Глава 22

– Итак, наш маленький поход сорвался. 

Китаянка хмуро разливала кофе. Настроение у неё с утра явно не задалось – то ли из-за ночных событий, то ли потому, что Йонс явился к рассвету, пьяным в хлам и со свежим синяком на подбородке. Объяснить ничего не пожелал – или был не в состоянии, плюхнулся на импровизированный тюфяк в своей конуре и мгновенно уснул. И теперь Ю срывала своё раздражение на всём подряд.

– Эта эпопея с дронами вышла нам боком, – припечатала она, с грохотом возвращая кофейник на плиту, – и совершенно зря.

Джи мысленно посочувствовал Йонсу, чей заливистый храп доносился на кухню через приоткрытую дверь. Парень заслужил двойную трёпку – за гонки и за ночной пьяный дебош. Хорошо, если отделается нотациями и принудительным сеансом в «диагносте». Китаянка не в настроении напоминала крысиный яд, будучи опасной даже в малых дозах.

– С чего ты взяла? – Джи взял у Ю чашку и глотнул кисловатого кофе.

– Да с того, что эти болваны сдохли раньше, чем успели нам что-нибудь рассказать, – раздражённо бросила китаянка.

Она отошла от кровати Джи и присела за стол. Квадратная пластиковая столешница опасно перекосилась, когда Ю оперлась о неё локтями.

– Ну, положим, ничего рассказать они не успели только тебе.

Должно быть, акцент на последнем слове вышел чересчур резким, потому что Ю скривилась, словно хлебнув уксуса.

– Опять твои штучки?

– Ущербные умения, – поправил Джи, не сдержавшись.

Китаянка фыркнула. Какое-то время в кухне-гостиной стояла тишина, которую нарушали только всхрапывания полубурята за стенкой. Ю молча помешивала кофе в своей чашке миниатюрной ложечкой. Вместо борцовки и брюк на ней красовалось серое платье в пол, с капюшоном и рукавами до локтей, совершенно ей не подходящее и выглядевшее так, будто Ю просто прихватила в магазине первую шмотку с краю. Не исключено, впрочем, что так оно и было.

Джи пил кофе и морщился – от кислого вкуса, от боли в ноге и от вида китаянки. Сколько он её знал, Ю всегда умела и любила одеваться. Тем более странно было видеть её в этих тряпках. Должно быть, с каждым перерождением Безумная всё больше слетала с катушек.

Крошечный настенный динамик выдал длинную пронзительную трель – кто-то звонил в видеофон. Китаянка прихватила чашку и ушла открывать, шлёпая босыми ступнями. Подол серого платья при каждом шаге взмётывался, открывая худые лодыжки. Джи раздумчиво тянул кофейный суррогат.

Через полчаса от напитка осталась только коричневатая плёнка, однако Ю не торопилась возвращаться. Джи прислушался, но кроме выводимых Йонсом рулад ничего не уловил. Должно быть, китаянка вышла. Вряд ли надолго – в таком наряде по улицам не погуляешь. Всем, конечно, плевать – это не Олд-Йорк, и вырядись хоть пингвином, пальцем тыкать не станут. Тут каждый на своей волне. И старается одеться так, чтобы по возможности не промокнуть и не окоченеть в первую же минуту. Акриловое платье в эту концепцию не влезало. 

Мельком подумалось, что и он сам сейчас выглядит немногим лучше китаянки. Испорченные джинсы отправились в мусорный мешок, им на смену пришли безбожно измятые льняные брюки, провалявшиеся в сумке с самого приезда как абсолютно не подходящая к местной погоде вещь. Серый хлопковый свитер взамен грязной рубашки одолжил Йонс – то есть Ю посчитала, что парень будет не прочь поделиться. Вид растянутых рукавов напоминал о Сесил.

Китаянку не пришлось долго уговаривать отказаться от ночных хирургических экспериментов. Судя по зеленоватому лицу, она и сама не горела желанием осваивать искусство наложения швов, а Джи лишние дырки в ноге были ни к чему. Больше дырок – дольше будет затягиваться. Хотя без свежей крови или, на худой конец, «феррита» процесс и так пойдёт не быстро. 

Джи бросил взгляд на часы. Неплохо бы связаться с Борисом – пусть подгонит немного зелья.

… Бегаешь за этим сукиным сыном… грёбаный наркоман.

Во рту стало горько, и Джи едва удержался, чтобы не сплюнуть в чашку. Пока что в «феррите» не было нужды – должно быть, китаянка щедро поделилась своей кровью. В сумке ещё оставалась последняя ампула. Он берёг её на всякий случай. На такой, например, как сейчас, когда даже встать за добавкой кофе сродни подвигу.

– Тебе тут подарочек передали. 

Возникшая на пороге Ю несла пустую чашку, подцепив её мизинцем за хрупкую полупрозрачную ручку, а в другой руке сжимала трость.

– Фире спасибо скажешь, – держа трость как дубинку, китаянка протянула её Джи.

Ничего особенного – гладкий чёрный шафт с пластиковым покрытием, серебристое навершие – тот же пластик, только под металл. У основания – заметные царапины и сколы, обнажающие железный стержень.

– Она не зайдёт? – спросил Джи, вертя трость в руке.

– Ну, ты ж её знаешь.

Ю долила себе кофе.

– Так что там с хакером-то?

– Мне понадобится Йонс, – Джи не стал вдаваться в детали, – ты у нас мастер по приведению в чувство юных алкоголиков. Так что как проспится – не наседай сильно. Он мне нужен живым. Мы с ним предпримем небольшое путешествие.

– Опять Йонса втягиваешь, – от дружелюбия в голосе Ю не осталось и тени. Джи показалось, что она сейчас запустит в него чашкой. – Мне он тоже живым нужен. 

– Путешествие будет виртуальным, – Джи поднялся, опираясь на неожиданно удобную трость, – если ты вдруг забыла, я сейчас немного не в том состоянии, чтобы совершать реальные пробежки. И как раз потому, что пошёл вместо Йонса – если ты вдруг забыла и это. 

И, прихватив пачку сигарет, Джи покинул комнату. Китаянка ничего не ответила на прозвучавший пассаж. Джи позвоночником ощущал её колючий недобрый взгляд. Но чашка в спину так и не прилетела.

***

В коридоре гулял сквозняк. Лампочку возле лифта кто-то в очередной раз вывернул, и теперь источником света служила распахнутая дверь на уличный мостик. Лифт скрипел и охал, ползая где-то между нижними этажами. Сквозь щели шахты пробивались тусклые белые полосы, ложились узором на засыпанный мусором пол.

Джи выбрался на мостик. Прислонился к стене, вдыхая сырой прохладный воздух, поставил трость рядом и потянул из кармана брюк сигареты. Слабый ветерок принёс ароматы жареного эрзац-мяса, примешавшиеся к табачному дыму. Как будто куришь шаурму.

Пейзаж терялся в сгущающемся тумане. Слева горели редкие окна надстроек. Кое-где широкие стальные балки, крепившие мост к стенам, служили еще и опорой для маленьких самодельных балконов. Один из таких – прямоугольная коробка, похожая на домик для муравья, – мягко светился. Сквозь матовый пластик виднелись два силуэта, словно вырезанные из чёрной бумаги. В крохотное окошко сбоку вылетали струйки дыма.

Джи щелчком отправил окурок вниз – если повезёт, приземлится на крышу проулка в груду своих размокших собратьев. Пара на балконе продолжала курить. Должно быть, свет бил им в спину – силуэты казались совсем плоскими, как марионетки в детском кукольном театре. Одна бумажная фигура протянула руку и приобняла другую за плечи. Так они и застыли – странная чёрная композиция без объёма и лиц. Картонные люди, не боящиеся обернуться пеплом.

По спине пробежала холодная дрожь. Джи натянул рукава свитера на ладони. Уходить не хотелось. Проулок пятью этажами ниже жил своей тихой жизнью, донося шарканье ног и приглушённые голоса. Сквозь перелатанную крышу пробивались редкие огни. Здесь, в крупнейшей, пусть и неофициально, стране мира город жил так, как жили его собратья больше пяти веков назад – в то время, когда в Европе ещё оставались границы. Джи коснулся холодной каменной стены. Посмотрел вниз – словно надеялся увидеть там отблески факелов и услышать стук лошадиных копыт. Дармштадт. Гейдельберг. Милан…

В тумане мелькнул маячок ветролёта. Напоминание о реальности. Силуэты исчезли, остался только ровный молочный свет балконной коробки.

За спиной прошуршало, хлопнула дверь, взвизгнули расходящиеся створки лифта. Может быть, Фира. Джи вспомнил её лёгкие балетки – в таких можно ходить почти бесшумно. Бесшумно и не привлекая внимания. Вспомнил давящее чувство не то тревоги, не то угрозы, исходящее от этой худенькой девчонки. Субтильная фигурка в матерчатых тапках. Такую одной рукой переломишь – не заметишь. Интересно, кто-нибудь пытался убить вендиго? И если да, то сколько и как потом прожил?..

Сделав себе мысленную заметку разузнать, Джи подхватил трость. Шагнул ближе к ограждению мостика, опёрся на перила, щурясь от порывов ветра. По какой-то причине Фира прониклась к нему симпатией. Что её побудило – выяснять не хотелось. Кому раньше принадлежала видавшая виды трость – тоже. Он только что заручился дружбой одного из самых страшных существ на Земле, и если для этого надо было, чтобы ему прострелили ногу, так тому и быть. 

– Фира-Фира… – негромко произнёс Джи.

Он не собирался использовать её. Вендиго вообще никто и никогда не пытался использовать. Их ярость могла приводить к катастрофам, но даже сами вендиго не умели её направлять. А потому оставалось бесполезными. Ходячие бомбы, готовые в любой момент взорваться и поглотить всех – и виновных, и безвинных, и самих себя.

Огромные глаза Фиры вдруг ясно встали перед внутренним взором. Он не смог бы сказать, какого они цвета – казалось, в радужке сменяют друг друга все возможные оттенки, перетекая и сплавляясь. Это могло быть особенностью всех вендиго, это могло быть чертой одной только Фиры. Но такая тоскливая бездонная пропасть во взгляде – космическая, холодная и неживая – отличала каждого, кто стал вендиго. 

Каждого, кого таким сделали.

Джи вздрогнул и отвернулся от пустоты за перилами. Озябшими пальцами вытянул сигарету из пачки. 

Никто точно не знал, почему какая-то крохотная часть людей – меньше тысячной доли процента – становилась вендиго. Никто не знал и как долго этот подвид существует – не сохранилось архивных свидетельств, одни лишь предания. Учёные предполагали, что разгадка кроется в генетике, и даже пытались изучать «ходячие бомбы». Как правило, занимавшиеся этим исследователи скоропостижно погибали – вендиго не нравилось, когда над ними ставили опыты. Они вообще были очень скрытными и неохотно отвечали даже на вопросы в тестах. Ещё один из немногих известных фактов.

Сторонники более радикальной теории полагали, что вендиго можно сделать из кого угодно. Ходили слухи о подпольных казематах, где запертых в «одиночках» людей подвергали изощрённым психологическим пыткам в надежде, что они проявят подлинную ярость. Правда это или нет, не мог сказать никто. Но даже если правда – вряд ли об успехе эксперимента стали бы трубить СМИ.

Как бы там ни было, вендиго являлись результатом перенесённой боли. Иногда сильной, иногда – относительно слабой, которую другие выдерживали не поморщившись. Боли не физической – телесные страдания не могли повлиять на создание вендиго. Только душевной. Психологи считали перерождение актом самозащиты. 

Джи хмыкнул, сплюнул, стряхнул с кончика сигареты серебристый пепел. Ну конечно. Перерождение делает только одну вещь – навсегда уничтожает надежду. Вендиго обречены на одиночество. И что ещё хуже – они об этом знают.

***

Йонс проснулся лишь к вечеру. Джи успел позвонить Борису – тот обещал зайти после ужина – и просмотреть местные новости с домашней консоли. Похрапывающий рядом полубурят совершенно не реагировал на щёлканье клавиш, распространяя пары перегара. Ю заглянула, сморщила нос и принесла аромалампу. Тонкий фимиам расплавленного воска с ноткой шафрана и яблочной сладости растёкся по захламлённой конуре. Такой неподходящий. И такой неожиданно живой.

Новости обескураживали. Местная сводка больше походила на компиляцию отчётов с предприятия – столько-то единиц продукции выпущено, такое-то количество рабочих мест создано. В погоде никаких изменений. Расписание работы аэропортов стабильное. Зафиксированы случаи религиозно-оппозиционной пропаганды. О недавней перестрелке – ни слова. Самым громким происшествием минувших дней оказались две попытки несанкционированного проникновения в закрытую зону вокруг правительственных Башен. 

– Чушь это всё, – сообщил приоткрывший один глаз полубурят, – эта… Как её… В общем, обманка. Видимость. Ширма. 

Морщась, он сполз с лежбища и плюхнулся на край стола. Терминал покачнулся.

– Занавес… – бормотал Йонс, бесцеремонно подвинув Джи и щёлкая клавишами, – обёртка…

Нужное слово никак не подбиралось. Полубурят хмурился. Джи с усмешкой следил за потугами юного дарования, ожидая вот-вот услышать скрип мозгов. 

– Здесь только местные события в кадре, и то туфту гонят, – Йонс зевнул, дохнув ядрёным перегаром, – туфта…

Слово ему явно понравилось – плод запретного союза узкоглазых и щекастых прекратил терзать консоль, на которой теперь вместо новостных порталов подгружалась заставка видеоигры.

– Я так понимаю, ты в курсе, где найти не-туфту, – подперев голову рукой, Джи поглядывал на молодого нетсталкера.

– Да как два пальца, – сообщил тот с показным равнодушием. 

Джи сдержал улыбку.

– Мне бы очень хотелось знать, что на самом деле происходит в стране, – он помедлил, – и в мире. Если это не слишком рискованно для тебя.

На лице Йонса отчётливо нарисовалось выражение «теперь и за уши не оттащишь», перебившее даже его неизменное «в гробу я вас всех видел». 

– А я бы очень хотел получить назад свой свитер, – буркнул он с плохо скрываемой радостью.

– Получишь, – успокоил его Джи.

Консоль пиликнула – игра загрузилась. Йонс быстро отстучал логин-пароль и влез в какую-то виртуальную баталию. По монитору десятками носились брутальные камуфлированные парни с устрашающими пушками, встроенные колонки транслировали многоголосый рёв. Джи с интересом наблюдал.

Полубурят нажал комбинацию клавиш, и в углу монитора развернулось полупрозрачное окошко игрового чата. To_Andromeda, набрал Йонс.

Чат моргнул.

Private mode.

Andromeda: старина?

YonGsee: да. Нужен свежачок.

Andromeda: огурцы или помидоры?

YonGsee: и то и другое.

Andromeda: кто-то гурман. Самые свежие овощи в «Пятью пять».

YonGsee: почём?

Andromeda: как обычно. Но надо внимательно смотреть, чтоб были без червей.

YonGsee: OK. Ещё б заправку для салата.

Andromeda: кунжутное масло.

YonGsee: подойдёт. Спс.

Andromeda: нзч. Зачтемся.

Private mode off.

– Всё, – сообщил Йонс, сворачивая игру, – будет нам вкусный салатик…

– С кем это ты?..

– Так, знакомый, – уклончиво ответил Йонс, – он знает, где нарыть инфу. Не за бесплатно, конечно.

– Кредитка в моей сумке, – привычно сообщил Джи.

Когда всё покупается – это, может, и не слишком хорошо, зато удобно.

Полубурят что-то промычал, сосредоточенно глядя в пустое окошко текстового редактора. Медленно, как под водой, напечатал несколько символов и снова завис.

Джи молча ждал, пока отпрыск малочисленных этносов закончит в уме преобразовывать полученный шифр. Будь цела Крошка, можно было бы уже с утра листать олд-йоркские сводки под кофеёк. Погибший SMP ловил сигнал штатовского спутника связи, глушить который даже Тяньбай не имела права.

– Вот, – Йонс вздохнул, слез со стола и перебрался в свободное кресло, – пора утолять информационный голод…

Джи непроизвольно провёл языком по заострившимся резцам.

Экран моргнул и налился желтизной, сквозь которую медленно проступила оранжевая цифра «5» в примитивной пиксельной графике.

– Это канал одного из местных логгеров, – Йонс подвинул кресло ближе к столу, – «Пятью пять» – так же, как сеть продуктовых маркетов.

– Удобно, – хмыкнул Джи, – а его не натянут за нарушение авторских прав?

– Если владельца канала вычислят, плагиат будет самым невинным, за что его смогут натянуть, – хмуро бросил полубурят.

«Пятёрка» исчезла, оставив после себя равнодушный желтоватый фон. На нём, выплывая из глубины экрана, стали появляться квадраты. Они укрупнялись и вытягивались, и вскоре каждый квадрат превратился в иконку медиаплейера. Разнокалиберные подложки испещрили всё свободное пространство, расчертив его сеткой цветастых значков с чёрными надписями.

– Твою ж во все стороны мать… – прошептал Йонс, подаваясь вперёд.

Джи хотел одёрнуть парня, но не смог ничего сказать. До боли сжав ручки кресла, он вчитывался в заголовки стримов. 

Благодарю за внимание! Возможно, вас заинтересует: