной раз куда-то потащили – ребятам нравилось демонстрировать коллегам свои достижения. Вертолёт, горы, пропасть. Остальное – дело техники. Поисковые отряды долго не сдавались, но не так-то просто найти в ущельях Сьерра-Невада человека, которому эти ущелья нипочём.

Он взъерошил волосы ладонью и продолжил:

– Тяжело было, конечно. Я потерял счёт, сколько раз умирал от голода и падал с обрыва. Раздолбал вдребезги свои механические навороты. Но мир не без добрых людей, как ни странно. Бомжевал, конечно. Менял города, просил милостыню… Всяко бывало. Я стал никому не нужен, и это утешало. Это было самым прекрасным чувством из всего, что я испытал. Мало ли бездомных калек на свете? Никогда не думал, что буду гордиться принадлежностью к этой касте.

– Вижу, ты прошёл длинный путь, – криво усмехнулся Джи, оглядывая Росса.

– Не настолько длинный, как ты, – парировал Ворон, – однако твоя правда. Звучит странно, но меня всегда интересовали высокие технологии. Бомж-айтишник, как тебе? Когда интернет и нейросети уже вошли в каждый дом вплоть до африканских хижин, я примкнул к одной весьма интересной группировке… Они звали себя шифропанками. Криптография, цифровой анархизм, полная анонимность и другие весёлые вещи. Мы развлекались. А потом это либертарианское движение вышло за пределы камерных вирт-сообществ, и шифропанки влились в более масштабное течение. Понятие личной свободы расширилось вместе с появлением первых стабильно работающих имплантов. «Моё тело – моя собственность, и я имею неотъемлемое право улучшать и совершенствовать его, используя научно-технические достижения…» О биохакерах слышал? Это раньше они занимались только модификацией генома. С тех пор ребята шагнули далеко вперёд. Полная свобода и открытость любым улучшениям – биологическим, техническим, генетическим… Всё ради облегчения страданий несовершенного живого существа. Понимаешь, в чём разница с военными исследованиями? И никаких ограничений, в отличие от легальных вмешательств. Трансгуманизм. Он объединил всех, кто мечтал о лучшей жизни. И я не мог оставаться в стороне. Они приняли меня как равного. Вот это, – Росс бросил взгляд на свои ноги, – их заслуга. Они сумели вернуть подвижность тому, что осталось. Импланты до сих пор прекрасно работают. Но это не главное…

Росс умолк. Серебристая пыль мерцала на его запястьях, отражая свет потолочной лампы. Джи, присев на край стола, стиснул в пальцах толстую доску столешницы. Всё вокруг – полки, экран в раме, даже сам Росс – было нереальным. Настолько нереальным, что даже тепло дерева под ладонью воспринималось игрой. Это же вирт. Можно сделать, совершить, натворить что угодно; выдумать любые истории… Кто сказал, что они будут правдивы? Кто сказал, что им стоит верить?

Окружающее вдруг дёрнулось, словно по воздуху прошла тонкая рябь, передавшись мебели, стенам, фигуре Ворона. Росс нахмурился, сведя у переносицы лохматые брови.

– Когда нет движения, ничего хорошего не выходит, – повторил он. – Этому миру нужна встряска. Пока гром не грянет, мужик не перекрестится. И кому быть громовником, как не мне и таким, как я? Ведь мы же полубоги, – он усмехнулся в бороду, – увечные, беспамятные, бесцельные высшие существа.

– И ты решил всё исправить, – закончил Джи, – стать функциональным эквивалентом истинного бога. Как ты можешь решать, что будет лучше, что будет правильно?

– Если я оттащу от пропасти шагающего в неё – это будет правильно, – отрезал Ворон, – правильнее, чем если я останусь на месте и буду смотреть.

– Ты не можешь выбирать за всех, каким путём идти, – перебил Джи, – никто не может.

– Ну, тогда и «Гнозис» был задуман зря, – широкие плечи Росса приподнялись и опустились, – зачем выявлять ошибки, если не ради их исправления? «Гнозис», потом «Анализ»…

– А ты решил ускорить процесс?

– Скажем так, я решил попытаться. Подстраховавшись, конечно.

Росс вздохнул.

– Мы не можем вообразить себе разум, следящий сразу за десятью миллиардами человек. Но мы можем создать его. 

– «Создатели Бога», – вопроса не прозвучало.

Росс согласно наклонил голову.

– Именно. 

– Давай-ка я вкратце обрисую ситуацию, – внутри вдруг вскипела холодная ярость. Перед мысленным взором поочерёдно вставали образы Молчуньи, Йонса, Мастера и самого Росса, заносящего для удара тяжёлый башмак, – ты собрал вокруг себя всё отребье, какое только мог. Всех аутсайдеров, которые перепутали вседозволенность со свободой. И решил встряхнуть старушку-Землю, не спрашивая у неё разрешения. Нравится – не нравится, спи, моя красавица, так? Что вы решили устроить – вторую Войну сетей? 

– Нет, – в тёмных глазах Ворона сверкнули искры, – я же сказал – мы всего лишь создали Бога.

Благодарю за внимание! Возможно, вас заинтересует: