Глава 3

Выдавать куртку дом отказался наотрез.

– Сожалею, сэр…

– Верни обратно это чёртово тряпьё! – Джи дёрнул дверцу гардеробного отсека. SMP на запястье однообразно моргал красной линией. Вызовы уходили в пустоту, Мастер не отвечал.

– …но мои протоколы запрещают выдачу грязной одежды в руки хозяину.

В пустом гардеробе нашлись только вконец мятые льняные брюки и рубашка-поло, забытая здесь, похоже, сотню лет назад.

– Напоминаю, что согласно санитарным нормам использование чистых вещей является однократным, то есть предусматривает… – нудил дом.

– Заткнись и проанализируй голосовой профиль того, кто мне ответил, – Джи лихорадочно натягивал брюки, – выясни, когда началось зацикливание голограммы, откуда влезли в наш разговор.

– Мне неприятно вам это говорить, сэр, но в моей системе отсутствуют компоненты, позволяющие поставить данное поручение приоритетным, – скучным тоном сообщил дом, – вы давно не давали команды на стирку белья, желаете сделать это сейчас?

– Я тебя на микросхемы разберу, – пообещал Джи, выскакивая за дверь.

«Шкода» моргнула овальными фарами, когда Джи ворвался в гараж, на ходу засовывая «Сфинкс» за ремень. Индикатор заряда на приборной панели показал чуть больше половины – запас хода километров на триста.

– Автопилот включён, – мягко сообщил женский голос, едва Джи повернул ключ в замке зажигания.

– Ручное управление.

– Ручное управление включено, – отозвалась «Шкода».

– Умник, что с голосовым профилем? – напомнил Джи, вращая руль.

Дверь гаража дёрнулась и рывком поднялась – секундой позже, и задний бампер «Шкоды» встретился бы с пластиковыми панелями.

– Я провёл быстрый анализ частот и пиков, – присмиревшим тоном сообщил дом. Его голос улавливался антенной «Шкоды» на защищённой частоте и транслировался через встроенные динамики. – Профиль отсутствует в единой базе. Либо это синтезированный речевой паттерн, либо использовались технологии искажения. Мой анализ указывает на 67-процентную вероятность первого варианта.

Колёса «Шкоды» взвизгнули, машина развернулась и устремилась в сторону южной окраины – чёрного провала, где сквозь завесу смога, как звёзды в тумане, скупо пробивались редкие фонари. 

– Оставайся на связи, умник, – держа руль левой рукой, Джи быстро смахивал проецируемые SMP иконки, настраивая ручного «помощника» на автодозвон, – если что случится – информируй.

– Принято, – отозвался дом тоном бравого солдата и после заминки добавил: – сэр.

Джи утопил в пол педаль газа, не обращая внимания на полыхнувшую багровым черту через лобовое стекло.

– Отключить.

«Шкода» послушно пригасила уведомление.

– В мае я оплатил почти два десятка штрафов за превышение скорости, – не преминул ввернуть умник.

Джи не удостоил его ответом. Магистраль к южной промзоне – серая лента, разбиваемая галогеновым пучком, – была пустынна. Кварталы впереди тонули в темноте. Целиком отданная под заводы, сборочные цеха и склады, южная часть Олд-Йоркской секции мегалополиса БосВаш представляла собой одну гигантскую промзону, растянувшуюся на сотни квадратных миль.

SMP продолжал слать вызовы в пустоту. В лобовое стекло врезались мелкие капли дождя.

Джи стиснул руль, не снимая ногу с педали газа.

Мастер не согласился установить в свой дом умника. Чёртов ретроград, он словно застрял в XIX веке со всеми своими очками, разношенными сапогами и фартуками. Он не хотел принять, что мир меняется – меняется быстрее, чем он сам. Единственным исключением была его фанатичная привязанность к технике: любые машины – сначала паровые, потом электрические – он боготворил и стремился понять. А, поняв, подчинял их себе без остатка. Это давало ему какую-никакую связь с реальностью…

Джи вдруг осознал, что думает о Мастере в прошедшем времени.

«Шкода» влетела в чернильный провал промзоны. Джи сбавил скорость, петляя между цехами, нагромождениями железных контейнеров, бетонными заборами с «колючкой» по верху и остовами башенных кранов. Желтоглазые коты и какие-то длинные тени шарахались из-под колёс. Дождь усилился, заливая стекло. Бешено прыгающие стрелки «дворников» швыряли в стороны пласты мутной воды.

– Умник, ты на связи?

– …а…с…зи, сэр, – пробился сквозь треск помех голос дома.

– Переключаю тебя на SMP, – Джи отменил бесполезный автодозвон и вызвал иконку связи с умником, – помалкивай, пока я не скажу.

Машина остановилась в квартале от обиталища Мастера. Джи выключил габариты и с полминуты всматривался в серые призраки зданий, заволакиваемые мокрой пеленой. Никакого движения.

Дождь обрушился колючим потоком, едва Джи открыл дверь. Капли лупили по плечам, рубашка-поло превратилась в липкую ледяную тряпку. Джи скользнул к ближайшему зданию – огромному угрюмому цеху с тёмными окошками под самой крышей и, прижимаясь к стене, двинулся к дому Мастера.

Древняя зелёная сетка, затянувшая всё правое крыло дома, болталась и хлопала на ветру. Джи выдернул «Сфинкс» из-за ремня, пальцы сомкнулись на успокаивающе-привычной рукояти. Еле слышно щёлкнул предохранитель.

Входная дверь стояла нараспашку, тяжело скрипя на давно не смазанных петлях. Дом нависал с обеих сторон, зажимая маленькое крыльцо меж двух массивных крыльев. Окна жилой части, забранные частыми кривыми решётками, замазанные густым слоем краски, не пропускали изнутри ни огонька.

Джи шагнул к двери, ловя каждый шорох, но шум ливня и стон старых петель заглушали всё.

Половица скрипнула под ногой. Джи замер, но полумрак неширокого коридора оставался неподвижен. Где-то в самом конце дрожал отблеск рыжеватого света, выхватывая длинный кусок стены с отслоившейся краской.

Двери по обеим сторонам были закрыты, иные – заколочены досками крест-накрест. Держа на прицеле оранжевый блик, Джи продвигался по коридору к освещённому участку.

Свет падал из единственного открытого проёма. Хорошо знакомая белая дверь, с облупленной ручкой и огромной медной щеколдой с внутренней стороны.

Щеколда, аккуратно вырезанная, лежала на пороге.

Внутри полыхало пламя. Огромный зал с торчащими из стен остатками перегородок и нелепыми разнокалиберными дверями между ними мерцал оранжевым. Десятки мелких костерков дымились и шипели – обрывки проводов, бумаги, сломанные стулья. Вонь палёного пластика. Под ногами хрустело битое стекло.

– Мастер!

Не опуская пистолет, Джи пробирался между горящих обломков. Пляшущие по стенам тени превращали разгромленное логово учёного в жуткое шаманское капище.

– Мастер!

Слева хрустнуло. Ствол «Сфинкса» вздёрнулся, хищно вынюхивая противника – но кроме переломившейся в огне паркетины в поле зрения никого не было. Полутёмный зал, освещаемый лишь пляшущими отблесками, молчал – только потрескивал огонь, пожирая то, что ещё недавно было пусть древней, но всё же обстановкой. 

От мокрой одежды поднимался пар. Старая вентиляция не справлялась с дымом, и зал постепенно заволакивало белёсой пеленой. Прикрывая рот ладонью, Джи всматривался в кучи хлама и лужи маслянистых жидкостей на полу. Вонь гари забивала все прочие запахи, но где-то на самой грани восприятия дрожала тонкая сладкая линия. Кровь. В зале пахло свежей кровью.

Машина выросла из дымной завесы неожиданно, как гора из тумана – мрачный, в три человеческих роста, колосс, укрытый чёрным брезентом. Верхушка исполинского устройства терялась где-то под потолком. С одной стороны брезент сполз, и из-под него выглядывал глянцевито блестящий металлический бок. Между кабелей, протянувшихся к Машине и от неё, блестела вода.

Джи обогнул Машину. Пульт управления, всегда горевший синим индикатором готовности, был мёртв. Не светились и диоды многочисленных аккумуляторов, составленных в блоки и укреплённых на железных стеллажах.

И два белых огонька, всегда смотревшие на Машину, словно пара немых внимательных глаз, тоже погасли.

Джи бросился к стеллажам – туда, где в огромном корпусе-ячейке, тесно прижатые друг к другу, стояли две капсулы с Наблюдателями. Нога скользнула по мокрому полу, угодив во что-то вязко-липкое – и, ещё не видя капсул, Джи уже знал, что это не вода.

Двойная железная сетка, за которой стояли капсулы, торчала рваными клочьями. Оплавленные края съёжились, с них свисали на тонких ниточках шарики застывшего металла.

Военный лазер. Здесь поработали боевым «красным лучом»…

Блоки питания обеих капсул превратились в лохмотья. Там, где когда-то выступали аккуратные овальные выпуклости энергоёмких элементов, теперь зияли уродливые чёрные дыры. Полусферы из пуленепробиваемого стекла были вырезаны, и за ними, там, где раньше виднелись мягко подсвеченные лица дремлющих Наблюдателей, царила настороженная тьма.

Джи поднял с пола горящую деревяшку и поднёс к капсулам.

Они оба всё ещё были там – Торбьёрн №4 и Элла №9. Он – в левой капсуле, она – в правой, и только по этому – и по надписям над полусферами – можно было опознать их. Лица обоих превратились в выжженные провалы, и остро, едко воняло горелым мясом и палёными волосами. Густая субстанция медленно вытекала из разбитых коконов. 

Джи отступил, опуская импровизированный факел. К горлу подкатил горький тошнотный ком. Он много раз предлагал Мастеру вскрыть капсулы и подключить обоих Наблюдателей к системам ИПЖ. Предлагал показать их ребятам из отдела Ставски или знакомому нейрохирургу, надёжному парню, который скорее откусил бы себе язык, чем начал болтать им, – если Торбьёрн и Элла находились в искусственной коме, их можно было попытаться из неё вывести. Мастер отнекивался. Говорил, что это рискованно. Что до сих пор полностью не разобрался в том, как устроены капсулы. Что их питающие элементы дают гораздо больше энергии, чем любые известные на данный момент источники, что он использует эти элементы для работы Машины…

Джи пнул змеящийся кабель. Горящая деревяшка упала в растёкшуюся по полу лужу, зашипела, распространяя удушливый дым. Обмякшие тела в капсулах белели в полумраке, словно два огромных опарыша.

Обойдя капсулы, окончательно ставшие гробами для их обитателей, Джи медленно двинулся вдоль глухой стены логова. Кто бы ни поработал здесь – он пришёл не затем, чтобы украсть. Он пришёл разрушать, ломать и уничтожать. Он пришёл убивать.

Запах крови становился всё ощутимее. Несмотря на сгустившийся дым, от которого слезились глаза и щипало ноздри, Джи ясно улавливал в воздухе дразнящую карамельно-солёную ноту. «Сфинкс» подрагивал в руке – верный пёс, идущий по следу вместе с хозяином. 

Но этот след мог привести как к жертве, так и к хищнику.

Это был просто запах крови. Она могла принадлежать кому угодно – напавшим на Мастера, или самому Мастеру, или одному из тех безродных бродяг, которыми кишит южная окраина. Никакой разницы. Все «дети ночи» имеют связь между Младшим и Старшим, и запах крови собрата им легко распознать. Но Джи уже свыкся с пониманием, что к нему это не относится. Однажды он спас жизнь маленькому человеку в очках, взяв с того слово доработать Машину – Машину, которая могла вернуть его к Ли. На этом связь исчерпывалась.

Кровь пахла просто кровью.

И бурая, подёрнутая плёнкой лужица на старом бетоне щекотала нос обычным запахом железа и жжёного сахара.

Жаль. Иначе можно было бы не пачкать руки.

Джи присел. От бурой лужи тянулась широкая смазанная полоса. Тело протащили волоком метра два, дальше след обрывался. К бетону прилип окровавленный кусок старой рогожи.

Быстро коснувшись лужи, Джи лизнул измазанный в крови палец.

…Алый луч… Стеклянные брызги капсул… Щуплая фигурка, очкастое лицо, зализанные назад блестящие волосы… 

Джи вскочил и бросился вглубь логова.

Мастер лежал там – возле одной из запертых дверей, полузасыпанный обломками пластмассы и битым стеклом. Осколки со звоном посыпались со старого сюртука, когда Джи приподнял голову своего Младшего.

В полумраке лицо Мастера казалось маской – побелевшие губы, тёмные тени вокруг глубоко запавших глаз. Обшлага рукавов будто вымазали мелом – но, присмотревшись, Джи понял, что это единственная часть сюртука, не ставшая чёрной от крови.

Джи опустил пистолет и скомандовал Крошке быстрый дозвон. SMP моргнул зелёной линией принятого звонка, в воздухе повисла голограммка громкой связи.

– Айван, – отрывисто бросил Джи, наклоняясь к груди Мастера, – ты нужен мне сейчас.

Благодарю за внимание! Возможно, вас заинтересует: