Глава 27

– Слушаю.

– Привет, Айван.

– О, пропащая душа, – язвительности учёному всегда было не занимать, – чем обязан? Опять срочно нужно кого-то спасти?

Оранжевая линия сигнала задрожала. Джи нетерпеливо потряс рукой – дешёвый SMP справлялся со своими функциями кое-как.

– Я только вернулся. Умник сказал, ты звонил.

– Звонил, – перебил Ставски, – жду не дождусь тебя увидеть.

– Послушай, Айван, мне действительно очень…

– Потом приседать будешь, – оборвал учёный, – я, конечно, не признателен, что провёл всю осень, кукуя в обществе помирающего «теневика». Но, поверь, это было не зря! Я такое нарыл… Хватай ноги в руки и бегом в мой офис. Пропуск тебя уже ждёт.

Линия свернулась в точку и пропала. SMP засветился молочно-белым.

Джи помотал головой, вытянул руки, разминая затёкшие за ночь суставы. Сквозь плотно задёрнутые шторы в номер пробивался пасмурный свет. Залпом допив безвкусный кофе, Джи осторожно поднялся с кровати. Нога ныла где-то глубоко внутри, будто между мышцами и сплетениями сухожилий засел жук-точильщик. 

Два шага по крохотному номеру, туда-обратно. «Феррит», конечно, не замена свежей крови, но дело своё знает. 

Пара ампул отправилась в карман, ещё одна – в приёмник браслета. Чуть помутневший металл, казалось, врос в кожу – за последние несколько недель помпа ни на минуту не возвращалась в футляр. 

Застегнув куртку, Джи бросил взгляд на стоящую в углу трость. Секунду помедлил. Взял со столика зеркальные очки и покинул номер. 

Айван встретил его на пороге – непривычно лохматый, суетливый и взвинченный.

– Я бы набил тебе морду, если б не та вещица, – сообщил учёный, запирая дверь.

– Справедливо, – Джи обвёл взглядом растрёпанный офис. В обычно чистом и аккуратном помещении громоздились стопки папок, каких-то ящиков и коробок, сваленных в кучи пакетов. Часть столов была сдвинута к стенам, другие сиротливо торчали посреди громадного опенспейса, выставив распахнутые голые ящики. 

Город за огромным панорамным окном казался непривычно тихим. Не мельтешили дроны, не крутились ветролёты. Улицы в рядах застывших машин с высоты тридцать третьего этажа выглядели ручьями цветного конфетти.

– Вот эта штука – скажи ей спасибо, – Айван нырнул куда-то за нагромождение ящиков и вынул мутно-зелёный пластмассовый куб. Снял крышку. Внутри на мягкой серой подстилке лежала «коробочка», извлечённая из тела Ли. – Ты хоть представляешь, что это?

– Я принёс её тебе, чтобы ты разобрался, – Джи внимательно посмотрел на друга.

– И я разобрался, – торжествующе заявил учёный, – эта вещица – принципиально новая технология. Аналогов нет. Не буду спрашивать, откуда она у тебя… В общем, это не что иное, как генератор.

– И что она генерирует? – прищурился Джи, садясь на край стола.

– Нечто вроде ммм… барьера, – Айван поставил куб на груду коробок, – уникальная штуковина, такие перспективы может открыть! – он восторженно зажестикулировал, – ты только представь, что по всей поверхности твоей кожи растекается тончайшая плёнка, которая защищает…

Ставски примолк.

– От чего?

– Пока не знаю, – учёный развёл руками, – нужно проводить тесты, экспериментировать… Желающих, как ты понимаешь, немного, – Айван досадливо поморщился. – Да ещё этот бардак. Только за вчера уволились трое. Все куда-то бегут, нервничают, какая тут работа? Платежи проходят через один, с «маторами» вообще какая-то ересь творится. Мы скатываемся в каменный век, Джи. Вещи снова храним в шкафчиках, а платим наличкой. Но знаешь, что я тебе скажу? – он нервно рассмеялся. – Бежать смысла нет. Если что-то случится, то это достанет всех и всюду. В таком уж мире мы живём. Локальные катастрофы остались в прошлом. Глобализация, друг мой.

– Погоди… Этот защитный слой – разве он проницаем? – перебил Джи, – а воздух? Обоняние, зрение, слух?..

– Да чёрт возьми, не знаю! – раздражённо воскликнул Ставски, – говорю же – нет лабораторных данных. Этот город и вся страна сошли с ума. В нашей фирме остались самые преданные и, наверное, самые сообразительные, но этого катастрофически мало. Вещица генерирует какое-то избирательное поле… С выборочной проницаемостью. Никогда такого не видел. Что-то на стыке материи и энергии, и я не удивлюсь, если у него имеются зачатки разума. Нужно пробовать на живых существах. Смотреть реакцию, выявлять свойства. У меня есть мыши, есть обезьяны, но кто-то должен этим заниматься. Накопить экспериментальный материал, изучить побочные эффекты – если мы все в скором времени взлетим на воздух, я хочу успеть хоть что-то прояснить. Но сейчас, именно сейчас, мне не хватает ресурсов…

– Айван, – перебил Джи, – один подопытный «теневик» тебе может помочь?

***

В приёмной перед офисом было пусто. Осиротевший секретарский стол сверкал девственной чистотой. В углу громко тикали архаичные аналоговые часы с большим маятником.

Прохаживаясь по комнате, Джи заставлял себя фокусироваться на окружающих предметах, но взгляд то и дело возвращался к двери в кабинет Ставски. Айван попросил оставить его ненадолго. Настойчиво попросил, буквально вытолкав Джи из кабинета. Но это могло означать лишь одно: учёный согласен.

Джи опёрся ладонями о подоконник. Перед ним раскинулся город – клыки небоскрёбов, претенциозные торговые центры, старинные особняки, площади, проспекты. Там, внизу, где некогда царило деловое напряжение, теперь властвует паника. Только за минувшую ночь случайные отключения электроэнергии спровоцировали сотню аварий и стали причиной новой волны хаоса. Никто не знает, что происходит. И это странно – Тяньбай должна была слить все данные американской GoNet ещё позавчера. 

Касаясь лбом прохладного бронированного стекла, Джи молча смотрел на пасмурное небо. Возможно, в верхах не спешат делиться с гражданами полученной информацией. И, возможно, как раз потому, что ничего утешительного сообщить не могут. А врать о том, что всё будет хорошо, когда стабилен только постоянный дождь…

Тиканье часов задавало спокойный ритм встревоженному сердцу. Что бы ни происходило сейчас – это не конец. Не конец потому, что ещё не изобретены «Аргусы», а вживляемые генераторы защитного слоя в новинку даже таким асам кибернетики, как Айван. У этого мира есть будущее, которое пока не настало.

Джи прикрыл глаза. Он ещё не встретил Ли. И поэтому мир пока не может рассыпаться.

Тонкий лучик солнца выбрался из-за тучи. Прочертил золотую дорожку на стёклах небоскрёба напротив. Сощурившись, Джи пристально следил за его перемещением.

А что, если…

– Не передумал?

Ставски возник в проёме двери, держа в одной руке куб с генератором, а в другой – кипу распечаток и инфопланшетов.

– Баш на баш, – Джи выжал улыбку, – ты помог моему Младшему – я помогу тебе.

– Тогда пошли, – Ставски вылетел из кабинета и быстро зашагал по длиннющему прямому коридору. 

– Вы, ребята, привыкли ставить по-крупному, – бормотал он, на ходу проглядывая распечатки, – но мне бы не хотелось из-за вас попасть… Вот, подпиши здесь…

Джи не глядя подмахнул документ протянутой ручкой.

– Если бы у нас было больше времени, – Айван встряхнул пачкой листов, – но его нет. Я даже не знаю, как долго тут ещё будет свет… Заработает ли резервная станция… Чёрт всё это раздери, я вообще ничего не знаю!

Ставски резко остановился, прижал к себе документы и вынул из кармана брюк ключи.

– Последний шанс, – повернулся учёный.

Джи молча покачал головой. В глазах Ставски промелькнуло что-то похожее на сожаление – как будто он ждал иного ответа.

– Ну что ж, – отпирая дверь, сказал Айван, – я знаю, что вы не молитесь, но я бы на твоём месте сделал исключение.

***

Тишина давила на уши. Плотная, тугая тишина, словно под водой. Только где-то на границе слышимого едва уловимо гудело.

Гудение усиливалось, обрастая оттенками и обертонами, полнилось объёмом, вытесняло тишину. В какой-то момент оно раздвоилось, и каждый звук обрёл свою тональность – грубую, басовитую и чуть более высокую, бархатисто-приятную. Они лились рядом, то сплетаясь, то разделяясь опять. Потом стали дробиться на неровные уродливые куски. Словно плавную реку кто-то вдруг заморозил, извлёк лёд из русла и, швырнув с высоты, разбил вдребезги.

– …и…не…ма…шь!

– …дет…е…а!

– …ы…ак…ум?..

Голоса. Это голоса…

Кто-то здесь, рядом. Надо посмотреть… Увидеть…

Какое-то мутное пятно появилось из темноты. Белёсый, растянутый в стороны овал. 

– …о…ы…за!

Два бледных круга, почти неотличимых от фона, закачались перед глазами.

– …ы…еня…шишь?

Качание вызывало тошноту. Болезненный спазм отдался в груди, вспыхнул маленьким солнцем.

Шевельнуть пальцем удалось лишь с третьей попытки. Бледные круги переместились левее, склонились, став ближе. Запахло резким, горьким, с металлической нотой. 

Запахи…

– …приходит в себя!

– Да, – третий голос, скрипучий и хриплый, будто режущий ржавой пилой.

Чей голос… Чей… Знакомый…

– Наконец-то!

Круги постепенно обретали объём и фактуру. Черты выступали на них, будто с изнанки наложили невидимую маску и стали на неё медленно давить.

– Сколько… – ком в горле помешал продолжить.

– Всего день, – круг-лицо замаячил совсем рядом.

– Айван…

– Это я, – что-то щёлкнуло, – ты хорошо меня видишь? Слышишь?

– Я… Вижу тебя…

Яркий луч, как тонкая спица, вонзился в зрачок.

– Пожалуйста, не закрывай глаза, – донёсся бас, – не закрывай, ещё немного.

Луч исчез. Круги пропали, до слуха доносилось лишь приглушённое неразборчивое бормотанье.

– Останешься пока здесь, – снова голос Ставски, его гротескное лицо-маска, – я думаю, имплантация прошла успешно, но предстоит провести ряд тестов.

– Подопытный… кролик?

– Я бы сказал, подопытный десмод [1], – лёгкий нервный смешок, – и, кажется, наша Мировая премия.

***

Откуда-то веяло холодом. Узенькая струйка прохладного воздуха сочилась снаружи, неся с собой запахи влаги и мороза. Еле уловимый ветерок шевелил занавески, играя тенями на полу.

Джи поёжился, подтягивая толстое одеяло к подбородку. Всё тело казалось ледяным – и только в груди справа, напротив сердца, медленно пульсировал жаркий огонь.

Понаблюдав за пляшущими тенями, Джи осторожно приподнялся и сел. Это далось на удивление легко. Кутаясь в мягкий акрил, он свесил ноги с койки на покрытый ковролином пол.

Внизу гулял сквозняк. Не найдя ничего похожего на обувь, Джи сбросил одеяло и встал. Босые стопы моментально замёрзли. Холод пробирался даже сквозь плотные хлопчатобумажные брюки. Джи встряхнулся, пытаясь разогреть окоченевшие мышцы. В небольшой одноместной палате царил полумрак, едва разгоняемый вяло мерцающей лампой. Тёмные жалюзи были плотно закрыты. Джи отодвинул одну из ламелей – город снаружи заливало багрянцем заката.

Одежда, аккуратно свёрнутая, лежала на стуле рядом с койкой. Джи вытащил рубашку, набросил, не застёгивая, и подошёл к неприметной дверце в углу.

За ней ожидаемо скрывался санузел. Щелчок выключателя вызвал к жизни странно тусклую лампу – такую же, какая горела в палате. Но света хватало, чтобы разглядеть своё отражение в зеркальце над раковиной.

Справа на груди белым пятном расползлась плотная марлевая наклейка. Джи поддел уголок ногтем – тот нехотя отлепился от кожи. Под наклейкой чесалось и жгло. Там, скрытое слоями марли и вуалью регенерирующих тканей, пульсировало его второе сердце. То, что когда-то принадлежало Ли.

Он выключил свет, прикрыл дверь и какое-то время стоял, ожидая, пока глаза привыкнут к полумраку. Постепенно из тьмы начали выступать очертания, соединившиеся в резкую чёрно-серую картинку. Как будто погасили не свет, а цвета.

Всё как обычно.

В палате осенними листьями шелестели занавески. Джи сдвинул бархатистую ткань. Глубоко вздохнул – и рывком поднял жалюзи.

Река расплавленного золота затопила палату. Закатное солнце било прямо в окна – громадный оранжевый шар, уже не слепящий, уже угасающий, но всё ещё жаркий. Всё ещё опасный.

Солнце лилось через закалённый кварц – на грудь, на лицо, на потрёпанную рубашку и мятые больничные брюки. Оно грело, мягко, как может греть только зимнее вечернее светило. Касалось плеч, волос, легонько целовало щёки. Оно ласкало – как отец ласкает блудное дитя, наконец-то вернувшееся домой.

Пальцы, стиснувшие шнур, разжались. Джи отпустил витую скользкую верёвку, готовую в любой момент сорвать плотные ламели с креплений и заставить упасть, отсекая расплавленный свет. А руки сами собой коснулись груди справа, не то защищая, не то благодаря.

Впервые за сотни лет он смотрел в глаза солнцу – и плакал.

***

Полимерные ленты, прикрывавшие отверстие под потолком, тихо шуршали – из вентиляции дуло. Единственный радиатор был едва тёплым. Солнце давно село, и сквозь раздёрнутые занавески в палату вливался лишь холодный отсвет неоновых огней.

Сидя на койке, Джи смотрел в окно. Он видел, как алело и уходило вниз дневное светило, проваливаясь за крыши домов. Он проследил весь его путь до конца и долго ещё стоял, наблюдая, как тускнеют и стираются блики на боках бесчисленных небоскрёбов.

Пальцы механически откидывали и снова опускали крышку зажигалки. Щёлк-щёлк. Щёлк-щёлк. И больше ничего – ни звука из-за приоткрытой двери. В щель виднелся коридор, освещаемый зловеще-багровыми лампами. Полоса красного света, как почётная дорожка, пролегла от входа до окна.

Щёлк-щёлк.

Джи поднял крышку зажигалки – спиралька нагревателя начала раскаляться. Ровный оранжевый круг. И по-прежнему тишина.

Он выждал несколько секунд и прижал спиральку к предплечью.

Вспышка раскалённой боли на миг затуманила разум, но Джи, стиснув зубы, досчитал про себя до трёх и медленно убрал зажигалку.

От кожи за железной спиралью потянулись тончайшие прозрачные паутинки. Застывая, они обретали белёсый оттенок. Джи коснулся нити пальцем, но она рассыпалась, осев на пол мелкой крошкой. На коже в месте ожога чернело круглое пятно. Едкий запах противно щекотал ноздри. Джи положил зажигалку – оставшиеся паутинки беззвучно лопнули.

Всё точно так же, как в ту далёкую ночь – когда он сжёг тело Ли. Прозрачные нити, химическое амбре и почерневшая кожа. Всё точно так, как он помнил – до мелочей, до звуков и запахов, которые не пожелал и не сумел забыть за все минувшие годы.

Этот генератор, который раньше принадлежал Ли, создаёт защитную плёнку. Невидимую и не слишком горючую, судя по всему.

Резкий смех раздался где-то рядом, и Джи вздрогнул, но тут же понял, что смеётся он сам. Ну конечно. Все эти годы он знал, что Ли – «дитя ночи», и какая же ещё защита может быть нужна тому, кто не смеет выйти на свет солнца? Он должен был догадаться сразу, как только Айван сказал ему.

Джи коснулся чёрного пятна на предплечье. Плёнка не ощущается, не мешает дышать, слышать, видеть. Избирательная проницаемость… Наверняка в качестве сырья берутся собственные клетки организма. Тело человека – и не-человека тоже – это половина таблицы Менделеева, ресурсов более чем достаточно. Но должна быть какая-то программа, запускающая и поддерживающая процесс, регулирующая его. Возможно, она заложена в самом генераторе. Процессор на микрочипах…

Джи сжал виски ладонями. Пусть Ставски разбирается с этим. Такие задачки как раз в его компетенции.

Зато теперь ясно: если в будущем Ли существуют пуристы, она в их число определённо не входит – даже если допустить, что эти пуристы принимают в свои ряды «детей ночи», они никогда не возьмут в команду того, в чьём теле есть имплант. 

Он сузил круг возможных поисков. Ради этого, пожалуй, стоило поставить на себе маленький опыт.

Джи медленно выдохнул. Где-то внутри тугим клубком свернулся страх. Выходит, что в будущем Ли отпрыски Евы иначе решили свою солнечную проблему. Здесь, в Олд-Йорке 2102 года, «дети ночи» подвергались генетическим модификациям, снижающим уровень выработки порфирина [2] и облегчающим переносимость солнечного света. Благодаря Айвану Джи знал обо всех разработках в этой области – в них не было ничего даже смутно похожего на подобные генераторы. Значит, одно из двух. Либо будущее Ли достаточно отдалённо, а это невозможно – все её артефакты, представлявшиеся чудом средневековому охотнику, оказались обычными электронными гаджетами. Компактный фонарь, смарт-часы на пластмассовом браслете, синтетический костюм-трико и разбитый шлем, сильно смахивающий на те, что используются пилотами для прямого нейросоединения с управлением. Всё это уже есть. Кроме коробочки-генератора. Она словно прибыла из совершенно иной эпохи. И это может означать, что верно другое: случившееся в прошлом повлияло на будущее. Место защитного поля заняла генная инженерия, и кто знает, что могло поменяться ещё…

Лампы мигнули, на секунду погаснув, и снова ровно засветились. Красная дорожка из приоткрытой двери вновь развернулась, касаясь ноги Джи. 

Впрочем, есть ещё и третий вариант: они разминулись. И та встреча, в которую он всегда твёрдо верил как в неизбежную, на самом деле такой не была.

---

[1] Десмод или обыкновенный вампир – вид летучих мышей.

[2] Порфирин – компонент небелковой части молекулы гемоглобина. С повышенным содержанием порфирина связана, в частности, эритропоэтическая порфирия (болезнь Гюнтера), которая проявляется гиперчувствительностью к солнечному свету, деформацией ушных хрящей, век и носа, образованием многочисленных язв, окрашиванием зубной эмали в красный цвет.

Благодарю за внимание! Возможно, вас заинтересует: